Судьба в наследство

А дознаватель, не останавливаясь, продолжил:

— И было бы великолепно, чтобы его величество принял его преосвященство в самом ближайшем времени.

— Постараюсь, — неопределенно бросил обер-камергер, — Но не могли бы вы подать прошение, моему секретарю, а я... Тысячу извинений, что не могу принять его лично. Меня ждут государственные дела, — и уже собрался сорваться с места, как Максимилиан вновь сделал шаг, перекрыв маркизу своим объемным животом все проходы.

— Думаю, неплохо было бы представить его преосвященство на утренней встрече его величества с высшим дворянством, — не отступался дознаватель.

— Ох, — едва ли не всхлипнул обер-камергер, — Вовсе не из упрямства, я не могу обещать, а только...

— Поверьте, я буду благодарен вам, — начал Максимилиан, но маркиз перебил его, коснувшись двумя пальцами рукава.

— Вы понимаете, я не совсем волен, — попытался сказать он как можно более корректно, но, оборвав фразу, выдохнул и произнес все как есть. — Я не знаю, как посмотрит на все святой отец Захария. Ныне без его решения я ничего не могу предпринять, особенно, — тут он указал на Констанса. — Нюансы в ваших взаимоотношениях ставят меня в тупик, и я не смею...

— Со святым отцом я все улажу, — вступил в разговор епископ Констанс, холодно глянув на обер-камергера.

— Ваше преосвященство! Не подумайте! — побледнел маркиз. — Но поймите меня! Отнюдь не по собственной воле... — едва ли не шепотом продолжил: — Увы, у нас не ко двору пришелся его высокопреосвященство! И...

Но тут по галерее разнесся женский крик и экспрессивная брань. Обер-камергер застонал, схватившись за голову.

— О, святые апостолы! Не успел! — и, бросив, — Простите меня! — стремглав поспешил на звуки ругани, пытаясь при этом сохранить хотя бы остатки дворянского достоинства и не запнуться о длинные носы расшитых пигашей7.

Констанс, наклонившись к другу, на ухо, едва слышно поинтересовался:

— И часто здесь такое?

— Такое? — переспросил Максимилиан, не понижая голоса. — Графиня Рогер без боязни отлучения от двора, может позволить себе и не такое. Особенно когда ругается с кузеном.

Епископ вопросительно вздернул бровь, как бы прося пояснения. Тогда друг, покрепче ухватив за локоток, увлек его в боковую галерею, и начал рассказ.

Зузана Туфокор графиня Рогер всегда слыла экстравагантной особой, вольной в поведении еще до смерти мужа. Он никак не мог найти на нее управу, а может быть, и не хотел. А два года назад, когда граф отбыл в лучший мир, Зузана пустилась во все тяжкие, полностью возложив воспитание сына и единственного наследника на плечи наставников. Рогеры славившиеся на протяжении пяти поколений своей скупостью и стремлением обогатить семейное состояние, накопили немалые средства. На момент смерти графа по мужской линии остался лишь единственный несовершеннолетний отпрыск, которому по достижении восемнадцати лет, согласно условиям завещания доставалось все. Но пока тот не вступил в права наследования, опекуном и управителем семейных капиталов назначалась Зузана. А доколе ее чадо не предъявило права на денежки предков, графиня ринулась наверстать упущенное за время замужества. Едва выдержав положенный траур по супругу, веселая вдова закатила череду приемов и празднеств, на которые созывались приглашенные из самых отдаленных уголков Винета. Она чередовала их с охотами в богатых на дичь фамильных лесах, устраивала маскарады, на которых гости представали то в образе лесных нимф и любвеобильных фавнов, то в образе нурбанских султанов с покорными им одалисками.

Графиня развлекала себя, как могла, и последующие ее забавы становились все более распущенными и фривольными. А поскольку священнослужители тогда не находились в фаворе на территории Винета, то укорота она не имела. Да и разве можно найти управу на аристократа потешающегося в собственном имении? Правда, порой забавы скандальной графини выплескивались за пределы ее вотчины, захлестывая столицу...

Но после смерти Гюстава II все изменилось, к власти пришел его сын, а вместе с тем страну наводнили церковники. Прежний накал светской жизни заметно поутих, скрывшись за покровом напускной нравственности и благочестия. А вот графиня все никак не сдавалась, по-прежнему ведя разгульную жизнь. Возможно, в дальнейшем ее похождения закончились бы отлучением от двора, а то и вовсе ссылкой в дальнюю провинцию, с наказанием в виде ежедневного посещения приходского священника, если бы Зузана не подцепила в ухажеры маркиза Мейстрино.

Маркиз Штефан Мейстрино удалой егермейстер его величества Гюстава III и его лучший друг, молодой человек двадцати пяти лет отроду неожиданно увлекся обветшалой графиней. Неизвестно чем она его прельстила, но факт был на лицо, Зузана и Штефан стали завсегдатаями закрытых разгульных праздников, на которые являлись совместно.

Несмотря на некоторую аскетичность в своем поведении, Гюстав III позволял своему любимцу абсолютно все. А поскольку его величество не чурался только охоты, и даже был ее большим поклонником, святой отец Захария, в руках которого на данное время была сосредоточена власть в стране, никоим образом не мог удалить возмутительницу спокойствия со двора.

Апогеем скандального поведения графини при дворе стала беременность. После смерти супруга, когда добропорядочные женщины и думать не смели о чем-либо телесном, Зузанна не только не заточила себя во вдовий наряд, но и позволила завести любовника, от которого понесла.

Благопристойные дамы, если все же случалась такая оказия, утаивали подобное, сказывались больными, и уезжали в дальние провинции, пока не разрешаться от бремени. А графиня наоборот ничуть не скрывала, абсолютно не стесняясь своего положения, и даже демонстрировала всем живот, нося чрезмерно обтягивающие платья. Она специально ушивала одежды и не носила накидок, чтобы подчеркнуть увеличивающееся день ото дня чрево.

— Осенью, когда прибыл кузен, и увидел поведение родственницы, его чуть удар не хватил, — продолжил рассказ главный дознаватель, прогуливаясь с Констансом по галереи туда и обратно; десяток братьев-сопровождающих расположились по обоим ее концам, отпугивая любопытствующих своим грозным видом и, одновременно, оберегали покой епископов. — Тогда скандал разразился!.. Весь дворец ходуном ходил! Правда на тот момент живота у графини еще не было видно, и никто не знал, что она в интересном положении, а уж когда это выяснилось!.. Они сцепились как кошка с собакой и теперь выясняют отношения при каждом удобном случае. Не знаю, что они там делят, я особо не интересовался, но ор стоит, едва они только завидят друг друга. Правда кардинал, при каждой встрече со своей сумасбродной сестрицей старается все больше молчать, но она его начинает задевать и все это как обычно и выливается в очередной скандал. Оттого-то и торопился обер-камергер отвлечь Зузану, чтобы та вновь серьезно не сцепилась со кузеном. После очередного дебоша, ему лично его величеством было вменено следить за этими двумя и не допускать ссор. Но маркизу это не всегда удается, поскольку графиня стремиться раздуть скандал из-за каждого пустяка.

— Погоди, — остановил Констанс своего друга, увлеченно повествующего дворцовые сплетни, уловив в длинном монологе необычное для светских дел слово. — Ты сказал ее кузен кардинал?

— Да. Совершенно верно, — подтвердил тот. — Он прошлой осенью зачем-то приехал к нам из Святого Города и торчит вот уже шестой месяц, пытаясь что-то добиться от отца Захария. Но каждый раз получает отказ. Кстати поэтому обер-камергер и говорил, что у нас не ко двору бывают не то что его преосвященства, но и его высокопреосвященства!

— А имя этого кардинала я могу узнать? — осторожно поинтересовался епископ. Вид у него был, как у лисицы, практически ухватившей жирную курицу за бок — такой же напряженный и предвкушающий одновременно.

— Мой друг, о чем ты спрашиваешь?! — вскинул руки Максимилиан. — Естественно! У нас в Винете сиднем сидит не абы кто, а 'голос' Его Святейшества — его высокопреосвященство кардинал Джованне собственной персоной.

Лицо Констанса полыхнуло едва сдерживаемой радостью. Увидев, как отреагировал его друг, Максимилиан предложил:

— Если хочешь с ним встретиться и обсудить последние новости, я могу проводить тебя. Думаю даже после встречи с его дражайшей родственницей, он еще тут.

— Спасибо, не стоит, — мгновенно отказался епископ, удивив дознавателя поспешностью своего ответа. — Пожалуй, даже лучше будет, если он не узнает о моем визите в Славну как можно дольше.

— Вот как? — Максимилиан удивленно вскинул брови. — Может, ты просветишь меня о столь необычном поведении?

— После, мой друг. После. Сегодня вечером приходи ко мне на ужин, и я тебе все расскажу. Единственное, о чем мне хотелось бы попросить заранее...

— Я к твоим услугам, — тут же кивнул дознаватель.

— Подними своих людей, пусть разузнают: зачем именно приехал кардинал в столицу, что он хочет от Захарии. И если возможно выведай, почему он постоянно ругается с графиней, — и, видя, немой вопрос в глазах друга добавил. — Для меня это очень важно, возможно, даже жизненно важно.

Пока его преосвященство находился во дворце, Боклерк решил разобраться с документами, которые еще в самом конце октября привезла ее благочестие в госпиталь в Зморыне. Епископ отложил эти документы до того момента, пока им не удастся найти компрометирующую информацию на пресловутого Сисвария, прозванного в народе Святым Сифилитиком. Но когда сведения были обнаружены, все завертелось со страшной скоростью и только ныне, когда с этим противником было покончено, брат решил еще раз внимательно изучить документы.

Секретарь самым тщательным образом перечел все бумаги, сверил их своими походными записями, которые неизменно возил с собой епископ Констанс и впал в глубокую задумчивость. Он припомнил момент, когда они ехали в монастырь в Кисовах. Тогда состоялся примечательный разговор, и теперь Боклерк старался воскресить в памяти все его нюансы.

С этими бумагами от ее высокопреподобия Саскии выходила довольно странная ситуация: с одной стороны получалось, что после раскрытия дела о рудниках и блудных домах известия о наследстве епископа Сисвария становились ненужными — он в любом случае будет устранен в ходе разбирательства братьями Ответственными. Ведь кто ворует у Церкви, тот ворует у самого Всевышнего, а значит, дабы спасти его душу от мучений в Пекле, ее следует принудительно очистить в пламени святого огня. Или проще говоря — Сифилитик будет заживо сожжен на площади Всех Соборов. С другой стороны, Благочестивая чрезвычайно настаивала, чтобы герцогское наследство не попало к Сисварию, а оказалось переданным в руки указанных наследников, если таковые отыщутся или передано в церковную казну с лишением титула. Зачем ей это было нужно? Довольно странная блажь просить первого достойного доверия стать душеприказчиком еще не умершего человека. Блажь странная даже для такой непредсказуемой женщины как Саския. За этим что-то должно было скрываться, о чем ни епископ, ни сам брат Боклерк еще не догадывались.

Секретарь так задумался, что даже пропустил возвращение епископа Констанса из дворца. Лишь когда перед ним на стол упали расшитые золотом меховые перчатки, брат от неожиданности вздрогнул и поднял глаза.

— Простите ваше преосвященство, — воскликнул он, поспешно вскакивая. — Я настолько погрузился в изучение бумаг, что не заметил, как вы вошли!

— Ничего, ничего, — махнул рукой Констанс, разрешая опуститься тому обратно. — Дела, важней всего. Но прежде чем ты продолжишь свое занятие, я хочу, чтобы ты знал — Джованне сейчас находится в Славне. Так что нашей первоочередной задачей станет найти повод отстранить его от должности.

Боклерк кивнул, и продолжил изучать свои записи, а его преосвященство при помощи одного из братьев-сопровождающих стал разоблачаться, избавляясь от тяжелых парадных одежд.

— Что ты так сосредоточенно изучаешь? — спросил он, переодевшись в домашнее платье и обувая домашние туфли. — На данный момент никаких важных и срочных дел пока нет.

— Бумаги ее высокопреподобия Саскии, — ответил секретарь, и Констанс удивленно посмотрел на него. — Я припомнил наш разговор во время путешествия в обитель в Крисовах, а так же старался сопоставить все факты, пытаясь выяснить, почему же она лично привезла их. Вы тогда заострили мое внимание на этом моменте, и ныне я принялся размышлять над этим. Ее благочестию необходимо было, чтобы наследство досталось вышеперечисленным личностям. Но зачем это ей нужно я, увы, догадаться так и не смог. У меня никак не сходится в голове некоторые вещи.

— Ну-ка расскажи поподробнее, — подбодрил брата его преосвященство, усаживаясь в кресло напротив стола. — Возможно, в процессе изложения данных всплывут подробности не замеченные тобой ранее.

Боклерк с готовностью начал:

— Ее благочестие, как вы помните, настаивала как письменно, так и устно, чтобы титул и наследство досталось одному из двух лиц, указанных ею, поскольку они наиболее ближайшие наследники, стоящие в списке.

— Напомни, кто там наследники, и что у нас на них? — потребовал епископ.

— Первый в очереди наследник, вернее наследница — единственная выжившая из семьи девушка, которая по запутанным родственным связям является носительницей и хранительницей титула 'по праву'. Вторым, если она еще не замужем и у нее нет сына, маркиз д'Фети. Ну и третьим естественно епископ Сисварий. Наследство огромнейшее — одна из провинций Винета. На наследницу у нас толком ничего нет, лишь титул отца и указано: откуда она родом. Кстати, она местная, опять-таки из Винета. Второй наследник, Маркиз д'Фети, очень стар, поначалу воцарения Гюстова II был канцлером, но потом по какой-то причине ушел с поста, больше не появлялся при дворе и в политической жизни страны не участвовал. Фамилия древняя, титул маркизов получили еще в трехсотых годах основания Союза. Ныне род захирел, находится в упадке, большая часть земель была утеряна. Вот я и задумался: при таком раскладе епископу Сисварию ничего не светит, вдобавок он как лицо церковное не может получить титул герцога. Так зачем ее благочестие так настаивала, чтобы наследство нашло своего владельца?

— Да, действительно, — кивнул Констанс в задумчивости. — Благочестивая ничего просто так не делает. У нее на любое действие есть твердые предпосылки. И тут такая настойчивость и упорство, лишь бы передать наследство.

— И оговорка в документе еще более странная — 'с лишением титула', — подхватил секретарь. — Такое чувство, что ее высокопреподобие хотела, чтобы герцогский титул и все полагающиеся с ним регалии8, перешли или к указанным лицам или перестали существовать вообще.

— Скорее 'перестали существовать вообще', — выделили епископ, последние слова брата Боклерка. — Вот тут ты абсолютно прав. Но уничтожить титул невозможно, при отсутствии наследников так или иначе король передаст его другому, наградит им кого-нибудь за верную службу другому. Но он не будет утрачен. А тут в довесок большая провинция... Знать бы, что затеяла Саския, и тогда можно было думать: стоит или не стоит разыскивать этих наследничков.