— Прямо скажем, неудачное было замужество. Совершенно они не подходили друг другу...
— Они поженились по любви! — отрезала я — И я не видела ни одну семью, где бы муж и жена так понимали и уважали друг друга.
— А где Дамьян? — нарочито громко спросила Джессика и дерзко добавила. — Он опять пренебрег вашим приказом, граф?
Она взяла бокал вина и откинулась на спинку стула, оглядывая собравшихся за столом. Я мельком подумала, что это ее любимая поза. Но меня поразили ее слова. Я только сейчас поняла, что из-за всех сегодняшних переживаний я совсем забыла о Дамьяне. Занятая мыслями о графе Китчестере, я даже не подумала, что могу встретить здесь этого зазнавшегося типа. Застигнутая врасплох внезапным открытием, я оцепенела и уставилась на арочный вход, ожидая, что вот-вот появится Дамьян, как всегда наглый и самодовольный.
Словно издалека до меня долетели слова Джессики, которая, со свойственной ей бесцеремонностью, пояснила специально для нас:
— Граф приказал сегодня всем собраться. Сказал, что ожидает к обеду гостей. Но, увы и ах, не назвал имен... Если бы Дамьян знал, кто ожидается, то непременно появился бы!
— Почему же, мисс Рассел? — спросила я, не удержавшись.
— Поверь, ему будет крайне любопытно познакомиться с тобой! Найдется над чем поразмышлять после такого неожиданного поворота судьбы.
— Джессика, оставь свои шпильки. Найтингейл они не понятны.
— Что вы, леди Редлифф, очень даже понятны, — ответила я елейно.
Проигнорировав меня, старуха переключилась на Жаннин.
— Так, где же все-таки мальчишка? Уж ты то должна знать, милочка.
— Он уехал.
— Куда?! Лемуэл, что он задумал в этот раз? Мальчишка совершенно самоволен и пренебрегает всеми правилами приличия!
Мне показалось, что в глазах старика зажглись насмешливые огоньки.
— Он в Лондоне, Нора. Уехал еще рано утром. Если честно, Дамьян не знает, что у нас гости. Я не говорил ему.
— Но что он там забыл? Какой финт он выкинул на этот раз?! От его дел так и несет уголовщиной...
— Тут ты ошиблась. Он закупает инструменты и оборудование, — ответил старик и добавил уже с угрозой в голосе. — Кажется, мы уже обсуждали эту тему, Нора...
— О, боже, тратит наши деньги на свои бредовые идеи!?
— Мама, его идеи вовсе не бредовые! Они действительно принесут пользу Китчестеру.
— Что ты в них смыслишь, дуреха?! Лучше нюхай свои соли — тебе от них больше пользы, чем от абсурдных идей!
— Но кое-что я все-таки поняла... Совсем немного, что рассказал мне Дамьян.
Было странно наблюдать, как вялая миссис Уолтер в один миг оживилась. Она выпрямилась, и на щеках появился легкий румянец.
— У него множество замечательных планов! — сказала она с чувством. — По его словам, они помогут нам вновь встать на ноги. Я не совсем представляю, что он задумал, но это грандиозно и требует огромных усилий... Он хочет расчистить ту землю, что еще осталась в наших владениях, и построить оранжереи для овощей. По-моему, он намерен заключить договоры с заведениями в городах и поставлять туда продукты.
— Это позор! — воскликнула леди Элеонора. — Невозможно представить, что графские земли подвергнутся такому чудовищному осквернению. Китчестер — не индийская плантация и не ферма! Немыслимо, чтобы старинная семья, чей предок достойно служил самому Завоевателю, могла опуститься до такого непотребства! Представляю, Лемуэл, какое прозвище дадут тебе эти деревенщины: граф-батрак или граф-бобовое зернышко!
— Посмотрим, как ты заговоришь, когда мальчик получит первую прибыль, — ответил старик и коварно усмехнулся.
— Эти смелые идеи однозначно перспективны! — поддержала его тетя. — Когда есть земля, которая может кормить, грех выращивать на ней бурьян.
— Вы знаете, он посещал семинары в Лондоне, — продолжала тем временем Эллен. — И ездил на какие-то крупные фермерские угодья, где несколько месяцев трудился вместе с рабочими и изучал ведение сельского хозяйства.
— Если Дамьян чем-то увлечен, то идет напролом, — вставила Жаннин и свое слово.
Она только что расправилась со второй порцией утки и вареного картофеля с мятным соусом и теперь старательно вытирала жирные губы салфеткой, оставляя на ней масляные пятна.
— Моему сыну всегда нужно гораздо больше, чем он имеет! И из-за этого он не раз попадал в неприятности. Я даже боюсь представить, сколько противозаконных историй на его счету! Это слишком тяжелый груз для материнского сердца...
— Но, Жаннин, ты должна признать, что он изменился. Он уже давно отказался от своих... грубых наклонностей, — тихо проговорила Эллен. Она тяжело дышала, то и дело, прикладывая к губам платок, и длинные, не свойственные ей речи, казалось, отняли у нее последние силы. — Он любит Китчестер и никогда не предаст его. Это его дом!
— Я согласна с тобой, — вместо Жаннин ответила леди Редлифф, — мальчик больше внимания стал уделять серьезным вещам. Надеюсь, из его затей получится что-нибудь путное. Если же нет, мы будем посмешищем во всех уважаемых домах Англии... И это будет на твоей совести, братец! Тебе же, Эллен, не стоит так напрягаться, иначе опять сляжешь с нервным расстройством. А сейчас, будь добра, забери своего новоиспеченного поэта и отправляйся наверх. На тебя смотреть без слез невозможно — покойники и то здоровее выглядят!
— Но, мама...
— Уверена, гости и твой дядя поймут тебя.
Властным жестом леди Элеонора дала понять, что разговор окончен. Она отвернулась от дочери и подозвала к себе миссис Гривз, которая в этот момент внесла на широком подносе фарфоровый сервиз и готовилась разливать чай. Твердым шепотом Элеонора принялась отчитывать ее за жирную утку и суп, в котором оказалось слишком много перловой крупы.
Сложив аккуратным квадратом льняную салфетку, Эллен, не поднимая глаз, медленно вышла из-за стола и, извинившись перед нами, окликнула мужа. Тот сидел с отсутствующим видом и даже не дотронулся до еды, только пощипал кусочек хлеба и отхлебнул малость вина. Его губы быстро шевелились в беззвучном декламировании, а рука периодически вспархивала над столом и замирала в таинственном трепете в дюйме от сосредоточенного чела. На оклик жены он никак не отреагировал. Эллен дотронулась до его плеча и, наклонившись, зашептала на ухо, после чего поэт вылез из-за стола и, как сомнамбула, поплелся за женой, даже не попрощавшись.
Когда они скрылись, Жаннин завела ничего не значащую беседу.
— В замке бывают сквозняки, но не в это время года.
— Когда дуют ветры, по нашим коридорам можно плыть как под парусами, — поддержал дед.
— Все не так страшно, — добавила сухо Элеонора. — Еще не зима.
— Когда я впервые приехала сюда, — внесла свою лепту мисс Рассел, — было холодно и ветрено. Помню, я боялась, что слягу с простудой.
По этому руслу разговор шел в течение всего чая, и в атмосфере ощущалась напряженность.
Какая непривычная обстановка, думала я, отпивая из хрупкой кружки розоватого фарфора крепкий чай, пахнувший мелиссой. Как ново находиться в древнем замке среди чужих, совершенно для меня непонятных, людей. Кроме того, я чувствовала, что эти люди ведут сложную жизнь, полную скрытых подводных течений, в которой, как неожиданно поняла я, мне захотелось принять непосредственное участие.
ГЛАВА 14
Ночью я никак не могла заснуть. За окном лил дождь, почти по-осеннему холодный и грозный. Натянув одеяло до подбородка, я тихо лежала, глядя на раздувавшийся от сквозняка кружевной тюль. Голова была свинцовой, и совсем не хотелось думать. Но мысли ворочались в бесконечном водовороте, не спрашивая и не интересуясь, что хочется их хозяйке.
Я улыбнулась в темноте, вспомнив, как тетушка героически выдержала дорогу от Китчестера в полном молчании, хотя ее так и распирало расспросить о графе. В нетерпении она все порывалась задать вертевшиеся на языке вопросы, но каждый раз лишь крепче стискивала зонтик и усерднее рассматривала на стекле мутные пятна. Дома же, убедившись, что утренние визитеры разошлись, пообещав вернуться на следующий день за подробностями, тетя завела меня в гостиную и, захлопнув перед носом экономки дверь, незамедлительно принялась за расспросы. Возмущению ее не было предела, когда она поняла, какую шутку отколол граф. В порыве она собралась вернуться в замок и свершить справедливую расправу над лживым стариком. Мне потребовалось все мое красноречие, чтобы успокоить тетушку и отговорить от безумств. Но на протяжении всего дня она ходила мрачнее тучи. И даже Фини боялась попадаться ей на глаза и заперлась в кухне, стараясь не громыхать кастрюлями и вести себя как можно неприметнее. Тем более, тетя Гризельда, поминая крепким словцом графа, совсем забыла, благодаря чьей болтливости в доме с утра оказалось целое столпотворение. Поэтому Фини решила не испытывать судьбу, а притвориться, что в этот событийный день единственное что ее интересует — так это наполненная запахом чесночного соуса и прожаренных бараньих отбивных кухня.
После бессонной ночи я чувствовала себя изнуренной, но настроенной решительно. Под глазами темнели круги, отчего глаза казались больше и блестели воинственным блеском. Стянув волосы лентами, я облачилась в синее шерстяное платье и принялась ждать. Было еще слишком рано для прогулки. Поэтому я взяла книгу, надеясь, что сумасбродства Дон Кихота помогут скоротать время. Но смысл написанного ускользал, и я никак не могла понять, зачем этому нелепому рыцарю сражаться с мельницами. Раздраженно захлопнув книгу, я задула свечу и подошла к окну. Потрепанный том я прижала к груди, обхватив себя руками.
Какая прогулка может быть в такое утро? За окном тьма только-только начала редеть, уступая место рассветной серости. В толще пасмурного неба клубились хмурые тучи. И туман в это утро казался особенно густым и непроглядным, отчего соседние дома, утратив очертания, походили на неясные тени. Своей массой он будто давил на стекла, стекая по ним струйками воды.
Я уперлась лбом в запотевшее стекло, напряженно всматриваясь в сизую пелену. Еще четверть часа и можно будет выходить из дома. Я не сомневалась, граф будет ждать меня. Он придет туда задолго до назначенного времени, и будет нервно пыхтеть трубкой, ожидая моего появления, и тревожно гадать: приду ли я, захочу ли вновь услышать его каркающий голос и тот безудержный рокочущий смех, которым он неожиданно взрывался в приступе веселья.
В доме хлопнула дверь. Я вздрогнула и отлепилась от стекла. Внизу заскрипели полы, и в тишине дома отчетливо раздалось сонное ворчание Финифет. Я не стала зажигать свечу и в темноте надела шляпку с букетиками креповых незабудок. Стараясь не шуметь, на цыпочках спустилась в холл, на ходу торопливо застегивая плащ. В кухне мерцал рыжий огонек.
Вчера тетя Гризельда прочитала гневную лекцию про оскорбленную гордость и завершила ее, объявив, что участники этого фарса заслуживают хорошей порки. Похоже, выходка графа затронула ее чувства гораздо сильнее моих. Я же не чувствовала себя оскорбленной. Признаю, сильно задело то, что меня провели, как дитя. Но больше я досадовала на себя, так как, и впрямь, оказалась настолько бестолковой, приняв старика за слугу. Представляя его, я удивлялась, как оказалась такой слепой! Но что я знала о графе Китчестере? Ничего! Те сказки, которыми пичкала нелюдимую девочку кухарка Мэг или деревенские враки?
Открыв парадную дверь, я выглянула на улицу. К самым ступеням подступал густой туман. Я поежилась, окунувшись в холодный, сырой воздух, как в ледяную воду, и застыла в дверях, не решаясь сделать шаг. На миг меня охватила предательская трусость, и отчаянно захотелось прикинуться оскорбленной. Потому как сбежать всегда легче, чем идти вперед. Вернусь в комнату, укутаюсь пледом и зароюсь в ворох книжных страниц. И не будет никаких замков, никаких хитрых стариков, дымивших, как проржавевшие трубы пароходов, никаких белобрысых наглецов...Все тревоги и сердечные дела пусть творятся на страницах книг! А мне они абсолютно, ну, совершенно не нужны... И, вообще, это вредно для нервов! И будет у меня самая обычная жизнь, с тетушкой и Фини, и милой Сибил, самая размеренная... самая заурядная жизнь... Ну уж нет! Я упрямо поджала губы и переступила порог. Дверь за мной с шумом захлопнулась.
Я направилась вперед и толкнула скрипучую калитку, твердо решив, не обращать внимания на пронизывающую сырость. Я шла, почти не замечая, куда ступаю. Лишь когда ноги скользили или увязали в грязи, так что трудно было идти, я отвлекалась от раздумий и переключала внимание на дорогу. Я волновалась перед встречей и мысленно проговаривала то, что скажу деду.
Моя беспечная вера в старика сильно пошатнулась. Я понимала, что между нами уже не будет той беззаботной легкости, с какой мы общались. Кроме того, был еще мой отец и та огромная, длинной в тринадцать лет глава моей жизни, которая трагически завершилась в канун светлого рождества. Прошлое... Оно встало между нами непроницаемой стеной и разбередило незаживающие раны. Ведь именно дед стал виновником полного и бесповоротного разрыва с моим отцом. Он, не задумываясь, отверг решение сына и отказался от него, когда тот поступил так, как велело сердце и разум.
Раньше, не зная старика, я безоговорочно верила и в его жестокость, и его бесчувственность, позволившие вычеркнуть родного сына из своей жизни. Но теперь я не знала чему верить. Я вспоминала его одинокий отрешенный взгляд, когда он с горечью и болью говорил о своих ошибках. Передо мной был истерзанный мукой утраты человек, давно осознавший всю тяжесть своего поступка и раскаявшийся в нем. Сейчас я это видела со всей ясностью. И всей душой хотела выслушать его и попытаться понять. Ведь вопреки всему, я была ужасно обрадована, что мистер Лемуэл оказался мне гораздо ближе и роднее. Я думала о том, как же замечательно и в тоже время необычно, что в этом удивительном, непохожем ни на кого человеке я нашла не только друга, но обрела деда, которого у меня никогда не было!
Наконец я добралась до бревенчатого моста. Я сильно опоздала, так как пришлось делать крюк и обходить размытый паводком овраг. За ночь низины превратились в вязкие болотины, и я чуть было не поплатилась за свою невнимательность, но вовремя сообразила, что за странные чавкающие звуки слышаться у меня под ногами.
При моем появлении дед поднялся со скамейки и обрадовано крякнул. Я отчетливо услышала нотки облегчения.
— Ты пришла, — отрывисто произнес он, как будто бы удивляясь этому факту, и в его глазах затеплились искорки надежды.
Я остановилась чуть в стороне от него, стараясь придать своему лицу выражение полного безразличия. Но вряд ли этой миной провела старика, так как он заухмылялся и стал потирать ладони привычным жестом, означавшим, что он всем доволен, и что настала та самая приятная минутка, когда просто необходимо закурить трубочку.
— Вы удивляетесь, будто ожидали совсем другого.
— Тебя так долго не было...
Я пожала плечами, продолжая разыгрывать безразличие.
— Возможно, это моя маленькая месть вам. Заставить вас ждать и мучиться в догадках, не зная, захочу ли я иметь с вами дело. Интересно, сколько бы вы сидели тут, задержись я дольше?
