Не успели они добраться до своего стана, как в белых рядах наметилось слаженное движение и к городским воротам медленно направилась широкая повозка, накрытая белым полотнищем. Чем ближе она подползала, влачимая двумя полуиздохшими клячами тем большее напряжение зрело во взглядах на неё направленных. Становилось заметно как трясется, отнюдь не от холода однорукий калека-возница. Как очень странно подергивается полотнище скрывающее содержимое телеги.
— Стой! — крикнул Реваз когда до городских ворот осталось несколько шагов. Извозчик, предстал перед ними во всей красе, своего уродства. Он был еще молод, не смотря на увечья и иссекшие кожу рубцы. Парень неловко натянул поводья и с мольбой взглянул вверх. Не на людей. В распахнутое над головами небо.
— Кто ты?
Он немо раскрыл рот, показывая туда пальцем. Закрыл и снова открыл. Как рыба. Белые от снега степняки начали свой звон оружием. Возница перепугано обернулся и снова усердно затыкал в себя пальцами, словно умоляя пропустить поскорее.
— Язык, — тихо сказал Крейган. — Они вырезали пареньку язык.
— Покажи что в твоей телеге! — потребовал Реваз. — Прежде чем мы впустим тебя!
Тот перегнувшись назад ухватил за край рубища и потянул на себя, помогая себе зубами. Ткань медленно сползла, обнажая дно телеги. Степняки радостно завыли. Крейган сглотнул и отвел глаза, прикрываясь рукой.
'Дозоры? Они перехватили всех кого смогли. Наших ребят. Всех до единого'.
— Откройте ворота, — мертвым голосом приказал Реваз, рассматривая лежащих в повозке людей. — Откройте!
Кто-то из сотников сбиваясь с ног рванул вниз, исполнять приказ. Реваз смотрел на замученных и сердце его охватывала черная ненависть. Завращались в каменной кладке громадные маховики, распахивая вход в сердце осажденного города. Словно чудовище распахнуло свой зубастый от копий и алебард зёв. Несколько человек сложив оружие у стен, под прикрытием стрелков подбежали к повозке с разных сторон.
— Смотри, смотри! — истерично крикнул кто-то в стороне. Реваз резко поднял голову на кочевников. Рыхля снег и воя, как не нашедшая покоя душа, через все поле со скоростью стрелы пролетела вращающаяся полупрозрачная сфера с заключенным внутри скалящимся черепом. И угодила прямо в повозку. В людей, что были рядом.
Разноголосый крик видевших страшную сцену совпал с предсмертным ревом тех в кого угодила сфера. На земле у ворот пыхнув смрадом расцвел бутон кровавого струящегося во все стороны пламени. В его центре, там где была повозка слепо ухмылялся огненный лик черепа, с поднимающимся на стены черным дымом.
'Красиво', — отстраненно подумал Темный Паладин, когда вдохнувшие дым люди стали, роняя оружие, в корчах валится на холодный камень. Огненные узоры плавя снег медленно тянулись к закрывающимся створкам.
Первые ряды кочевников накладывая стрелы на тетивы изогнутых саадаков под радостное гиканье удавшейся шутке понеслись к обреченному Грейбрису. Прячущиеся среди конных змей пешие люди в черных одеждах не обращая внимания на воцарившуюся суету методично вычерчивали в снегах странные круги. Мимо них тащились длинные осадные лестницы и крюки...
... За последующие две недели на мою голову обрушилась масса неприятных и, что самое противное, рутинных обязанностей. Отлучка в гости к Демигору вызвала смутные пока еще подозрения оставшихся в Светлыне магов. Придуманное мною оправдание о внезапно почувствованном всплеске магической силы и попытке его отследить не развеяло колебаний Старейшины. Хотя моя версия в свете обрушившегося на побережье Триградье ужаса, о котором толком ничего не было известно, звучала правдоподобно, у главного мага появилась масса вопросов к моим органам чувств. Как я сумел ощутить то, чего не почуяли все остальные? Ну не станешь же ему про перстень рассказывать... Что творилось сейчас в Хёргэ, который если верить моему видению, был разрушен удивительными каменными големами, я не знал. Никто не знал. Все спешные попытки соорудить магическую призму оканчивались постыдным провалом. Как будто магические потоки пронизывающие весь мир, обрывались у морской пучины. Хуже было то, что я и сам не смог ничего увидеть. Окрестности Белой Башни буквально нашпиговали всякими следящими чарами — заставить их сбоить было можно, но это бы породило новые домыслы.
Одно ясно — в дело вступила магия совершенно иного порядка нежели привычные нам конструкции. Нечто выворачивающее наизнанку законы волшебства. Но если для магов Белой Башни такие далекие события были сродни сказкам, то для меня знание обстановки становилось первоочередной задачей.
Отослав за новостями Мерхаджаула, я хотел отыскать Астис, но встретиться нам так и не удалось — из-за сборов. Ведь мы с Шагельдом и молодняком должны были не просто догнать отряд магов, возглавленных Милошем, но и встать в авангарде войска. Чтобы в случае чего защитить простых ратников от раскрывающей пасть Тьмы. Шагельд был нужен там чтобы с помощью подвластных духов проводить разведку местности, я — обеспечивать ударную мощь. А Люторад сотоварищи — практиковаться. Присматриваться как и что. Мотать на ус.
Чему они несказанно радовались, тайком воображая, что на их плечи ляжет успех похода. Который по мнению Яромира и его бородатых советников может вылиться в короткую победоносную кампанию. И огромные угодья в качестве сладкого. Разгром Хёргэ их насторожил, но планы не поменял. Что ж...
... Четыре дня непрерывной скачки через зимнюю стужу и устланные белой ватой снегов бездорожья, под дрожь обильно растущих в здешних краях осин, далекие перешептывания зимней нежити, лишь иногда показывающейся на горизонте, и мы нагнали хвост войска. На редкой для буйно украшенного лесами, реками и горами Царства лысине, оставшейся от давным-давно высохшего болота. Осушенная земля оказалась слишком бедной чтобы тут стали селиться люди, вместо этого равнина оказалась очень кстати для торгового пути с пограничными волостями. И загорными соседями.
Неохотно тянущиеся сани и возы обозов в окружении стай обученных собак, смешавшихся с приблудными дворнягами. Немногочисленные пока что бродяжки, нищенки и походные шлюхи вместе с беспризорной ребятней прибивались к вояками. Тоже стайками, как мелкие зверьки, что кормятся с добычи крупного хищника. Заметив малолетних оборванцев дерущихся за украдкой переданные из коптящихся дымами жаровен полевых кухонь объедки, я мимоходом подумал — сколькие из них потеряли отцов благодаря жажде царя Брайдерии одолеть меня?
Лишь на одно короткое мгновение. Потому что потом над нашим выехавшим на вершину старого кургана отрядом в спящее вечернее небо взмыла серебрящаяся птица, привлекая всеобщее внимание. Шагельд распустил завязки одного из своих многочисленных поясных мешочков и щедро сыпанул по ветру едко-коричневую пыль, глотая скороговорку слов. Над обмороженными краснощекими лицами молодых магов сформировался обруч с извивающимися в нем языками пламени у подножия тонкой иглы башни. Эмблема Семинарии.
— Зачем нам такая показуха? — в полголоса спросил чернявый Демар у теребящего бронзовую фибулу на развевающемся плаще Реза. — Подъехали бы проще. Без этих огнепусканий.
— Затем, — сумничал оглянувшийся на заголосца Люторад, — чтобы нас не подстрелили на подъезде к колонне. Тыловые к вечеру бывает, набираются и им везде мерещатся враги. До Триградья еще Семаргл знает сколько верст, а они уже воображают себя в гуще боя. А увидят нашу эмблему и успокоятся.
Первым пославший своего коня вперед Шагельд тихо, чтоб не слышали практиканты пробормотал:
— Как будто они умеют различать знамена. Главное что видят — мы в случае чего можем поджечь их возы. А значит связываться с нами должны другие поджигатели. А коли не связываются... стало быть мы свои.
— Сколько ж тут войска! — восхищенно покачал головой Борыль, бегая пальцами по гривастой холке своей кобылы. — Велик наш государь Яромир! Как быстро собрались добрые воины на битву со злом!
Выехавший на самую верхушку кургана в алом рвущемся, как знамя, плаще и богатом убранстве, он мог сойти за витязя из старинных былин.
— Это уже было, — с превосходством поглядел на парня Люторад. — Уже бились со злом. И даже вроде как победили. Под Грейбрисом. А до того у Цитадели. Мы тогда еще ставки делали, если помнишь. Толку-то? Кроме тех, кто погиб на полях брани?
Борыль очень не любил когда кто-то сомневается в правильности решений царя. Что поделаешь с привычкой, передавшейся от отца. Часами мог доказывать никому не нужные вещи, из-за чего слыл занудой.
— Толку? — взбираясь на любимого конька, с высокой ноткой в голосе переспросил он. — А что этот гад устроил болезнь от которой сотни умерли, это ничего? А что из-за него по всему миру склоки идут, тоже чушь? Да не будь его у нас бы мир воцарился давно! И это еще надо спросить отчего в этом году зима такая долгая, да холодная! Скот мерзнет, мещане просят снижение податей, торговля осложняется, крестьян одичавшее зверье донимает!
— И во всем виновен один Дракон, — хмыкнул Люторад. — Очень хорошая точка зрения. Удобная. Свалить все на кого-то. Не будет его, останутся другие Темные Властелины. Склоки тоже останутся, ведь они были есть и будут.
— Другие останутся, — согласился Борыль с такой горячей радостью, что казалось сейчас хлопнут поводья и поскачет боярский сын с мечом самолично другим головы рубить. А над ним как ясное солнышко будет сиять бородатый лик Славного. — Но и до них доберется рука государя! Со временем!
— И через море переберется и в твердь мировую погрузится, — с легким ехидством покивал Люторад.
— Что ты в этом понимаешь! — гневно воскликнул Борыль, сдерживая гарцующую задом кобылу. — Ты вообще словно и не брайдериец! Ни до чего кроме своей магии дела не имеешь! Магия ради магии! А ведь магию подарили людям Боги, чтобы волхвы служили сохранению установившегося порядка!
— Магия никому не служит, — безразличным, менторским тоном, выглядя много старше своих лет заявил Люторад. — Она сама по себе. И нравится мне именно своей независимостью от людских свар.
Прислушивающийся к их разговору Шагельд, чуть заметно мотнул подбородком, явно одобряя сказанное. По счастью распалившийся Борыль ничего такого не заметил:
— Независимостью? Да те кто умеет больше других, всегда были политиками! Не мудрецами! Волхвы, вещающие истины толпе! Алхимики, разрабатывающие всевозможные эликсиры на благо правителей! Друиды, советующие вождям, как им поступать! Патриархи Эрца! И мы — маги! Магия независима? А развивает её сейчас кто? Благодаря кому ты имеешь возможность штудировать свои заклинания? Кто способствует развитию отношений между магическими традициями? Что молчишь?
Люторад в самом деле молчал. Снисходительным молчанием 'ну что возьмешь с фанатика?' Со стороны казалось, что спорят враги. Представители разных кланов. А ведь во всем, что не касается политики парни отлично ладят.
В неожиданный спор вмешался Рез. Подъехал к ним двоим и громко сказал:
— Я знаете ли не сторонник всего чрезмерного. Уважаю чувство локтя, но когда оно превращается в чувство 'дави всех кто не держит строй', не понимаю. Между прочим, Бор, у мещан, которых ты только вот помянул, убытки не из-за одногоДракона, но и из-за жадности посадских. А кровь не водица, и вдовы еще не успели оплакать всех кто погиб у Дасунь-крепости в прошлый раз. Уже шутка появилась, что война с Драконом это плохая примета для людей и хорошая для урожая. На костях всегда родит. Точно так же я не понимаю полного отступления в мир абстракций и сакральных истин. Люторад, отгородится от всего не лучшая затея. Тебя все равно будут использовать. Но только уже втемную.
Его отрезвляющее как ведро воды в лицо 'вы оба не правы', прервало наметившийся конфликт со взаимными обидами, а меня лишило удовольствия. Ученики неторопливо поехали вперед.
Я же, на миг задержался, провожая ползущего к белому горизонту мимо ладных стен городов, да деревенских частоколов полоза великого воинства, возглавленного самим Яромиром Славным с его непревзойденными телохранителями. Довольная улыбка сама собой растянула губы.
— Тоже радуешься возможности поквитаться с Драконом? — по-своему истолковал мое выражение неожиданно оглянувшийся в седле Шагельд.
— О да. Радуюсь возможности поквитаться.
Идите. Идите скорее. В мою ловушку. В самую грандиозную мышеловку придуманную для армии непрошенных грызунов. Корневое Заклятье Гор, чутко спящее в ущелье, пробудится при легчайшем толчке. Я сохраню свою тайну, свое инкогнито. И избавлюсь от всех докучающих мне одним ударом. Идите же.
Издали, из середины блестящей в вечернем свете отраженной от снега восходящей луны, теснящей солнце с небосклона, колонны взмыла алая птица, рассыпающаяся на лету крохотными звездочками. Дружеское приветствие. Как будто два великана поздоровались, над головами карликов.
— Ну что, будем спускаться...
— Мастер Эльмеор, мастер Шагельд! — окликнул нас Рез. — Посмотрите на это!
Мы с друидом одновременно оглянулись на главного среди практикантов следопыта. Несмотря на свои аристократичные замашки, Рез более всего уделял времени магии поиска и всему что с ней связано.
Вот и сейчас, сидя в седле он держал спешно вынутый из-под камзола с жар-птицами самодельный амулет-навез. Остальные смотрели на его поделку, как я в свое время на Кольцо Бестии. Раскачивающийся на тонкой волосяной нити серебряный диск пульсировал голубоватой энергией, меняя очертания своих гравировок. Когда я приблизился к нему, осторожно протянув руку, то почувствовал как сквозь кожу перчатки ладонь покалывают легкие-легкие свистящие иголки. Ветер. Ученик волхвов положил в основу амулета магию Ветра. Любопытно.
Мы с Шагельдом коснулись поисковика одновременно, считывая видения. Меня захватило ощущение полета и несущегося на встречу с огромной скоростью облака холодного воздуха. В нем формируясь из шепчущихся вихрей предстал мираж. Это... к северу от тракта... кто-то там творил волшбу. Какой знакомый почерк...
— Семаргл! — испуганно вскрикнул Рез, дергаясь всем телом. Кони семинаристов, привычные к чарам попятились, от эмоций своих ездоков.
— Духи Тьмы! — изумился Шагельд, опасливо отодвигая руки. Костяное ожерелье на мощной шее духоприказчика запрыгало как живое. — Что это?!
От моих пальцев едва коснувшихся амулета, по диску распространялась змеящаяся чернота. Диск навеза темнел и... осыпался. А я чувствовал как будто кто-то очень-очень сильный рвется сквозь пальцы выкрикивая мне проклятия. Что за Тьма! Над самым ухом проплыл чей-то глумливый хохоток, доносящийся эхом из неведомой дали. Никто кроме меня ничего подобного не услышал.
Немой вопрос повис над всеми нами. Даже Люторад кичившийся своими познаниями в теоретической части выглядел весьма неуверенным в своем рассудке.
— Э-э-э. Что это было, мастер? — осторожно спросил Рез, провожая останки своей игрушки взглядом в последний путь. Остатки синевы таяли на почерневшем серебре, горелой бумагой осыпающемся под конское брюхо. — Как вы это сделали?
— И зачем? — влез Демар.
