Лоханка

Ну, за железную дорогу новостройка пока не простёрлась. Её сразу спланировали достаточно компактно, потому что без водопровода тут никак, но трубы нынче дороги. Первыми встали благоустроенные кирпичные бараки под шиферными крышами — то есть пусть и со скромными, но утеплёнными удобствами. Кирпичный завод возвели в селе Покровка в двенадцати километрах выше по течению, а глубже в степь вынесли цементный цех. За ним устроили взлётно-посадочную полосу с твёрдым покрытием.

Собственно, это покрытие имеет небольшую, но очень милую историю — завод сделал несколько земснарядов для намывки песчано-гравийной смеси где-то в верховьях. Вот ею с нами и расплатились. Отсыпали немало улиц и все ближние дороги, а потом и заасфальтировали. Вот и аэродром получился асфальтированный. Хе-хе. Никогда раньше ни о чём подобном не слыхивал.

Для чего нам понадобился аэродром? Началось с приобретения заводом самолёта — директор частенько мотается в Москву и очень ценит своё время. Потом — доставка почты. Затем и военные стали сюда "присаживаться", а там и воинская часть, летающая на И-15 совсем прижилась — говорят, что тут очень удобные ориентиры — Волга и озеро Баскунчак. Плюс — прекрасные подходы с любой стороны и повсюду ровные места для аварийной посадки.

Авиаторы уже и ангары возвели и сами стали селиться в городке. Аэродром назвали Ахтубинском. Это же имя закрепилось и за рабочим посёлком, где жили и наши работники и персонал истребительного авиаполка. Представляете себе, как меня прикалывала сложившаяся ситуация? В моё время на этом самом месте располагался военный городок с этим же самым названием. А дальше в степи были испытательные аэродромы НИИ имени Чкалова. Наде же, какой выверт учинила жизнь-злодейка.

Собственно, политику директора я, полагаю, раскусил. Кадры. Ему нужны кадры. Это и отслужившие в лётной части красноармейцы — многие из них — техники. Это и мехводы, прошедшие практику и обучение на заводе, а потом уволившиеся из рядов. Все они пожили в казармах с тёплыми сортирами... а тут им и жильё дадут с такими же тёплыми сортирами. И не важно, что не даром, а в рассрочку на несколько лет. Цены стабильны, процент не капает, а случись уехать — завод вернёт ранее уплаченное, будь это хоть бы и полная стоимость — жилфонд директор держит жёстко, он нынче не в изобилии. Поэтому увольнение и продажа квартиры заводу — неразделимые части одного процесса. Это сразу оговаривается. Только пенсионерам, пока они живы, никуда уезжать не надо. Потом же — деньги наследникам и адью. Если наследники сами не наши, не заводские.

Не знаю уж как на это смотрит жилищный кодекс и есть ли он вообще.

Кстати, не один я здесь творческая личность. Скажем, группа товарищей соорудила лоханку в варианте разведывательной трёхметровой маломерки не из шестимиллиметрового листа, а из трёхмиллиметрового. И попытались они её снабдить резиновыми гусеницами. Тут вот ещё какое обстоятельство — канаты для буксирования барж — они далеко не просто кусок толстой верёвки, и вполне культурное сооружение из тонкой стальной проволоки. И оборудования для её правильного плетения и свивания у нас тоже имеется — это часть основной продукции завода.

Так вот — умельцы попытались армировать ленту гусеницы сеткой из этой самой проволоки. Упорные попались ребята, справились. Справились и с зацеплением этой ленты с ведущим катком, и с грунтозацепами, которые просто наклепали с двух сторон. Не сразу из этого вышел толк, но добились наши энтузиасты своего — директор-то их не торопил и ни с материалами, ни со станкочасами в помощи не отказывал.

А потом я наслаждался колебаниями Кузьмина. С одной стороны, в случае боевого повреждения гусеница не ремонтируется. С другой — сколько он ни гонял её по песку — ничего не разбалтывается, не действует абразив на траки и пальцы. И сама машинка на редкость резва и пронырлива. Так, когда их поставили на серию, военпред себе сразу и купил. Этакий аналог легковушки-маломерки, пропирающей полтонны груза через любое бездорожье..

Конечно, был я в этой работе не только зрителем. Помогал. А сразу следом за первой ласточкой вылетела из-под нас и вторая, согнутая уже не из трёхмиллиметрового листа, а из полуторки. Один и шесть, если точно. И не на гусеницах, а на дутиках — простых автомобильных камерах. Разумеется, никакой подвески для такой машины не требовалось — торсионов в неё просто не поставили. А на осях колёс внутри корпуса закрепили звёздочки, которые соединили обычной мотоциклетной цепью. Рулили, как на тракторе, торможением одной стороны.

Были на заводе и другие самодельщики. Скажем, "сочиняли" разные моторные лодки — удачные конструкции начинали повторять и это становилось продукцией. Энтузиасты авиастроения так ничего замечательного и не построили, хотя случались трагедии при попытках взлететь. И "запороли" несколько движков.

Так вот, о двигателях. Поначалу их собирали из частей, изготовленных на СТЗ. Потом стали осваивать у себя деталь за деталью. Сами понимаете — цилиндры, шатуны, коленвал. Потом — система впрыска и так далее и тому подобное. Камнем преткновения были подшипники качения — они жёстко фондировались, а мы у себя даже не пытались их делать. Но не напрасно летали в Первопрестольную наши снабженцы — разобрались и с этим. И так, позиция за позицией, наименование за наименованием.

В начале сорокового года я немножко потолковал с начальством о предстоящей войне. Знаете, когда не тюкаешь руководителя постоянно всякой ерундой, а каждое твоё предсказание сбывается, это очень способствует взаимному уважению. Тем более, когда человек столь превосходно использовал представившиеся ему возможности. Мне ведь ни капельки не жаль, что летает он на собственном самолёте, и ездит на лимузине с персональным шофёром. Что у него есть небольшой прогулочный теплоход и... тут всё шито-крыто, так что полный порядок. Мне, например, чёрная икра всё ещё не опротивела.

Главное — директор наш — мужик с понятием, держит нос по ветру и завозит на завод прокат и другие материалы на случай резкого взвинчивания темпа производства в особый период.

Средства на это имеются. Ещё нам удаётся про запас закупать у Таубина пушки и гранатомёты — всё остальное расписано и распланировано на всю обозримую перспективу.. Ничего у вооруженцев сверх спущенного плана не выпросишь, хоть убейся. А вот то, что так и не приняли на вооружение — это никого не интересует.

Снова я с темы двигателя соскочил. Самое главное — теперь пятидесятисильный вариант у нас имеется собственный, а, поскольку электрики для работы дизеля не требуется, то мы способны выпускать лоханки даже в условиях полной изоляции, пока не исчерпаем запасов материалов. Да, заводить эти "изделия" придётся ручкой. И дорогу освещать керосиновой фарой, а обогревать дровяной печкой. Но выполнять свою работу они будут исправно.

Пока же полным ходом делаем "сараи", вооружённые одним ДП винтовочного калибра в самой маленькой башне. Зенитные варианты нам не заказывают, хотя испытания они прошли и приняты на вооружение. То есть — дозволение имеется, а потребности нет.

Нет и известий ни от Таубина про ленточное питание пушки и гранатомёта, ни от НКВДэшника Вени про истребитель Поликарпова, ни от Кобыланды о делах в Китае.

Лето. Жара. Часто рыбачу с сыновьями. И не заметил, как выросли парни. Нынче осенью младший пойдет во второй класс, а старший — подумать страшно — уже в пятый. Дочка у нас с Анной недавно начала ходить. Как раз в прошлом году родилась, когда я на Халхин-Голе искал укрытия от жаркого степного солнца. Я много времени провожу с семьёй. Знаю — потом может и не получиться. Последнее мирное лето...

Глава 13. Всё, как всегда.

Сыны построили парусную лодку с вынимающимся килем. Понятное дело — я им помогал. Старший зачитывается Станюковичем, а я ему и "Дунайского лоцмана" добыл, и Марк Твена "Жизнь на Миссисипи" и ещё искал книжку Лухманова, который командовал барком "Товарищ", да только она, кажется, ещё не написана. Интернета-то пока нет — трудно выяснить это наверняка. Тем не менее, предрасположенность старшенького уже проявляется, вот я и подыгрываю, как могу.

И пошли мы на новом швертботе аж на самую Старую Волгу — так именуется один из рукавов — чтобы испытать новинку и потренироваться в обращении с парусами. Нет, сам я в этом не специалист, но отпускать мальчишек без пригляду не дело. Идём это мы себе, идём, слушаем объяснения про различия между шкотами и брассами, а в небе истребители-бипланы так и крутятся. Обычно они над степью вышивают, а тут им чего-то понадобилось над рекой.

Чуть погодя гляжу — катер появился от судоходного русла и прямиком к нам. А мне как раз средний сын сдаёт зачёт по ухе — мы на берегу устроились и поймали судачка. Парней своих я в строгости держу и Анна, глядя на это, удивляется:

— И почему они тебя так любят?

Это она удивляет меня. Как ей объяснить, что мужику для душевного комфорта не "уси-пуси" требуются, а понятность. Вот мы с сынами друг друга понимаем и ежели кто набедокурит, так сам придёт и ремень подаст. Хотя, говорят, устный разбор ошибки намного хуже порки.

Ну так про катер. Это товарищ Жуков пожаловал по мою душу.

— Сидишь в своей Тмутаракани, как барсук в норе, ничего не знаешь, — сказал он мне вместо "здрассте". — А дружок твой знатных люлей навешал сам знаешь кому. Япона-мать он им сделал с козьей мордой. И ястребки Поликарповские себя там хорошо показали — всего четыре штуки и успели сделать, но небо они расчистили. Лётчики от восторга потолок обоссали... — Георгий Константинович смущённо посмотрел на внимающих его речам мальчишек.

— Мы тоже умеем ругаться, — "ободрил" его младший. — Когда папа не слышит. Но вас он за нехорошие слова драть не станет. Садитесь и ешьте, — добавил он строго, подавая гостю ложку.

Уха определённо получилась — всю слопали. А потом... разговаривали мы с глазу на глаз, пока мои мальчишки учили адъютанта управляться с парусом.

* * *

— Ты, это, Иван Сергеевич! Говорят, можешь предсказывать будущее. Так вот — не верю я ни в какую чертовщину, — заявил мне Георгий Константинович для разминки и чтобы сразу стало понятно, чего он добивается. — И ППТ мы на вооружение приняли после того, как Токарев снабдил его штыком.

— Каким штыком? — взвился я. — А куда девали подствольник?

— Никуда не девали — в него как раз рукоятка и вставляется. Хотя, обычно этот кинжал носят в ножнах на ремне.

— Так, — говорю, — рукоятка получается слишком тонкая на мужскую руку. Двадцать же шесть всего миллиметров четвёртый калибр. Бойцам ведь не колбаску придётся резать, а фрицев.

— Отстал ты совсем от жизни. Тридцать семь уже. И автоматический гранатомёт приняли на вооружение и тихострелку Таубинскую МП-3. Танки лёгкие горьковские вместе с самоходкой тоже поставили на производство.

— С самоходками торопиться не надо, — остановил я собеседника. — Они больше годятся для наступательных операций и применяются совместно с пехотой. А поначалу нам придётся отступать и отбиваться. Ты уж, Георгий Константинович не выдай, поспоспешествуй чтобы поначалу сделали побольше машин с вращающейся башней. Немец, он окружать большой мастер.

— Да что ты говоришь! Неужто так сильно вдарят, что вкруговую придётся отстреливаться? — подхватил мой тон Жуков. Явно ведь пытается выведать у меня детали.

— Страшной силы будет натиск. Ни о чем, кроме обороны и подумать не сможем. Разве что, под Перемышлем... — неожиданно всплыл в памяти малоизвестный факт о коротком наступлении в начальный период Отечественной. — Но всё это большого успеха иметь не будет, потому что неприятель станет дробить нас танковыми клиньями, окружать пехотными частями и утюжить бомбовыми ударами.

— Вань! Я не волшебник. Не поверят мне, хотя я и сам представляю себе похожую картину. У нас ведь господствует наступательная доктрина — драться отступая войска не обучают, а при современной артиллерии и авиации стоять насмерть, это и есть стоять насмерть. Приказы же начальства в армии принято исполнять, а за упаднические настроения по головке не погладят. Сам, небось, знаешь, где сейчас "отдыхают" все военачальники, несогласные с линией партии.

— Вот ужо погоди, — не подумав ляпнул я, — как прижгет-то хвосты нам немец, так мигом всех повыпускают, звания вернут и поставят командовать дивизиями. А послушные да согласные в военную годину станут свои разбитые части волочь на соединение с основными силами, теряя бойцов на преодолении заслонов, вместо того, чтобы сразу начинать партизанить.

Посмотрел на меня Жуков шальным взглядом, да и заторопился к катеру. Дела у него, оказывается, неотложные. А на меня он вроде как случайно натолкнулся, а не разыскивал, послав истребители прочёсывать пойму — она тут шириной километров сорок.

— Стой, — кричу ему вслед, — товарищ генерал! Нельзя из подствольника пушечным снарядом пулять! Отдача бойцам сразу плечи поотбивает!

— Ты не умничай, сварщик. Чай, не глупее тебя люди думали, — а потом, вроде как спохватился. — Заказали разработку специальной гранаты под такое дело. На конкурсной основе.

— А сигнальные ракеты тоже теперь будут тридцатисемимиллиметровые, кителёк ты военненький?

Жуков поглядел на меня и вернулся. Думал — драться полезет. Так я был готов, потому что разозлился страшно. Видать он тоже это понял. Или что другое сообразил:

— А что, — спросил, — из них и ракеты пускают? Из подствольников? Но ведь граната выходит маломощная.

— Какую можно выстрелить с рук, такая и выходит. А мощные со станка нужно выпускать. И вообще, того, кто это вредительство выдумал, неплохо бы разыскать.

* * *

Провожал глазами удаляющийся катер и пытался понять извивы начальственной мысли. То, что я помню из сведений о войне в будущей жизни, и то, что наблюдаю теперь, порождает в моей душе уверенность, будто где-то в верхних эшелонах власти сидит хитрая вражина и нарочно устраивает пакостную неразбериху буквально во всём подряд. Или в том, до чего способна дотянуться.

Какую неразбериху, спросите. Да самую невинную. Я всей картины не знаю, но то, что приметил, расскажу. Вот сделал Таубин двадцатитрёхмиллиметровую пушку для истребителей с милостивой отдачей, для чего применил автоматику перезаряжания с длинным ходом ствола на темп стрельбы триста выстрелов в минуту. А её забраковали, потому что посчитали, что нужно не триста, а шестьсот. И стал Яша её переделывать. Ход ствола укоротил, пружину усилил и усложнил всю кинематику. Добился он заданной скорострельности, но само орудие стало ненадёжным -в слишком напряжённых условиях работают детали. Да ещё и, просто по законам физики, возросла отдача — новая МП-6 оказалась разрушителем самолёта, на который её попытались поставить.

Всего одно, казалось бы законное требование — повысить скорострельность, и истребительная авиация лишена двадцатитрёхмиллиметровых пушек. Изящная мерзость. Я уверен, что уже разработано другое орудие этого калибра и заданной скорострельности, но физику не обманешь — использовать его на истребителях будет затруднено из-за большой отдачи. Может быть, поставят на штурмовик или пикировщик. Но лично для меня факт намеренного вредительства очевиден — просто я не могу его доказать.