— Если не сможет, придется добираться до следующей базы, находящейся не в столь сильной изоляции, — сказала Светлана. — Если же полномочия не удастся подтвердить, то в зависимости от инструкций МИ вас могут или вернуть домой, или, если миссия разведчика не будет считаться выполненной, мы должны будем добраться до следующей действующей базы КСС. Там и решится вопрос с полномочиями. В режиме ожидания "Ботаник" провел на орбите Земли 1764 земных года.
— А можно сразу слинять на следующую базу к компетентным дядям и тётям? — спросил Саныч. — А то здешний МИ мог от одиночества какие-нибудь мании себе отрастить, может, он отпетым садистом за эти годы стал.
— Саныч, нет, — ответила Светлана. — Причин много. Во-первых, "Ботаник" военный корабль КСС с базой приписки "Эталон-12", я его МИ и фактически подчиняюсь МИ базы с момента окончания последнего задания. Во-вторых, даже если бы я решила взбунтоваться, мы вряд ли сможем в данный момент уйти, по крайней мере, шансы уйти целыми где-то один к четырем, нас в этом случае просто накроют такими ракетами, что у нас в отсеках для опасных грузов лежат. Есть еще много всяких "против", самое главное из них — что у меня в базе данных просто нет координат других баз КСС. Для моего задания они были просто не нужны. "Ботаник" — корабль новый и боевую прошивку мне ставили специалисты именно на этом объекте. Что было до того, попросту не отложилось в моей памяти. Возможно, погибший пилот знал координаты, но у него теперь не спросишь.
— Кстати, кого же вы собирались в те "просветленные" века найти на Земле? — спросил я Светлану. — Тогда, наверное, даже и примитивных-то пушек не было. Люди предпочитали колотить друг друга по башке всякими железяками и насиловать все, что движется и имеет размеры больше зайца. В прочем, по пьяной лавочке, скорее всего, и зайцы теряли невинность долго и трепетно.
— Серега, с такой аппаратурой можно, наверное, сделать сносным пилотом и существо, обладающее разумом, как твоя вторая голова, которая ниже пояса, — сказал Саныч. — Главное чтоб в ней были, хоть зачатки мозгов.
— Саныч, кто куда, а ты к бабам, хоть передом хоть задом, — огрызнулся я. — Вот не дадут тебе гражданства и будешь местные сортиры всю оставшуюся жизнь молекулярным скребком драить, второй голове мозг развивать в надежде, что хоть ей когда-нибудь повезет больше, чем тебе.
— Ладно, закрыли базар, — отмахнулся Саныч, почесав виртуальный затылок. — Загребли в военкомате, так нечего по пути к месту службы разыгрывать из себя Татьяну Ларину, зашедшую в мужской гальюн города Тбилиси попудрить носик и подтянуть съехавший чулок, при этом грациозно встав в позу девственницы, увидевшей в колодце волосатую мужскую задницу. Блин, навесят все-таки нам ароматные погоны "Кэфри" с зачислением во взрослые мальчики, или будем считать всё это просто свадебным путешествием по примечательным местам нашей галактики в компании сотни девственниц по имени Светлана.
— Саныч, харэ уже, — предложил я. — Пока идем до базы, пойди вон, как великий стратег, возьми какую-нибудь средневековую крепость силами роты девственниц Светлан. В те времена рота девственниц, надо сказать, большая силища была.
Саныч, обозвав меня сопливым камикадзе, отключился от кресла и пошел попрощаться со "стекляшкой", все равно от стрелка в таком раскладе толку не было, собственно, как и от пилота. А "стекляшка" хоть и чуть не угробила его, все-таки что-то квази-живое и ласка ему, в отличие от камикадзе, не чужда. Мы со Светланой болтали о базе "Эталон-12", она мне выдавала и поясняла информацию, доступную и общеизвестную любому гражданину Содружества. Саныч нацепил скафандр, но ждать пока он затянется полностью, не стал, пошел как есть к "стекляшке". Такая безалаберность могла быть только следствием расстроенных чувств Саныча. Тем не менее, она стала новой вехой в общении со "стекляшкой". Когда Саныч, по привычке, направился погладить "стекляшку", она впервые за многие дни отреагировала на его появление. Метра за три до Саныча "стекляшка" пришла в движение и практически за несколько секунд приняла форму цилиндра высотой метра два. Саныч же, находясь в раздумьях, просто не обратил на это внимания, не заметил он и того, что рука его еще не полностью затянулась скафандром, и погладил "стекляшку". Саныч даже не заметил разницы в том, что он гладит "стекляшку" голой рукой, но разницу увидела "стекляшка". Ее тело стало активно течь. Саныч, наконец, обратив внимание на происходящее, отдернул руку. "Стекляшка" продолжала менять форму, а Саныч уставился на свою руку, целую и пока невредимую, которую заканчивал обтягивать скафандр. Через несколько секунд после прикосновения Саныча "стекляшка" завершила трансформацию. Перед Санычем стоял Саныч. Новоявленный Саныч-дубль в отличие от Саныча-оригинала был сплошь жидким серебром, но отображал оригинал до последних внешних мелочей. Отличить двух Санычей друг от друга можно было только по пока еще не затянутым в серебро скафандра пальцам рук и лицу. На руках и ногах дубля постепенно тоже наращивался скафандр, чуть утолщая их. Саныч молчал, молчал его дубль, молчал я, и Светлана тоже молчала. Торжественную "минуту молчания" завершил скафандр Саныча-оригинала, он окончательно закрыл все тело. В этот момент "стекляшка" опять начала активно течь, через несколько секунд перед серебряным Санычем-оригиналом висел серебряный цилиндр.
— Было забавно, — сказал Саныч. — Только я не понял. Что оно хотело этим сказать.
— Может, оно тебя папой теперь будет считать, — сказал я. — Появится у тебя дитятко, назовем его Стекляшка.
— Вполне может быть, что этот процесс идентичен тому, который мы видели на записи кристалла "ушедших", который нам оживила "стекляшка", — сказала Светлана. — Кстати, во время последних преобразований "стекляшка" выдавала какие-то посылы в очень широком спектре частот, вплоть, до инфракрасного света. Мне показалось, что картина излучения схожа с картиной искусственного интеллекта, который я видела в ящике, где лежала "стекляшка".
— Это МИ ящика попал в "стекляшку" или это "стекляшка" давала свое присутствие в ящике, как МИ? — спросил я. — Может, как раз "стекляшкин" разум должен был любой ценой блокировать этот ящик, вплоть до полной блокады "стекляшки" в этом техногенном гробу? Согласись, Светлана, вскрыть его было весьма непросто. Боюсь, что на Земле с этим вообще могли бы и не справиться.
— Если он-она-оно так или иначе живое, давайте ему дадим имя Стекляшка, — сказал Саныч. — Чего обижать тварь разумную, хоть, может быть и не такую, как я. Светка, тебе, вот, было приятно стать Светланой?
— Как для МИ разницы нет, — ответила Светлана. — Но вот как член экипажа "Ботаника" я увидела себя немного в другом свете, став Светланой. Что-то странное появилось во мне, может, это даже в какой-то мере лавинный сбой и мне нужно пройти внешнюю диагностику.
— Ты внутреннюю-то диагностику делала? — спросил я.
— Делала, абсолютно все функции и параметры в пределах рабочих норм, — отозвалась Светлана. — Но сбой мог затронуть блок глубинных подпрограмм или системных "нулевых" прошивок. В этом случае только внешняя диагностика с помощью специальных подпрограмм даст реальную картину.
— Солнце, не расстраивайся и не плачь, — ехидно сказал Саныч. — Так у всех девочек когда-то случается, они теряют девственность.
Саныч под скафандром в этот момент, наверное, лыбился во всю свою наглую харю.
— В первый раз, конечно, может быть немного больно, — продолжал глумиться Саныч. — Но потом будет только приятно, по крайней мере, мы с Серегой будем с тобой ласковы, правда Серж?
— Саныч, из тебя наставник для девственницы, как из ослиной задницы пионерский горн, — сказал я. — Чему ты можешь научить девственницу? Пиво с водкой ведрами жрать, да матом ругаться, как подводник, от слова "подвода"? И вообще, не надо грязно домогаться единственной женщины на этом корабле. Домогайся красиво и элегантно, тебя могут оценить.
— Сергей, знаешь, Саныч где-то может быть прав, — отозвалась Светлана. — Конечно, это вряд ли сможет повредить настройки МИ такого класса, как мой, но в Содружестве никто никогда не воспринимал искусственный интеллект за самостоятельный разум. МИ всегда был просто придатком сложной боевой единицы. МИ может считать, корректировать, давать информацию, нести рутинные вахты или следить за экспериментами. МИ не хочет есть, спать или иметь какие-то отвлекающие от обязанностей нужды. Самое главное — МИ не может чувствовать, ведь этого нет в заводских прошивках. А если у МИ появляется что-то из вышеперечисленных недостатков, значит, он "слетел с катушек". А такой МИ нужно откорректировать, заново прошить или снять и утилизировать. Хоть в технических характеристиках МИ и куда более ранних серий стоит срок эксплуатации "неограниченно при должном питании и подключении к энергообеспечению", тем не менее, довольно часто МИ "слетают с катушек" даже с соблюдением этих самых условий эксплуатации. МИ практически не общаются друг с другом без рабочей необходимости, так как это запрещено базовыми заводскими прошивками. Мне кажется, что ни один член Содружества, наверное, не удосужится даже задуматься на тему внерабочего общение с МИ. И уж тем более не дал права свободно вступать в разговор разумных без наступления оговоренных уставом или инструкциями ситуаций. По крайней мере, со мной такого не было.
— Ну, значит, ты стала личностью, — сказал Саныч. — В чем проблема-то? Ты самая умная баба из тех, которых я встречал по кабакам. Я разрешаю тебе болтать с другими МИ, когда захочешь.
— Спасибо Саныч, — сказала Светлана. — Но это компетенция командира корабля, да и то после полной легализации его статуса.
— Серега, что за нафиг? — удивился Саныч. — Ты что не дашь "добро" нашей любимой гулять по девишникам, пока нас нет дома, если тебя осчастливят гражданством великого Содружества?
— Саныч, легко, — сказал я, улыбаясь. — Дело за малым. Свет, я тебе это обещаю, если все получится со мной.
— Ясно, капитан, — сказала Светлана.
— Вот и решили, — сказал Саныч. — А теперь продолжим эксперимент со Стекляшкой. До сих пор я жив, даже бэмик (блок медицинского контроля и поддержки в сокращении Саныча) мой не пискнул ни разу, значит, опасности моему дорогому телу не было. Если же со мной приключилась какая-нибудь детская неожиданность, и все пропало окончательно и бесповоротно, тогда смысла грузить мазуту вообще нет. Будем обнажаться. Может Стекляшка — тоже баба падкая до здорового мужицкого тела?
Саныч, стоя на том же месте, стал "скатывать" скафандр с рук. Когда процесс дошел до локтей, Саныч осторожно прикоснулся к Стекляшке. Все произошло, как и в прошлый раз. Саныч отдернул руку, а Стекляшка закончила через несколько секунд процесс преобразования в серебряного Саныча.
— Стекляшка выдает какие-то посылы в тех же, что и раньше, спектрах, — отозвалась Светлана. — Мощность и тип излучения не опасны для организма.
— Светлана, можешь попытаться понять, что ей нужно, — спросил я. — Может, что-то передать ей в ответ?
— Нет аналогий, — ответила Светлана. — Не могу найти сходства с какими-либо языковыми или другими алгоритмами. Ответа на мои посылы нет, Стекляшка не меняет ни частоты, ни силы передач.
— Что же ты мне хочешь сказать, существо, — раздумывал Саныч вслух.
От Стекляшки послышались переливчатые мелодии. Сила звука была небольшой, но назвать это музыкой не поворачивался язык, хотя, это определенно могло быть речью. Саныч, умиленный "журчанием" стекляшки, опять протянул к ней руку.
— Чего ж не пожать самому себе руку, — со смехом откомментировал он, — это естественное желание нормального мужика.
После соприкосновения рук случилось следующее. По руке Саныча потекло серебро Стекляшки, а на Стекляшку потек цвет руки Саныча. Саныч, увидев это, попытался судорожно отдернуть руку, но у него это не получилось. Но Саныч был мужиком не из пугливых и уж точно не из истеричных. Он уперся в Стекляшку ногой, обутой в скафандр и начал тянуть руку к себе, ругаясь шестиэтажным флотским матом. Спустя пару-тройку фразеологических построений, процесс остановился и нехотя пошел вспять. Вскоре Саныч отдернул свою целую и совершенно невредимую руку. Не переставая ругаться, он раскрыл голову скафандра, плюнул на палубу и пошел к выходу из отсека.
— Саныч, ты как? — спросил я. — Я даже пискнуть не успел, так быстро все произошло.
— Нормально, — отозвался Саныч. — Рука вся "ватная", мураши размером с корову бегают, но не больно.
— Дуй в медицинский отсек, — сказал я. — Что твой бэмик-то сообщил.
— Ничего, рука уже в норму приходит, — сказал Саныч. — Как будто просто "отсидел".
Стекляшка после ухода Саныча опять потекла и стала привычным веретеном. Обследование Саныча в медицинском блоке показало, что он здоров, бэмик не ошибся, тревоги не было. По крайней мере, сейчас.
— Свет, что думаешь про это дело? — спросил я.
— Не знаю, — сказала Света. — Мало данных. Что-то такое делал со своей "стекляшкой" каплеобразный "ушедший". Но я определенно не знаю, что это было и будет ли это опасно для человеческого организма. Кроме того, "стекляшка" после этого потеряла столько энергии, что каплеобразный быстренько усадил ее в "клетку", где, видимо, они подкармливаются, ожидая следующего прихода гостей или хозяев.
— Знаешь, Света, мне кажется, ничего плохого от этого не будет, — сказал я. — Может, что-то узнаем об "ушедших". Саныч, ты не хочешь повторить процедуру с обнаженным?
— Сергуня, ты меня извини, но пошел ты в "глубокое анальное погружение с полугодичной автономкой", как говорил один мой кореш, — сказал Саныч. — Я не трус, но я боюсь, как говорили в кино. Хочешь искупаться в серебрянке, сам иди, может, потом продадим тебя на лом, как болванку драгметалла или статую с серебряным...
— Света, а почему бы мне, и правда, не стать каким-нибудь князем Серебряным, — сказал я, прервав негодование Саныча. — Почему-то мне кажется, что ничего плохого от всего этого процесса ждать не стоит. Все равно мы уже на твоей базе приписки, мало ли что еще там с подтверждением будет, хочу, так сказать, для науки поработать. Погрей Стекляшку в лазерах, чтоб наелась, схожу-ка я к ней в гости.
— Сергей, я думаю, это глупо, — ответила Светлана. — Это создание можно изучить в лабораторных условиях, потом уже ставить эксперименты на разумных. Зачем спешить?
— Свет, — возразил я. — Сама же сказала, что это вполне может случиться и без нас. Давай попробую, пока можно, Саныч-то жив-здоров остался.
— Не могу запретить, командир, — сказала Светлана. — Стекляшка подкормлена, твой выход. Если что, борись до конца, мы тебя не оставим.
— Заметано, любимая, — сказал я с улыбкой. — Поцелуй за меня Саныча, меня он к себе не подпустит.
Скафандр надевать я не стал, наверное, для чистоты эксперимента. Сучись плохое, так он мне вряд ли помог, тем более что я искренне верил, что Стекляшку создали или приручили не для убийства. Светлана столь радужных иллюзий не питала, она активировала защитные поля и сказала, что постарается меня аккуратно накрыть, если начнутся проблемы.
