Джейсен сидел на трибуне делегатов Мон—Каламари, рядом с Ниатхал, и слушал кореллианского сенатора Чарра, который разглагольствовал, обращаясь к Главе Государства Омасу, о нарушении гражданских прав на Корусканте, а также о том, что по этому вопросу не проводились консультации с Сенатом.
— У нас нет другого выхода, кроме отзыва нашего посла, — заявил Чарр.
— Мы говорим о Корусканте или об Альянсе? — спросил Омас.
Чарр помедлил. — Разве это не одно и тоже, Глава Государства?
— Думаю, уважаемый представитель Кореллии понимает, что предпринятые мной действия были направлены на обеспечение безопасности граждан Корусканта, в качестве исполнения обязанности, возложенной на меня местными властями планеты, и таким образом, не требовали санкции Сената. Итак, какого именно посла вы хотите отозвать?
Послышался общий шепот одобрения, в котором выделялись выразительные смешки некоторых делегатов Внешнего Кольца. Омас отстоял свою точку зрения. В настоящий момент союзники Кореллии были в меньшинстве, хотя это могло измениться, если только им не предоставят убедительные основания не поддерживать ее.
— Что вы думаете о блокаде, адмирал? — тихо спросил Джейсен.
Трибуны сенаторов по очереди отсоединялись от стен огромного зала и зависали в воздухе в центре, давая возможность делегатам делать пылкие, но ни к чему не обязывающие выступления против терроризма и в поддержку единства.
— Вы спрашиваете, могу ли я сейчас ее поддерживать?
— Предполагаю, что можете. Но одобряете ли вы ее сейчас?
— Да, поскольку это наиболее жесткая мера, разрешить которую я могу убедить сенат. А блокада — это очень гибкое реагирование, — ответила Ниатхал.
— Точнее, если она осуществляется в интересах Альянса.
— Мы живем в мире, где границы размыты.
Что замечательно, в конечном счете, совещание приняло более спокойный характер. Джейсен начал раздумывать, не была ли ожидаемая им отрицательная реакция всего лишь боязнью решения, которое примет Совет джедаев. Во всяком случае, он, похоже, стал… популярен.
Однако это не прибавило ему спокойствия. Джейсен хотел остаться в стороне от всего, что могло бы оказать влияние на него, а даже джедаю может слишком понравиться, что его действия одобряют.
Джейсен и Ниатхал вместе с Омасом зашли в кабинет Главы Государства, где их ожидал сенатор Г’Сил. Омас не выглядел довольным и очень неторопливо устроился во главе инкрустированного лазуритом стола.
— Что ж, будем благодарны, что сегодняшние события не пошли по худшему сценарию.
Г’Сил поднял взгляд. — Где мы поселили интернированных лиц?
— В конечном итоге оказалось, что чуть больше половины из них имеют кореллианские паспорта, так что на данный момент они размещены в старых казармах, — ответила Ниатхал. — Остальным позволили вернуться в свои дома. Вопрос в том, как долго мы планируем продолжать в том же духе, поскольку на планете живет много граждан Кореллии, и если нам придется насильственно интернировать их всех, это будет весьма трудоемкая работа.
— Иммиграционный контроль сообщает об увеличении числа желающих покинуть планету.
— Меня это начинает очень беспокоить, адмирал, — сказал Омас. — Возможно, для шовинистов на Корусканте то, что было показано по НРГ, и смотрится хорошо, но для многих из нас это напомнило произвол Империи.
— Вы санкционировали эти действия. — Ниатхал уперлась в Омаса тяжелым взглядом. — Напоминания о чем вы при этом ожидали?
Вмешался Джейсен. С момента ее назначения Главнокомандующим, Ниатхал отставила в сторону все отговорки об отсутствии интереса к должности Омаса. Она шла ва—банк.
— Мы всего лишь делаем то же самое, что и террористы, но без серьезных последствий, — заявил Джейсен. — Небольшая операция, которая вызвала несоразмерно большое воздействие. Это всего лишь еще один вид войны пропаганд.
— Вы, что, собирались запугать кореллианцев?
Ниатхал заговорила тише. — Нет, мы собирались дать предельно ясно понять, что будем бороться с любыми угрозами населению Корусканта.
— И по этой причине вы проделали этот ваш трюк, так? — Омас обратил свое замечание к Ниатхал, хотя операцией командовал Джейсен. — Одна операция с несоразмерной реакцией на нее должна заставить считать, что ситуация под контролем?
— Если вы рассматриваете это так, Глава государства Омас, то да, — откликнулся Джейсен. «Это моя сфера деятельности, а не Ниатхал». — Жертв нет. Население успокоено. Тем, кто захочет убить или изувечить гражданских лиц, ясно продемонстрировано, что мы этого не потерпим. С улиц города удалены лица, которые представляли реальную опасность. А кроме того, был дан сигнал другим планетам, что если Кореллию можно удержать от того, чтобы следовать опасным путем, да еще за счет общего блага, то и любую другую — тоже. Или вы предпочтете позволить внутренним врагам разъедать наше общество? Эти люди счастливы пользоваться выгодами статуса жителей Корусканта и граждан Альянса, но не желают выполнять обязанности, которые этот статус накладывает. Если это мой трюк, то сегодня я буду с чувством выполненного долга.
Омас огляделся, собираясь ответить, но затем просто опустил взгляд на руки, как будто сделав усилие, чтобы промолчать. Он был слишком опытным политиком, чтобы спорить и с Джейсеном и с Ниатхал на глазах у Г’Сила. Если он проиграет, Г’Сил «почует кровь».
— Прошу прощения, мне нужно поговорить с кореллианским послом, — Омас встал и направился к двери. — Я буду благодарен, если вы заранее представите график следующих операций.
Г’Сил проводил его глазами. — Всегда жалко, что в момент произнесения подобных речей нет рядом съемочной группы НРГ, чтобы их записать.
«Нет, сенатор, это не шоу, и я не играл. Но ты и понятия об этом не имеешь, так ведь. Ни малейшего».
— Вы удивитесь, но я готов подписаться под каждым словом, — заявил Джейсен. — Я представляю, что такое война, и я хочу, чтобы эта — была последней.
Г’Сил, похоже, воспринял это замечание как проявление юношеской искренности.
— Ну, это желание имеет много смыслов, — сказал он. — Я, пожалуй, пойду и постараюсь смягчить Омаса. Ему нелегко приспособиться к джедаям, которые не являются добрыми и приятными членами Высшего Совета джедаев. Забавно, как мы с одной стороны, не моргнув глазом, атакуем территорию Кореллии, а с другой — теряем самообладание, стоит лишь вышибить пару дверей на своей территории.
«Я никогда не хотел бросать вызов Совету джедаев. Но здесь никто не воспринимает окружающий мир иначе, чем через призму личного тщеславия».
— Неужели мы оба хотим получить одну и ту же работу? — спросила Джейсена Ниатхал. Всегда трудно было определить, шутит ли мон—каламари. Джейсен чувствовал в ее эмоциях некий след веселья, но не большой.
— Я не хочу быть политиком, — заявил он. — Вы, может, и станете хорошим Главой государства, но я — нет.
Настроение Ниатхал изменилось, словно из—за туч выглянуло солнце, и Джейсен ощутил облегчение, доброжелательность… и уважение. Он не бросал слов на ветер, и она поняла его слова как заключенную между ними сделку.
— Чего же вы тогда добиваетесь? Стать членом Совета?
О, только не это. Она уже рассматривала его, как соперника Люку. С политической точки зрения это было неизбежно в любом случае, однако адмирал не могла знать, что его планы вообще не касались джедаев.
— Я не мастер, — внезапно он с холодной ясностью увидел то, что он желал, при этом он словно бы находился вне этого видения, наблюдал, не являясь частью его. — Я хочу, чтобы миллиарды обычных существ в галактике имели возможность жить своей жизнью, зная, что она управляется стабильно организованным правительством. Сейчас последствия борьбы за власть горстки существ могут уничтожить огромное число простых людей. Я хочу увидеть, как подобное прекратится. Я хочу увидеть, как власть будет рассматриваться как долг и служение, а не как награда.
Ниатхал поправила мундир, выровняв крепление галунов.
— Хорошо сказано. Для того, чья семья входит в элиту, у вас на удивление военный взгляд на применение власти.
Джейсен уже избавился от своей склонности выглядеть героем, но было отрадно знать, что он не обманывал сам себя. Джейсен посмаковал короткий миг облегчения, и погрузился в мечту о безопасной галактике для Тенел Ка и Алланы.
Глава 11
«…Глава государства Кэл Омас санкционировал сегодня применение новых экстренных мер для срочного прекращения продолжающихся в Галактическом Городе беспорядков. Теперь обладатели кореллианских паспортов должны в течение 48 часов обратиться в отделение УБК района, в котором они проживают, и выбрать между репатриацией и интернированием. Данный шаг вызвал резкое осуждение сенаторов от систем Алтайр Пять, Обридан и Катраси. В то же время этой ночью подразделения по борьбе с терроризмом провели рейд по жилым домам квартала Эдар и конфисковали бластеры и взрывчатку. Десятерым мужчинам и трем женщинам были предъявлены обвинения в сговоре с целью совершения террористических актов…»
Обеденная сводка новостей на канале НРГ
Штаб—квартира компании «Арканианские Микротехнологии», Вохаи
Если в защитном периметре будет слабое место, Боба Фетт его найдет. И он его нашел.
Он увидел, как на вершину четырехметрового ограждения, которое тянулось на шесть километров вокруг штаб—квартиры «Арканиан Микро», уселась маленькая птица — ярко—красный хамер. Фетт обратил внимание, что это не вызвало никакой реакции у охранников, находившихся в будке.
Бессмысленно иметь охранную систему настолько чувствительную, что сигнал тревоги может быть вызван птицей. А если пересечь ограждение способна птица, сможет и Фетт.
Угол обзора камер безопасности практически не охватывал пространство за пределами сотни метров от каждых охраняемых ворот. Основную роль играли датчики, засекавшие проникновение в непросматриваемую зону вдоль ограждения, либо через саму ограду. Но для человека, у которого имелся сделанный на заказ прерыватель сигнала, как раз это и было слабым местом.
По горизонтали зона чувствительности каждого датчика представляла собой эллипс, направленный вдоль всего профиля ограды от уровня земли, и охватывавший двухметровую зону по каждой стороне от нее, а по вертикали — если сканеры «Раба 1» были точны — зону в пределах двухсот метров над ограждением, чтобы препятствовать нападению с воздуха.
Или, разумеется, нарушителям с реактивными ранцами. Фетт не собирался принимать это на свой счет.
Однако на небольшие объекты датчики не реагировали. Держась за пределами двухметровой зоны, Фетт вытащил две длинных провода, снабженных захватами. Он бросил один провод, словно рыболов, забрасывающий удочку по дуге из—за плеча, совсем как в детстве, когда он ловил дивисов с посадочной площадки их дома в городе Типока. Захват закрепился на сетке ограждения с легким щелчком, словно на ограду сел хамер. Затем Фетт бросил второй провод, прицепив другой захват на расстоянии двух метров от первого.
Теперь у него были два контура цепи, дававшие возможность прикрепить прерыватель, не проникая в поле обнаружения датчиков. Оставаясь внутри образовавшейся петли проводов, Фетт вставил их концы в приемные гнезда на корпусе прерывателя и включил его. С этого момента он был все равно, что внутри. По данным системы обнаружения, охранный периметр не нарушался; закрепленные провода выглядели для системы как изгиб ограждения, а сама обойденная секция ограды словно бы не существовала.
Фетт подрегулировал управление реактивным ранцем и взлетел над ограждением, аккуратно приземлившись внутри обойденной зоны. Он запомнил местонахождение этой секции забора, поскольку визуально отличить ее можно было только по зацепленным захватам. Сам прерыватель — прибор размером с ладонь — был скрыт в траве.
Приземлившись, Фетт со всей скоростью бросился под прикрытие здания, затем, используя ранец, запрыгнул на плоскую крышу. В обычных условиях он бы выстрелил тросом с крюком и забрался по нему, но сейчас была важнее скорость. И она стоила даже дополнительного расхода ракетного топлива. Он лег на живот и медленно пополз по крыше, почти касаясь визором усыпанной гравием поверхности, пока проникающий радар в шлеме сканировал помещения внизу на присутствие живых существ.
Однако территория поиска была огромной. Фетт прижал к поверхности крыши медицинский акустический датчик — более чувствительный, чем военные образцы — и попытался уловить хоть какие—нибудь звуки. Из отголосков разговора в помещении непосредственно под ним (женщина записывала чьи—то сведения об образовании) он понял, что приземлился на здание отдела кадров. И он до сих пор перемещался по постройкам, в которых имелись окна наружу. Таун Ве явно находится где—нибудь подальше от солнечного света, в центральной части комплекса.
Фетту потребовалось больше двух часов, чтобы пробраться через территорию, выглядевшую как невыразительная темно—серая поверхность из шлака, одновременно прислушиваясь к звукам и разглядывая на экране радара контуры двигавшихся внизу живых существ. Он надеялся, что когда придется уходить, прерыватель будет на месте, но даже если не будет — гораздо легче убегать наружу, чем прорываться внутрь.
«От этого у меня болят ноги и грудь»
Фетт слегка приподнял тело, перенося вес на колени и локти. Он слышал звяканье стеклянной посуды, шипение и хлопки открывающихся и закрывающихся морозильников. На экране были видны люди, сидевшие рядом, похоже на длинной скамье, и другие, сгрудившиеся у стола. Различить контуры неорганических объектов было почти невозможно, но он, используя ограниченные сигналы от движения и поз живых существ, приноровился составлять мысленный план помещения.
В свое время он бывал в нескольких лабораториях. Фетт знал, как предпочитала размещать свое оборудование Таун Ве. Когда она клонировала ему ногу несколько лет назад, ее лаборатория в Типоке выглядела совсем так же, как во времена его детства, когда она впервые привела его туда.
Фетт услышал обрывок фразы, прозвучавшей как часть разговора о сканирующем микроскопе. Это могло значить что угодно. «Но я точно уже над лабораториями. Пожалуй, пора спускаться. Воспользуюсь первой попавшейся вентиляционной шахтой или аварийным выходом».
Скосив глаза, он проверил показания часов на экране шлема, чувствуя, что начинает болеть голова. «Три часа. Слишком медленно». Чем больше времени ему потребуется, чтобы попасть внутрь, тем больше вероятность, что его обнаружат.
«Ты ведь не уйдешь сейчас, Фетт».
А затем он услышал кое—что. Всего несколько слов, смысла которых он даже не разобрал. Но он знал эту интонацию, этот голос, знал так хорошо, что это было словно, услышать имя, произнесенное шепотом в переполненной и шумной комнате: ты не слышишь других звуков, поскольку твой мозг отфильтровывает все лишнее.
