"Седьмая печать"

А потом стало еще хуже.

Жалкие остатки Ордена, пытающиеся наскрести хоть каких-то учеников, не знали, что с этими самыми учениками делать. Годы правления Палпатина не прошли даром: быть Одаренным значило подписать себе смертный приговор. За потенциальными ситхами и джедаями охотились, их забирали... И они больше никогда не возвращались. Люди боялись хоть как-то себя выдать. Приказ 66 так и не был отменен, с ситхами связывали лишь ужасы и насилие, и победа Альянса ничего не изменила. Люди продолжали опасаться проявлять хоть какие-то способности.

Джедаи с трудом нашли пару десятков человек. И, заполучив к себе потенциальных падаванов, столкнулись с проблемой. Они не знали, как учить вчерашних фермеров, беспризорников, лавочников. Они все были разного возраста: самому младшему — Бену — было десять. Старшему — шестнадцать. Они росли в своих семьях, знали реальную жизнь, у них на все было свое мнение, а привыкшие к воспитанным с пеленок очень определенным образом детям джедаи, цеплявшиеся за канувшие в небытие догмы и привычки, никак не могли справиться с этой разношерстной толпой.

Эти падаваны не обуздывали свои чувства с момента, как начинали ходить. Они не знали, что такое история Ордена, притчи и коаны с философией вызывали смех и недоумение, а медитация казалась чем-то странным и неестественным.

Зато они прекрасно знали, что такое зависть и конкуренция, и маленький Бен сразу же превратился в мишень для нападок. Он выделялся с самого начала. Самый высокий показатель мидихлориан, заставивший мастеров опасливо бормотать об Избранном, Скайуокере и Кеноби. Высокий статус родителей. Возраст. Успехи в обучении — ему все давалось легко и естественно. Ум — он был образован лучше, чем все эти заготовки джедаев.

Ему завидовали, и жизнь превратилась в постоянную борьбу. Джедаи не помогали, лишь читали нотации и заставляли всех медитировать до посинения, что только подпитывало неприязнь. Бен держался, вспоминая рассказы матери о Люке Скайуокере, про которого все остальные почему-то предпочитали молчать, и все больше начинал ненавидеть Кеноби, в честь которого его назвали: джедаи постоянно ставили его в пример, как идеального падавана, рыцаря и мастера.

А потом у него появился тайный друг, и жизнь стала немного терпимее.

Таинственный Сноук подкидывал различную информацию, беседовал, сочувствуя и помогая советами, ободрял в тяжелые моменты, иногда присылал — непонятно, каким образом, — маленькие подарки. Бен берег потертый комлинк — единственное средство связи — как зеницу ока. И сам не заметил, как Сноук из друга и сочувствующего превратился в мастера.

А потом наступил тот самый день, когда Бену помогли сбросить душившие его оковы, и Соло превратился в Кайло, снова очутившись на особом положении — теперь уже в Новом Порядке.

У Кайло, будущего Рыцаря Рен, появились новые цели и устремления, которые он искренне считал своими собственными до тех пор, пока в их маленький мирок не прибыл опасный гость, принесший великолепный дар, от которого кругом шла голова.

И теперь бывший Бен не знал, что и думать, размышляя над сказанным хранителем голокрона.

Подросток вздохнул, успокаиваясь и проваливаясь в сон. Снилась ему тьма, заполняющая огромный зал с колоннами, фигура в плаще с накинутым капюшоном, из-под которого виднелся только подбородок, протянутая в приветствии рука в перчатке и холодные слова:

— Здравствуй, сын.

* * *

Лея вздохнула, открывая глаза.

Реальность не баловала. Тот же потолок, та же одинокая спальня. Женщина всхлипнула, натягивая одеяло, и зарылась в подушку, малодушно закрыв глаза.

В отличие от реальности, сны были гораздо более приятными. Лея слабо улыбнулась, вспоминая. Она прогуливалась по странному миру, где пустыня плавно переходила в море, и соленые брызги летели в лицо, оседали на руках, переливались жемчугом на платье. Было жарко, с неба лились лучи двух солнц, но море несло прохладу, а за узкой частью пляжа шуршали и тихо пели дюны, переползающие с места на место на глазах.

Лея как-то была на Татуине, и сразу узнала характерный пейзаж. Правда, там песок был белоснежным, как выбеленные временем и солнцами кости, или серый, печальный, а не золотой, сверкающий. И уж точно там не было моря... И не чувствовалось странного сладкого запаха, который источали высокие колючие деревья, усыпанные белыми, розовыми и желтыми кистями цветов.

Они выглядели чуждо здесь, в этих песках, но все равно странно органично. Сухие черные стволы, практически нет зелени... И одуряюще пахнущие цветы.

На робкий вопрос Дэв только пожал плечами, сказав, что это память о том, кто помог ему выжить. Тон был сухим и холодным, и Лея не рискнула расспрашивать дальше, невзирая на попытку мужчины улыбнуться.

Сердце принцессы сжалось от боли, как и каждый раз, когда она отмечала еще одно маленькое, но существенное отличие Дэва от Люка.

Скайуокер был теплым и веселым. Он старался во всем найти хоть что-то положительное, что-то, что можно, пусть и с натяжкой, назвать хорошим. Дэв... При взгляде на него Лея вспоминала древнее изречение: 'Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее'. Мужчина казался олицетворением этой фразы.

Они прогуливались по песку, и Лея не слышала его шагов. Он невесомо ступал в плотной и тяжелой одежде, закрывающей тело от шеи до пят, оставлявшей непокрытыми только голову и руки. Ветер шевелил волосы, светлые, словно песок, с намеком на каштан. Кожа была бледной, бледнее, чем помнила женщина, словно годы, проведенные в доспехах и темноте, украли естественную смуглоту. Пальцы Дэва были твердыми, словно дюрастил, покрытыми мозолями. От сейбера, как пояснил мужчина в ответ на ее вопросительный взгляд.

Он двигался плавно и изящно, словно крупный хищник, и Лее казалось, что Дэв гораздо больше, чем его физическое тело. Энергия гудела вокруг него, заставляя волосы вставать дыбом, у нее мурашки мчались по коже от ощущения тщательно подавляемого насилия, бушующего в его крови.

Но больше всего поражали глаза.

Голубой, чистый небесный цвет ушел, сменившись желтым, с намеками алого по краям радужки. Как мёд. Янтарь. Расплавленная магма. Цвет менялся — единственное, что хоть как-то указывало на испытываемые мужчиной эмоции. Вернее, намек на их присутствие.

И он не улыбался.

Лея тосковала по солнечной улыбке Люка, но максимум что она увидела — это слегка изогнутые уголки губ.

— Я потерял способность улыбаться, — прошептал Дэв, поднося ее руку к губам и нежно целуя.

— Я постараюсь вернуть тебе ее, — женщина улыбнулась, пытаясь скрыть подступающие слезы.

— Хорошо.

Волны лизали берег, пока они стояли, глядя вдаль.

— Наш сын похож на тебя, — неожиданно заговорил Дэв, прижимая принцессу к себе. — У него твои глаза.

— Да.

— Кто знает?

— Хан, — вздохнула Лея, прикрывая глаза. — Я не говорила прямо, но он не дурак. Сам догадался. Если бы не он... Мон подозревала, скорее всего, слишком уж внимательно смотрела. Тем более после того, как заявились джедаи. Тогда было много вопросов, особенно когда обнаружились особые способности Бена. — Женщина вздохнула, Дэв сильнее сомкнул объятия, охватывая ее своей Силой и руками.

Мужчина внимательно слушал, как принцесса выплескивает наболевшее.

— И Мадин. Я боялась, что они возьмут кровь на проверку. И тогда... Кто знает, что бы могло произойти. Они знали, что Люк Скайуокер — сын Дарта Вейдера. Видимо, поэтому тебя и убили...

— Да, убили, — тихо согласился Дэв, вспоминая момент гибели.

— Хан очень помог. Не подпускал этих стервятников близко, постоянно всем твердил, что Бен весь в него. Буквально тыкал пальцем. Хвала Силе, что у меня тоже обнаружили высокий уровень мидихлориан. Это спасло при проверке Бена. Бедный мой сын... Они его забрали, и я ничего не могла сделать: Мон и Мадин надавили. Пришлось отдать. Я не хотела... Эти джедаи... Они были... Откуда они только взялись! — выкрикнула принцесса, утыкаясь лбом в плечо мужчины. — Знаешь, Дэв, — тихо выдохнула Лея, беря себя в руки, — тогда я впервые не чувствовала боли из-за того, что отец мертв. Свалила все на него и на мать. Альдераан ведь уничтожен... Никаких архивов. Можно говорить все что угодно... Почти.

Ситх кивнул, отлично понимая, что под отцом Лея подразумевает совсем не Энакина Скайуокера.

— Я боялась, что они могут догадаться... Они ведь убили сына Дарта Вейдера. Я не думаю, что Альянс или джедаи сильно церемонились бы с его внуком. Или... — голос женщины стал твердым, — его дочерью.

Дэв слегка повернул голову, рассматривая отодвинувшуюся Лею. Сильно. Он вспомнил первоначальную реакцию принцессы на истину о ее происхождении...

— Ты признала этот факт, — в тихом голосе мужчины промелькнула легкая нотка любопытства.

— Да, — нервно облизнула губы Лея. — Потом... Прислали чипы. Там... — В глазах женщины блеснуло нескрываемое злорадство. — Там были данные. Старые, очень старые... Новые. Альянс, Осколок. Столько данных... Самый высокий уровень. Доказательства.

— Компромат, — слегка усмехнулся ситх. Лея кивнула:

— Да. Компромат. Я ведь не дура, поняла, что это уровень... самый высокий уровень. Эти данные мне пригодились, когда некоторые личности начали слишком активно давить. А потом пришел поверенный. Встреча была тайной. Наши не узнали. Мне принесли... Завещание.

Дэв смотрел на море, вспоминая, как сам читал строки документа.

— Вот тогда мне стало страшно. Каким образом? А потом ко мне пришел гость.

Лея вздохнула, массируя виски.

— Он... У нас состоялся крайне тяжелый разговор, но мы многое прояснили. И он пояснил, зачем и почему это сделал. И... он сказал, что присмотрит за Беном.

— Ясно, — прошептал Дэв, переосмысливая данные о бойне в возрожденном Храме и понимая, откуда Сноук узнал о родословной Бена Соло. Ситх слегка кивнул. Да. Вейдер сказал о том, что Лея — его дочь, но он не сказал о том, кто является отцом его внука. — Умно. Действительно. Он убрал Бена в более безопасное место, уничтожил чужими руками джедаев-недобитков, дал тебе возможность держать верхушку Альянса за горло. Хорошо.

— Бойня? — вопросительно посмотрела женщина. Дэв снисходительно наклонил голову:

— Неужели ты думаешь, что подросток сам мог убить всех? Я видел, как он сражается. Парень хорош, но не тот у него уровень пока. Он мог бы справиться с падаванами, и то не со всеми, но не с рыцарями и мастерами. Ему помогли.

— Как он? — взволнованно сжала руки Лея. — Бен?

— Неплохо, — пожал плечами ситх. — Жив, здоров, находится в безопасном месте. Сноук планирует его использовать, как внука Вейдера, но до этого славного момента еще дожить надо. Ему. Лорд Мол передал мальчишке подарок. Это... поможет. Подготовит его к некоторым моментам. И еще...

— Да?

— Он не любит свое имя. Бен.

— Я... — беспомощно пожала плечами Лея. — Я не могла назвать его в твою честь. Сам понимаешь. Поэтому... Самое близкое. Хан понял...

— Это — короткое имя, — сверкнул янтарными глазами ситх. — Бен. На самом деле его зовут немного иначе. Но вы не хотели, чтобы посторонние знали. Понятно?

Лея прищурилась, соображая, неотрывно глядя в лицо мужчины, после чего медленно кивнула.

— Да... Мы назвали его немного иначе. Но Альянс...

— Именно, — растянул губы в страшной улыбке Император. — Нашего сына зовут Бринэйнн.

— Что это означает?

— Принц.

— Хорошее имя, — решительно кивнула женщина.

— Да. Я тоже так думаю.

— А... Когда?

— Скоро, любимая.

Они долго стояли и любовались волнами, пока не прозвучал звонок будильника.

Лея откинула одеяло и встала.

— Поскорее бы...

Ее ждал еще один наполненный рутиной день.

* * *

Третья реальность. Кеноби.

Ксанатосу не повезло.

Если бы за него принялись другие, то все закончилось бы нудными проповедями, длинными лекциями и неодобрительными взглядами. Именно так действовали бы джедаи — увещеваниями и капанием на мозги. Еще бы в клетке закрыли, с ингибитором на шее.

Это в том случае, если бы Совет решил, что блудную банту можно вернуть в стадо. Если бы Ксанатосу улыбнулась удача.

В худшем случае его бы просто прирезали. Не обращая внимания на догмы и мораль.

Однако Ксанатосу не повезло. Совет Первого знания очнулся от спячки и медленно, но верно сжимал стальные кулаки в бархатных перчатках вокруг шей остальных обитателей Храма. Особенно вокруг высокопоставленных.

Дуку, который так и не стал Тиранусом и, судя по всему, уже не станет — теперь ему было куда направить свою кипучую энергию, — действовал неуклонно и методично, прессуя потерявшего страх божий бывшего гранд-падавана каждый день.

Ксанатос хорохорился, но это мало помогало против его гроссмейстера.

У Дуку было восемь десятков лет опыта, и все эти годы навалились на строптивого недоситха многотонной лавиной, сметая все его жалкие попытки казаться гордым, сильным и неприступным. Магистру не потребовалось много времени, чтобы, надавив на все больные мозоли Ксанатоса, добиться от него осмысленного разговора. Ну а когда он начал говорить... Остановить этот словесный поток было невозможно. Да и не хотелось, если честно.

Конечно, о самом Палпатине Ксанатос говорил мало. Да, дал голокрон ситхов. Да, голокрон оказался настоящим. Да, знакомил его с некоторыми интересными... разумными. Да, просил об одолжениях и сам оказывал таковые... И что?

Нет, ситхом себя Палпатин не называл. И даже Одаренным он не является... Во всяком случае сам Ксанатос ничего такого не ощутил.

Оби-Ван, просмотрев записи допросов, только пожал плечами. Этого и следовало ожидать, Палпатин не дурак, чтобы давать хоть кому-то намек на такой компромат, как Одаренный в политике. Тем более признавать себя ситхом. А ведь есть еще и Мастер Палпатина, некто, чью гибель ощутил Йода и еще пара членов Совета лишь годы спустя. Он жив и является тем более страшной угрозой, что про него ничего не известно. Хорошо хоть, про Сидиуса теперь знают...

Пусть только в Совете Первого знания.

МассБода и остальные не собирались ничего сообщать Высшему Совету. Кеноби в красках расписал реакцию Йоды, Мейса и остальных на сообщение Джинна о встрече с ситхом на Татуине, которая произошла в его прошлой жизни. Он отлично помнил, как на них смотрели... Как на лжецов и террористов, вознамерившихся нарушить мирное и уютное существование Ордена. Что тогда сказал Йода? Что ситхи им померещились, ведь иначе он бы об их появлении знал? Как-то так. Совет предпочел проигнорировать возможную угрозу, даже не проверив факты, даже не отправив помощь... И закончилось это трагедией... И то еще долго все замалчивалось. Нет ситхов, все они вымерли, Йода чуть ли не лично на их могилках попрыгал с лопатой.

Очень удобная позиция: раз я не вижу, этого не существует.

Отрицали до последнего, пока с ними Тиранус не случился, но и тогда Дуку предпочитали называть Падшим, словно от этого что-то менялось. А потом был Приказ 66 и Дарт Сидиус, наглядно доказавший почти половине Совета и лично Йоде, что ситхи вполне себе живы и даже процветают.