Встреча с Бубновым была назначена на одиннадцать часов. К этому времени последствия банкета почти испарились, но от чашечки крепкого кофе в кабинете Бубнова Борис не отказался.
Пока коляска неспешно несла переселенца по тенистым линиям Васильевского острова, он размышлял, как было бы замечательно проверить влияние послезнания.
Ели бы только можно было открыться! Чего греха таить — это желание не давало покоя всей троице переселенцев, и случай с пальбой у дома Фидлера был тому подтверждением. Их недоделанный психолог, так и сказал — мной двигали неосознанные устремления. Бац, и покаялся!
'Собственно, а что мешает выдать Бубнову порцию знаний? О переносе, конечно, ни слова, зато бонусом станет проверка устойчивости административно — технических систем. Удастся повысить эффективность использования подводного флота — замечательно. Не получится — все одно польза. Будем понимать, сколь прочны 'наши устои', но прежде прикинем, прогноз влияния на историю России.
Итак, повлияет наша информация на оснащение подводного фота? В какой-то мере повлияет, но не существенно, ибо дополнительных денег Бубнову никто не даст. А если бы и дали, то их еще надо освоить. Взять ту же сварку', — Борис аж замотал головой от осознания, сколько же сил надо приложить для ее внедрения. Одна только разработка электродов тянула за собой воз проблем, а ведь это далеко не главное. Отработка глубины швов, проверка их на прочность и герметичность требовали многих месяцев экспериментов. А свариваемость сталей? Не дай бог, если придется менять сталь корпуса.
А ведь еще есть проблема кадров и строительства новой электростанции — сварка корпуса лодки это вам не дополнительная лампочка в гальюне.
'Положим, сварка, это революция, — сам себя урезонил переселенец, — можно ограничиться акустикой. Возьмем фантастическое условие — к 1913 году все лодки по полной схеме оборудованы подводной связью, шумопеленгаторами, гидролокаторами, эхолотами и радиостанциями. И что? Это повлияет на ход войны на море? Ага, разогнались. В этой деле главным является отчетливое знание тактики применения лодок, а таковой нет ни у кого в мире, главное — в головах командования нет понимания значимости подводных сил. Да и сколько тех лодок. Хорошо если к началу войны наши наскребут десяток скорлупок. В самом благоприятном случае их влияние составит менее одного процента от суммарной энергии морской компании на Балтике. В общем балансе войны на российско-германском театре это есть величина исчезающе малая, — в бабочку Брэдбери Федотов не верил категорически. — Тем более ничтожным будет влияние на исторические события!'
Анализ давал однозначный ответ — с Бубновым можно говорить, не опасаясь изменения истории.
'Если же возникнет вопрос, откуда вы свалились, ответим: 'С Марса, неужели не видно', а станет доставать, то и пошлем. У нас не забалуешь. Местная интеллигенция, кстати, всегда идет строго на три символа, это вам не те, из XXI века — в морду дашь, а они в драку лезут. Темный народ'.
В дороге настроение переселенца заметно улучшились, а чашка кофе у Бубнова тому только способствовала.
В отличии от Федотова, Иван Григорьевич выглядел неважно. Тени под глазами и смурной вид, напомнили переселенцу о нелегкой доле главного конструктора. В ожидании результата он, порою, неделями страдает бессонницей, но боже избавь в этот момент напрягать своих сотрудников -только навредишь. Исполнителям проще, не получится — начнут 'рыть в другую сторону', а если ошибся главный конструктор, то по головке не погладят. Тут же найдется сволочь, мол, я предупреждал, сигнализировал. Сигнализатор хренов. И не рисковать нельзя. Адова работа. В поисках решения порою месяцами ломаешь голову, а оно возьми да приснится. Вскакиваешь, в полутьме судорожно ищешь авторучку и бумагу — только бы не потерять мысль. Родня в ярости, опять всех разбудил, но ты счастлив. Бывает, компромисс так не находится, тогда скрипя сердцем 'лепишь горбатого'. Понимаешь, что иного решения нет, что все от неверных исходных условий, но на сердце, словно кошки в подъезде нагадили.
Борис посмотрел на насупленного Бубнова, мысленно почесал репу. Все же, интуиция великая штука — почувствовав состояние оппонента, Федотов начал с двигателя.
Над созданием мотора группа двигателистов работала девятый месяц. Федотов категорически запретил разработчикам сразу строить полноценный двигатель в сборе. На первом этапе отрабатывались только два узла: пара — поршень-цилиндр и топливный насос. Публика, конечно, возмутилась: 'Как же так, а мировой опыт? Господа Дизель и Майбах сразу построили свои моторы, а мы? Да что там моторы, они сразу построили авто!'. В задницу такой мировой опыт, и пришлось инженерам монотонно подбирать сплавы и формы поршня с цилиндром. Подбирать и после каждого изменения гонять и гонять на отказ одноцилиндрового уродца.
Прав был Федотов? Безусловно, ибо доведя до идеала два основных узла, не потребуется ломать себе голову над причиной отказа — поршень, цилиндр или, к примеру, клапаны системы газораспределения. Топливом Федотов 'назначил' солярку со строго определенными свойствами, а для особо одаренных повесил плакат: 'Всеядность двигателя залог низкого КПД'. В ответ, конечно, ворчанье. Таковы люди.
Научным консультантом проекта согласился стать тридцатилетний Густав Васильевич Тринклер. Будучи студентом пятого курса Санкт-Петербургского технологического института, Густав построил свой первый мотор и получил на него патент. По циклу он занимал промежуточное положение между бензиновым и мотором Дизеля. В Триклер-моторе не было компрессора. По существу он оказался прародителем дизелей будущего.
У мафии длинные руки. Эта истина верна для любого времени. На этот раз в роли мафиози выступил господин Л.Нобиль. В результате мощного наезда, т.е. не слабого отката, директор Путиловского завода запретил Тринклеру совершенствовать его детище. И куда после такого деваться 'бедному студенту'? Естественно в загранку. С 1902 года Густав главный конструктор на заводе 'Братьев Кертинг' в Ганновере. Сюда волосатые ручонки Нобиля не дотягивались и двигатели изобретателя вскоре пошли в продажу. Возвращение Тринклера на родину Федотов ожидал через полгода, а пока, как мог сам рулил разработкой.
— Борис Степанович, я могу рассчитывать на тысяче сильный двигатель? — судя по интонации Бубнов немного оттаял.
— Рассчитывать, конечно, можете, но сроков я вам назвать не могу. Двигателестроение, извините, не мой конек. Господин Тринклер считает, что если к его приезду появится блок цилиндров с системой впрыска, то чрез год трехсот сильный мотор выйдет на испытания.
— Если не секрет, куда планируете ставить?
— Есть интерес у судостроителей, но конкретика, сами понимаете, есть коммерческая тайна, — распространяться на эту тему Федотову не хотелось.
— Спасибо, с двигателями более-менее разобрались, а что такое сонары, но сперва поясните откуда взялся этот термин? — голос казался нейтральным, но смысловой повтор о сонаре и внезапная нейтральность настораживали.
'В самом деле, откуда? — под пытливым взглядом Ивана Григорьевича Федотов почувствовал себя неуютно. — Если сослаться на английское Sound Navigation, то тут же возникнет вопрос, почему он о таком не слышал. И ведь прав будет, чебурашка. Кораблестроитель не мог не знать такого термина, появись он в природе'.
Отступать припертому к 'расстрельной стенке' переселенцу было некуда.
— Ну-у, я думаю, то есть, где-то читал, — заунывно, словно попавшийся на незнании школяр, начал выкручиваться путешественник во времени, — этимология этого термина восходит к английскому Sound Navigation And Ranging, что можно перевести, как звуковая навигация или измерение дальности с помощью звука для навигации. По первым буквам получился сонар, красивое слово, между прочим.
Последнее утверждение прозвучало уже с укором — наступление лучший способ обороны.
— Неплохо, а ВСК?
— ? — круто изогнувшаяся бровь и удивление наигранными не были, Борис действительно не понимал, о чем пошла речь.
— Я имею в виду ту самую ВСК, всплывающую спасательную камеру!
Удар был ниже пояса. Не мог Бубнов знать о ВСК! Не мог! Во вчерашнем разговоре о спасательной камере не было даже намека.
Мгновенно закаменевшее лицо и широко распахнувшиеся глаза выдали состояние переселенца, против воли с губ сорвалось паническое:
— Откуда!?
Ответом было резкое движение, от которого выдвижной ящик стола едва не вывалил на пол все содержимое и в ярости брошенная на стол книга.
— Отсюда! — пред Федотовым плюхнулся до боли знакомый четвертый 'роман века' — 'Мадагаскар'.
В принципе, переселенцы были готовы к обвинениям в любых грехах от общения с господином Диаволом до иновременного происхождения и, даже, пару раз потренировались. Лучшей тактикой оказалась взять паузу, дальше действовать по обстановке — посылать или смеяться.
Опершись левым локтем о стол, Борис прижался щекой к ладони. Лицо сморщилось, постарело, но жест привычный и от того успокаивающий. Права рука осторожно приподняла обложку. Под ней оказалась ожидаемое: Б.Д.В. — Большой Диванный Вояка. Так Федотов 'увековечил' имена троих переселенцев.
— Мороз крепчал и танки наши быстры, бегут вперед еврейские танкисты, — придурковатая рифма вырвалась, казалось, против воли, — а может не еврейские, а немецкие и не танкисты, а фашисты. Один хрен не помню. Все смешалось в доме Облонских, блин.
Толком еще не понимая происходящего, но уже чувствуя несуразицу, виновником которой оказался он, Бубнов Иван Григорьевич, инженер по инерции пытался понять смысл словесной галиматьи.
— Вы хотите узнать сюжет следующий книги? — не отрывая щеки от ладони, Федотов снизу вверх посмотрел на растерянного хозяина кабинета.
В вопросе не было и намека на торжество, скорее досада.
— Борис Степанович, извините ради бога, извините ...
Взаимные извинения, сожаления о случившемся конфузе и естественное в таких случаях желание загладить вину.
Менеджер высшего звена во все времена волен располагать своим временем, но формы 'мероприятий' различались. В федотовском мире мгновенно появлялись напитки и нехитрая закусь. Потом по обстановке — ресторан или сауна с телками, ну, не считая мордобоя, хотя бывало и такое.
В этом времени было принято приглашать гостя в дом. Знакомить с близкими, обильно кормить и только потом уединяться в кабинете.
Этот разговор получился долгим, во многом сумбурным, зато полезным. Бубнова интересовало все. В издательстве такие вопросы всплывали неоднократно, поэтому отвечалось, что называется, по накатанной. Крохотная колония русских, дефицит общения. Кто-то в шутку предложил построить 'Звездную империю', и ... понеслось.
— А почему, а как? Откуда кварковые реакторы, торпеды и космическое пираты? — вопросы сыпались один за другим.
— Так что вы хотите от молодых инженеров, начитавшихся Стивенсона и Жюль Верна? Никто не критиковал и не мешал — что получилось, то и получилось.
Постепенно разговор сместился к любимой теме Бубнова и первый ответ был о всплывающей камере.
— Не знаю, как вам, — как на духу отвечал Федотов, — но мне представлялось, что стоит открыть верхний люк Наутилуса, и от крохотной волны в лодку хлынут тонны воды и не факт, что люк сумеют закрыть. Отсюда родилась мысль о высокой рубке. Спасательная шлюпка Наутилуса мне тоже не понравилась, а когда узнал о гибели первых подводных кораблей, пришла идея соединить шлюпку с всплывающей рубкой, в которой собирается весь экипаж.
Федотов почти не привирал. С шестого класса его мучила сцена — вот он, капитан Немо, открывает люк Наутилуса и его тут же сбивает хлынувший из люка водопад ледяной воды. Виной тому был рисунок, на котором люк располагался едва ли в метре от поверхности океана.
Оказалось, сходные эмоции были и у Бубнова.
— А вы знаете, что подводный линкор вашей глубины не выдержит? — в газах строителя субмарин добрая смешинка.
— В принципе, две-три версты он одолеет, а в остальном признаю, авторский произвол. Заметьте, Наутилус нырял аж на 16 километров и не потоп, — ответная улыбка Бубнову, — а вот с сонарами это всерьез, — переселенец направил разговор в нужное ему русло.
Вообще-то перед Федотовым стояла не самая простая задача. Узнав о увлечении переселенца фантастикой, Бубнов мог воспринять в этом качестве и директора 'Русского Радио'. Аналогично мог отнестись и к сонарам.
— Иван Григорьевич Николаевич, фантазии фантазиями, но к идее сонаров я прошу вас отнестись со всей серьезностью, и еще, — собираясь с духом, Федотов невольно примолк, — я полагаюсь на ваш здравый смысл и понимание, что услышанное не должно выйти из стен этого кабинета.
Прозвучало неожиданно жестко.
В войне с Японией подводные корабли почти не проявились. Иначе и быть не могло — адмиралы мыслили большими калибрами и тысячами тонн водоизмещения. Внятного представления о сильных и слабых сторонах субмарин у них не было, соответственно, не было и тактики применения. Это не значит, что адмиралы всего мира ретрограды, но стереотип мышления и текучка на руку подлодкам не сыграли. Осознание факта, что субмарина это нападающий из засады свирепый хищник пришло к шестнадцатому году, а окончательная тактика была реализована немцами во второй мировой. Спасибо Ивану Федоровичу из Гаджиева, что просветил будущего переселенца.
'Вещать на манер пророка? Не смешите мои тапочки — только дело загроблю, а что если... '? — решение пришло неожиданно.
Люди, одержимые мечтой, свои замыслы вынашивают в долгих размышлениях и тиши домашних кабинетов. Здесь нет суеты, можно вникнуть, найти золотник, потом другой. В коне концов появляется годный для обнародования эскиз.
— Вы позволите? — Федотов кивнул на приколотый к доске эскиз подводного корабля в разрезах.
Хозяин не возражал.
Федотов встал. Закинув за спину руки и слегка наклонив голову, стал вглядываться в чертеж.
Гладкие линии обводов, тонкие линии шпангоутов. Корабль крупнее 'Акулы'. Сверху надпись 'Кошак' — наверное, будущий семисот тонный 'Барс'. Постепенно родилось ощущение гармонии — не вызвав возмущений корабль легко раздвинет толщу воды.
— Вы проектировали корабли? — хозяин кабинета правильно прочитал эмоции на лице Федотова.
— Только модели, зато в детстве мои парусники были самые быстрые, — в словах мальчишеское хвастовство, — родители, правда, ругали за вечно мокрую обувь.
Знакомое сближает. Ивана тоже ругали за мокрые ноги, когда он возвращался после испытаний очередного суденышка.
— Красивый корабль, но у кошаков прекрасный слух.
— Вы о сонарах?
— О них, родимых, — Борис не сомневался, что после сегодняшнего 'Sound Navigation And Ranging', Бубнов догадался о сути решения и наверняка что-то уже нафантазировал. — Ухо вы уже практически сделали, это микрофон переговорного устройства. Вышли на позицию, легли на грунт и..., — прижав ладонь и к уху, Федотов изобразил человека, пытающегося определить направление на источник шума.
