Радужная Нить, ч.3 - Онмёдзи

Тот лишь фыркнул пренебрежительно, прочертив вилочкой рога по моей щеке.

— Мне-то они зачем? Не беспокойся, Кай. Выманила — значит, так надо. Я бы не стал судить о поступках Матери Кошек поспешно — как, впрочем, о чьих угодно действиях. Ну, что тебе ещё интересно? На Гингати всё по-прежнему.

Плохо.

— Там хоть кто-нибудь живой остался?

Всего-то сутки миновали, как я покинул Хикко — и словно вечность пролегла между мной и моим обещанием. Так нелепо разминуться с Мэй-Мэй! Без неё этим горемыкам не помочь, а с ней... кто знает?

— Дела обстоят плохо, но не плачевно. Разумеется, там полно народа. Отдельные острова вовсе не пострадали, обособившись подобно тому, как это сделала госпожа О-Таю. Ещё кое-где жители обратились к поддержке высших сил и получили её. Последнее воистину впечатляет и наводит на мысль, что болезнь происходит из сверхъестественного источника, так что утихомирь свою излишне ретивую совесть. Ты делаешь всё возможное. Покровители — тоже, а они не любят вмешиваться, когда люди способны справиться сами.

— Откуда тебе это известно? Я про выживших. Плавал с острова на остров?

— Котят Нэко-маты можно встретить где угодно, — снисходительно напомнил он. — На Гингати они повсюду. Кстати, замок Хоруи — не исключение. Я получил отчёт от незримых соглядатаев и позволил тебе хорошенько отдохнуть прошлой ночью. Кстати, спасибо за Фуурина, он — хорошее подспорье и вообще умница.

"Значит, птенец так никого и не слопал", — пожалел я. Советник, по своему обыкновению, прав, и всё же обидно, что какие-то кошки украли у меня радость перемолвиться с ним словечком! Не говоря уже о Дарах. Ладно, жемчужины всякие, но светлячок! Родная душа, жалко!

— Значит, ваши нити ещё соткутся воедино, — тихо сказал ки-рин, высвобождая расчёсанную гриву и встряхивая ей. — Нельзя потерять то, что по-настоящему дорого. Запомни это.

— Хотелось бы верить.

Я сделал завершающее движение гребнем и оценил свои труды. Гораздо лучше! Ухоженный ки-рин — залог успешного правленья! Уж моего душевного равновесия и приятных сновидений — так точно.

— Вот не собираюсь это обсуждать, и хоть ты удавись, — мой приятель сладко потянулся и разнеженным котом улёгся мне на колени. Если коты, конечно, имеют привычку обвивать шею хозяина хвостом.

— Ты слишком много общался с Нэко-матой, — ухмыльнулся я, почёсывая рогатую голову. — Надеюсь, эта своеобразная привычка не сохранится за тобой в Мире Яви?

— Я подумаю... Впрочем, пожалуй, воздержусь. Там у меня не будет хвоста, а без него — неинтересно. Но ты до сих пор не поделился последними новостями, а у кошек избирательная память. Так твой воинственный братец намерен осаждать Кёо? Зачем?

Самому хотелось бы знать. Звучало имя Исаи-но Нобору, в прошлом — Верховного Судьи города Овары, а теперь... Кто знает, какие полномочия посмел взять на себя этот подонок? Видимо, достаточно высокие, раз мой брат не выдержал и обратил против него императорские войска! Без веской причины он бы на это не пошёл. Бедный дядюшка, знал ли ты, умирая, что смута станет твоим наследием? А ведь знал, потому и хотел жить так страстно. И где несчастный младший принц? О нём ни слуху, ни духу. Должно быть, сгинул, и лишь Исаи ведомо, куда. А со смертью Коори все права переходят к законному тестю правителя, каковым судья и является. Всё чин по чину, только отчего так тошно?

— Оттого, любезный, что ты не видишь собственного места в этой картине, — строго ответил юмеми, внимавший моим размышлениям.

— И каким оно может быть, это место? Как ты себе представляешь моё восшествие на престол, Ю? Через голову принца, если тот жив, паче вражеских чаяний? Через голову Исаи, если нет? Через голову Хономару, который как верховный военачальник гораздо ближе к власти, чем я? Да какое может быть сравнение, ведь я — никто!

— Человек — тот, кем он себя считает, — гневно воскликнул ки-рин. — Считаешь себя ничтожеством? Пожалуйста! Пусть страна погружается в бездну разрушения с каждым днём, пусть бедняки мрут от голода и болезней, а знать травит друг друга, укладывая тысячи воинов в погребальные костры на полях брани! Ведь ничтожеству нет до этого дела!

— Я всего лишь спросил, какое место ты выделяешь для меня во всей этой истории, — спокойно повторил я, хотя внутри всё перевернулось. Неужели он действительно считает меня таким равнодушным? Просто не понимаю, что делать. Что можно противопоставить предательству Исаи, захватившего Южную Столицу? Силе моего брата, оцепившему её стены? Войне, делающей первые шаги по притихшей земле. У меня есть лишь несколько спутников, таких же слабых, как я. И советник, который вечно пропадает лишь ему одному ведомо, где...

— Разве этого мало? — фыркнул тот, потёршись щекой о мою. Дыхание было горячим и пахло цветущим лугом. — Но ты забыл о главном.

— О чём же? — поневоле улыбнулся я, заглядывая в бездонные глаза.

— У тебя есть ты сам. Всегда помни об этом. Всегда! Ну, и конечно, у тебя есть божественное право. То есть, я.

"И почему все, кроме меня, умеют быть непреклонными?" — морщился я, подпрыгивая в седле следующим утром. Ю напустил тумана и был таков, на моё требование срочно возвращаться ответив сдержанным "скоро". Коюки вскочила ни свет, ни заря, будто её саму что-то подгоняло в путь. И принялась меня безжалостно тормошить. Открываю глаза — а на траве изморозь! Это в середине-то Дзю Благодарения!

Хотя, уж если люди отринули заведённый порядок, чего ожидать от богов? Сами виноваты.

Едва успели согреться, как показалась дорога. Точнее, нескончаемая вереница обозов и тёмные фигурки конных на ней. Понукая лошадей, мы помчались вперёд, как только убедились, что это свои. Огненные крылья, лапы с заострёнными когтями, головы Хоо, увенчанные высокими гребнями — знамёна Сына Пламени развевались по ветру. Шёлковые полотнища, предвестники будущей крови. Но императорская дружина — само собой, а ещё Такиги, Идзуя, Хидэмори... даже Хотари и Киба, с которыми не так просто найти общий язык... Многие приняли твою сторону, братец!

— Хитэёми-но Кайдомару, начальник охраны покоев Зимней Резиденции и брат верховного военачальника! — крикнул я бросившимся наперерез всадникам. — Прошу меня проводить!

Кто-то из окруживших нас поднял коня на дыбы.

— Тотемаки!

— Какая встреча, Кайдомару-сама! Долгие лета вам! Господин меня здесь за главного оставил, а сам вон аж где, — подручный махнул вдаль, в голову воинства. — То-то обрадуется!

"Надеюсь", — пробормотал я и обернулся к Юки. — Поехали.

Та кивнула, как-то странно сгорбившись в седле. Но до расспросов ли было? Меня ожидал брат. И Мэй. И черта, что пролегла между мной и людьми, что так мне дороги.

— Не ждал, — обронил Хоно, скользнув взглядом по платью-хитатарэ, ранее принадлежавшему скромному, но щедрому сотнику. На спутницу он, кажется, и не посмотрел, а на меня лишь покосился разок, словно другие дела были стократ важнее. Может, и правда, но какая горькая! Был готов к чему угодно, от объятий до пощёчины — но только не к этому равнодушному отчуждению. Почему ты отвернулся от меня, брат? То злосчастное недоразумение давно в прошлом, и возлюбленная всё-таки предпочла тебя своим друзьям... и мне. Разве успех не вызывает к сопернику насмешливую жалость?

— Рад тебя видеть, брат, — как ни в чём не бывало, приветствовал его я. — А в добром здравии — особенно! Какие вести из дома?

— Вечером потолкуем, — ответил он, устремив взор на дорогу, но мне показалось, что губы его слегка дрогнули. Может, просто не знает, с чего начать разговор? Мы никогда не расставались с ним... так.

— Хорошо, — я решил быть покладистым младшим братом. — Только один вопрос, и прошу, будь снисходителен! Я всего лишь хочу засвидетельствовать своё почтение, и не более. Госпожа Мэй-Мэй — где она?

— В обозе моего отряда. Повозка с белым пологом. Иди.

Его отрывистые слова заставили меня прекратить озираться, сесть прямо и уставиться на брата. Тот слегка отвернулся, пряча лицо за широкими крыльями назатыльника.

— Иди же, — с нажимом повторил он. — Ты ведь не ради меня прибыл, верно? И не ради известий от родных. И не за шкурой проклятого Исаи. А я чуть было не поверил. Глупец!

С этими словами он хлестнул коня. Доспехи о-ёрой, пёстрые, словно соколиное перо, смешались с другими, попроще; плеснули на ветру огненные рукава с узором "птичья лапка". Сощурившись, я проследил, как могучий гнедой конь оттеснил с дороги ведущего всадника и вырвался далеко вперёд, а его наездник сделался чёрным силуэтом.

— Господин Хитэёми, — Коюки подъехала ближе и заглянула мне в лицо, — опасно смотреть на солнце. Поберегите глаза!

Я торопливо сморгнул предательскую капельку и в сопровождении маленькой утешительницы съехал на обочину. Повозка с белым пологом прокатила мимо, но я не стал окликать Мэй.

Хоно прав. Потолкуем вечером.

Но до сумерек оставалось изрядно, когда откуда-то спереди раздался мерный гул барабана — сначала одного, затем дюжины. Они загрохотали ближе, передавая сигнал в хвост обоза. Всадники возбуждённо засновали туда-сюда, выкрикивая одно-единственное слово: Кёо.

Прибыли.

— Кёо, господин! — заорал Тотемаки, проносясь мимо.

Мы с Юки, не сговариваясь, рванули к переднему отряду, обосновавшемуся на пригорке. Отсюда хорошо просматривались стены Южной Столицы, позолоченные солнцем с правой стороны и угольно-чёрные — с противоположной. Чуть выше, в предгорьях, знаменитые кленовые рощи уже красовались алым убранством осени. Дивный город, волшебная сказка — неужели мне предстоит увидеть, как падут твои врата, как древние камни мостовой запятнает кровь, и пепел взовьётся там, где прежде лежал узорчатый ковёр из листьев?

— Я так любила Кёо, — выдохнула девушка, словно прочитав мои мысли. — Ой, смотрите, господин Хитэёми — что это?!

В направлении, куда она показывала, клубилась пыль. Это было с теневой, восточной стороны стен. Ещё одно войско? Союзники или?..

— Хоно, — подскакав к брату, каменным изваянием застывшему в седле, я ткнул пальцем на восток. — Это кто?

— Мидзасира-но Сэй, — отрешённо проронил он.

А, этот честолюбивый молодой человек, мой ровесник, всё-таки шагнул вверх ещё на одну ступеньку! Один из немногочисленных представителей знати, поступивших по примеру Хономару на воинскую службу.

— Да он теперь птица высокого полёта! — рассмеялся я.

— Я поручил ему командовать объединённой армией севера, — нехотя подтвердил тот. — У него тоже есть счёт к Исаи.

— Приветствую, Хитэёми-младший! — пророкотал откуда-то из-за спины Кенске, заставив меня подпрыгнуть. — А я пялился и думал: неужели совсем плох стал? На подмогу брату примчался? Правильно! Господин Хитэёми, что же вы не порадовали старика?

Хоно буркнул что-то невразумительное и я, оберегая семейную гордость, поспешил спрыгнуть на землю и обняться с командующим гарнизоном Хоруи, сдавившим меня так, что косточки хрустнули. Этот одноглазый медведь совсем не изменился с тех пор, как братец начинал свой головокружительный взлёт под его начальством.

— Вам ли, господин Огата, о старости заикаться? — пожурил я его, как только смог вдохнуть. — Так что, мы осадили Кёо со всех сторон? Или только с двух?

— С трёх, парень, — загоготал Кенске. — Под командованием господина Мидзасиры ещё и гарнизон Сестричек, которым племянник мой заведует. Там он, — старик махнул рукой на закат, — западные подходы сторожит. Так что обложили мы этих паскуд знатно, по всем правилам. Войдём в столицу, а затем через Алые Врата — прямиком к месту твоей службы! Не соскучился по работёнке?

— Смотря, какой, — ухмыльнулся я в ответ. — Боюсь, что к покоям Исаи мне на расстояние полёта стрелы не подобраться! А то бы я, несомненно, постоял на страже... особенно в безветренную погоду!

— Кстати, о стрелах, — резко прервал меня брат, и посмотрел с высоты своего коня так, что моё веселье куда-то испарилось. — Почему ты не в доспехах? Сейчас хвост подтянется, и... — подбородком он указал в сторону города.

Я виновато развёл руками. Откуда у меня такая роскошь? Меча — и того нет!

— Раз так, возьми мои запасные. Они... в повозке, куда я тебе сказал заглянуть. И лук со стрелами — распорядись, Кенске! Помощника ищи сам. — Он снова обращался ко мне, за короткими приказами скрывая неприязнь и... заботу.

— О боги, совсем забыл! Госпожа Ко!.. — я обернулся, намереваясь представить спутницу и заодно выяснить, признает ли её "дядюшка Кенске" — и растерянно зашарил взглядом по пластинчатому морю. Куда она запропастилась?

— Кажется, помощник сбежал, — пожаловался я остальным. — Со мной была девица, из благородных. Ну да ладно, потом расскажу. Спасибо тебе, брат! И... знаешь, я не заглядывал в повозку.

Тот недоверчиво зыркнул на меня, но тотчас же отвернулся выслушать донесение.

— Девицы для иных целей пригодны, нежели доспехи завязывать, — хохотнул Кенске, сграбастав обе уздечки. — Пойдём, снаряжу тебя по всем правилам. Эй, парень! Да ты, ты! Бегом, подсоблять будешь!

Я последовал за ним к повозке, безнадёжно выискивая Юки среди множества голов в шлемах и без оных. Нашла время прятаться, глупая девчонка! Ну, выдал бы Кенске твоё истинное происхождение. Что бы изменилось, спрашивается?

— Некоторые девицы утрут нос иному вояке, — пробурчал я, искоса поглядывая на спутника. — Моя, например, обучена верхом скакать! Даже на соколиную охоту выезжала — в вашем обществе, между прочим. Могла бы и тесёмки затянуть!

— Со мной на охоту? — фыркнул тот. — Было время, когда я сам за девицами охотился, но чтобы с ними — не припоминаю! С птицей или собакой оно как-то сподручнее... Нельзя верить женщинам, вот тебе урок!

Хороший урок, да никак не вызубрю... Но кто-то ведь учил Юки премудростям верховой езды? И путь от замка Хоруи был действительно ей знаком. Чушь какая-то! Может, Кенске запамятовал? Кому же верить?

Повозка с белым пологом, стоящая посреди дороги, перебила мои мысли, только-только подобравшиеся к чему-то важному. Так всегда: кажется, что в распоряжении целая жизнь, а не хватает сущих мгновений...

— Госпожа Мэй-Мэй! — с радостным возгласом я просунул голову между двумя шёлковыми полотнищами, развевающимися на ветру, и слова застряли у меня в горле.

Она изменилась. Сильно. Печальнее стала и... взрослее, будто с нашего расставания прошли не месяцы, а год или два. Но что годы? Сама вечность преклоняется перед истинной красотой; время — лишь огранка такому камню... Зрелая и властная правильность черт сиятельной госпожи О-Таю, "лисья мордочка" Химико, детское очарование Коюки — какое может быть сравнение?

— Я вёз тебе самоцветы с Золотой Горы, — прошептал я, сам не осознавая своих речей. — Они остались на берегу острова Фунао, занесённые песком. И к лучшему: померкли бы рядом с твоими глазами!

— Кай... господин Кайдомару... неужели это вы?! — белые руки выронили какой-то предмет, скатившийся с колен ей за спину. — Господин Кайдомару!

Я рванулся было внутрь — безграничная радость в её голосе подстегнула меня, как наездник скакуна. Она ждала меня, ждала! Но за этой мыслью немедленно последовала другая: ждала, но уехала с ним. С человеком, которого любит. Который вопреки молве, без согласия родных назвал её своей невестой. Подозревая соперничество, он всё равно заботится обо мне — как и прежде. Хорошо же я ему отплачу!