Гала услужливо подставилась под их спины, они откинулись на её мягкую и теплую шкуру, а Ваниель положил голову Тайленделу на плечо. Тайлендел потушил магический огонёк, погрузив всех троих почти в кромешную тьму.
Морозом ещё не побило последних сверчков, и их стрёкот теперь несся, казалось, сразу со всех сторон. А однажды, услыхал Ваниель, где-то высоко над их головами прокрякали гуси. Если бы не это, да не громкое дыхание Галы, могло показаться, что они двое — единственные живые существа во всей, бесконечно пустой и полной ароматов сосны вселенной.
И как же Ваниелю хотелось, чтоб было именно так!
Разыгрывать этот их бесконечный спектакль на деле оказалось и проще, и гораздо труднее, чем ему представлялось.
Проще, потому что ему более не надо было пытаться подавить свои чувства, не надо было продолжать убеждать себя, что ему никто не нужен. Проще, ибо вся его заносчивая поза, все эти любовные заигрывания стали теперь не более, чем частью затейливой игры. Но и труднее, ибо один лишь неверный шаг, лишь намёк на то, что происходит на самом деле, случись ему дойти до Витгена,— и Ваниель потеряет всё, что делает его жизнь не одной лишь едва выносимой ношей. Труднее из-за этой двойной игры, которую он ведёт с Лешара. Допустишь оплошностьтут, и Лешара поймёт, что творится на самом деле.... А тогда для него окажется детской забавой использовать своё знание как обоюдоострое оружие и против самого Ваниеля,ипротив Тайлендела. И никакой возможности узнать насколько Эван Лешара доверяет — илине доверяет — тому, что говорит ему Ваниель! Всё, что ему оставалось, так это понадеяться на то, что Ленди достаточно в курсе всех дел, чтобы сеять свои фальшивки ровно с той толикой правды, которая была необходима....
Ибосам-то он, уж точно, был слишком мало осведомлён. Это постоянное притворство отбирало у него последние душевные силы. Ему так не часто удавалось забыть про всё и просто наслаждаться моментом. Ощущение зыбкости своего положения было первым, с чем он просыпался утром и последним, с чем засыпал.
Но дело было не только в напряжении. С момента драки он попал в негласную обструкцию у Бардов, Герольдов и, соответственно, всех их учеников. Тайлендел (к немалому своему удивлению), оказывается, пользовался большим авторитетом среди "тружеников" Верховного Двора Королевы Элспет. Но сие повлекло за собой то, что Ваниелю пришлось нести на себе бремявсеобщегопрезрения за то, что он, якобы, спровоцировал эту драку. И хотя учителя его, вроде бы по-прежнему, держали себя в рамках приличия, они вовсе не считали нужным скрывать своего презрения к нему. Уроки превратились для него в тяжкое испытание, и лишь по настоянию Тайлендела, утверждавшего, что емуследуети дальше ходить заниматься, если они хотят, чтобы их проделка удалась, он продолжал упорно противостоять всей той враждебности, с какой ему пришлось отныне столкнуться.
Единственным из учителей, кто, кажется, и ухом не повёл в данной ситуации, был Лорд Оден — возможно в силу того, что заместителю командующего Лорда Маршала было, в общем-то, наплевать на всё, что не имело отношения к материальным искусствам. У Ваниеля теперь была полная возможность прочувствовать всю иронию своего нынешнего положения, оказавшегося прямо противоположным тому, что было у него в Форст-Рич. Там он был любимчиком всех педагогов, за исключением одного только мастера клинка, и презираем своими сверстниками. Здесь же — если не считать воспитанников Сейвиль — сверстники перед ним так и лебезили, учителя же, напротив, делали всё, что было в их силах, чтобы своей ледяной любезностью отбить у него всякую охоту учиться. Опять же — за исключением мастера клинка. И это вовсе не Ваниель придумал себе, что с ним обходятся гораздо жёстче, чем с остальными в классе: Мардик, который теперь посещал класс Религий вместе с ним, подтвердил все его подозрения.
— Ну и что там сказала Сейвиль? — отозвался он, закрыв утомлённые глаза, и немного приподнялся, чтобы не слишком давить своим весом на плечо Тайлендела.
Тот в ответ лишь крепче прижал его к себе.
— Сказала, что не может понять, как это мы до сих пор ни разу не подрались, — ответил Тайлендел, слегка рассмеявшись. — Сказала, что на нас даже противно смотреть.
— В чём-то она права, — согласился Ваниель, выдавив из себя подобие улыбки. — Есть такое. Немного.
— Она сказала, что никак не может взять в толк, как это мы умудряемся оставаться столь самозабвенно преданными друг другу. Говорит, что мы ведем себя, будто парочка подхалимов... ну, такие, знаешь: их пнешь, а они прибегают назад и умоляют, чтобы их пнули снова.... Только хуже, ибо мы даже и не пинаем друг дружку.
— Просто она не понимает, — задумавшись, посерьёзнел вдруг Ваниель. — Ленди, я же ни при каких обстоятельствах не стану с тобой ругаться. Тогда, как в любой момент мой отец может всё узнать про нас и забрать меня домой.... Мне просто невыносима мысль, что последними нашими словами могут оказаться слова ненависти и злости. Я же хочу, чтобы каждый наш миг вдвоем оставался мне на добрую память.
— Эй-эй, только не надо изводить вот этим себя, — оборвал его Тайлендел. — Тебе сейчас шестнадцать, мне семнадцать. Какая-то пара лет — и ты станешь совершеннолетним. И у нас всё будет в полном порядке, покуда ты можешь управляться и с Лордом Эваном.
Ваниель вздохнул.
— Боже, боже мой, целых два года... словно вечность. Мне кажется, что уже прошла уйма лет. И представить не могу, когда же всё это закончится.
Тайлендел провел рукой по его волосам — рукой лёгкой, как дыхание ветра.
— Ты справишься,ашке. Ведь ты гораздо сильнее, чем думаешь. Порой мне кажется, ты куда сильнее меня. Сомневаюсь, что сумел бы справиться так же, если бы на меня навесили ярлык, как на тебя. И веришь ты или нет, но я, полагаю, что сам завишу от тебя ничуть не меньше твоего. Гала тоже так говорит.
— Правда? — голос Ваниеля от удивления прозвучал довольно громко. — Она так говорит?
— То и дело, — Тайлендел вздохнул, а Ваниель удивился: чего это он?
Порою казалось, что между Галой и её Избранником существуют какие-то серьёзные разногласия, видимо, часто основанные на безусловной и не обсуждаемой поддержке Тайленделом его брата-близнеца. Лично Ваниель не понимал, в чём вообще проблема. Даже если бы Ленди ине былтак сильно привязан к своему брату, даже если бы Вестер Лешара ине довёлдо того ужасного самоубийства их матушку, Талендел всё равно был обязан поддерживать Стейвена. Вот у самого Ваниеля — хоть у него и были достаточно болезненные и напряжённые отношения с его собственным братом Мекеалем, а дойди дело до усобицы между Домами, у него даже и сомнения не возникло бы, чью сторону ему принять. И он знал, что Мекеаль чувствует в точности так же. Если же принять во внимание, сколь многим был обязан Тайлендел своему брату, когдатотподдерживал его перед лицом всеобщего неприятия... ну, Ваниель даже и не знал, как иначе тот мог поступить, не запятнав своей чести и не уронив достоинства.
С другой стороны, речь тут в значительной мере шла обо всех этих "Герольдовских" заморочках, в которых он ничего не смыслил. Как, например...
— Ленди, а если нам придётся держаться к долго... до тех пор, пока ты не облачишься в Белое....
— "Если"? Да никаких тут "если", любовь моя! — с нежным упрёком сказал ему Тайлендел. — Быть может, это будет не просто, но мы всё сумеем. Хейвен! И этояговорю о том, как это будет непросто, тогда, как именно на твои плечи ложится всё основное бремя! Но я обязательно стану тебе помогать! Всем, чем только смогу. И мы доведем это дело до победного конца.
— Ну ладно, а что будет с нами потом? Когда ты получишь свои Белые Одежды, я стану совершеннолетним... что дальше?
Повисло долгое молчание, рука Тайлендела замерла на его затылке.
— Дальше, на самом деле, всё просто. Перво-наперво, тебе придётся решить, как ты желаешь поступить с Лордом Витгеном. Я имею в виду, желаешь ли ты просто взять и выложить ему всё про нас, или же позволишь ему всё узнать самому. Что тебе больше нравится. С этой точки зрения самое худшее, что он может сделать, это совсем отказаться от тебя. Но ты жезнаешь, всё, что есть у меня, полностью в твоём распоряжении. Мой Круг не станет ни в чём меня ограничивать, так что мне вполне хватит средств, чтобы обеспечить обоих.
— Скорее всего, он и откажется от меня, — с горечью сказал Ваниель. — Что означает, что мнепридётсяобратиться к тебе, Ленди.
— И что? Мы же партнёры, не так ли? Это будет вовсе не милостыня,ашке, всё будет нашим общим.
Ваниель удержался от логично возникшего возражения, что это всё равно будетчувствоваться, как милостыня.
— Ну, хорошо, допустим, я всё сказал своему отцу и могу теперь делать всё, что мне угодно. Что дальше?
— А дальше Сейвиль передает голубков другому Герольду, а меня... нас... забирает на работу в Поле. Нас, потому что я, понятное дело, без тебя никуда не поеду, и Сейвиль это знает, так что это даже не обсуждается. Это примерно на год или около того. А вот потом... не знаю. Я же ученик Герольд-Маг. Обычно им дают какие-то постоянные должности, а не заставляют заниматься выездными делами, как чисто Герольдов. Возможно, меня оставят здесь, в Хейвене, либо отправят куда-то на Границу, туда, где требуется магия. Ниже по Тропе Белого Жеребенка, или на окраины Пелагира...
— Но почему? У меня это никак не укладывается в голове. Отчего так? — спросил Ваниель. — То есть,почемуты собрался поступить так, как хочется кому-то другому? Почему ты обязан делать то, что скажутони? Да и кто эти "они"вообще такие?
— "Они" — это Круг Герольдов. Собственный Герольд Её Величества Королевы, Герольд Сенешаля, Герольд Лорда-Маршала, спикер Герольдов с учениками — это, как раз, Сейвиль, — спикер Герольд-Магов, и спикер выездных Герольдов. Ну и, конечно, сама Королева и Наследник. Только они решают, где станут служить Герольды и Герольд-Маги, и чем именно они будут заниматься. Это... ну, просто, вот так вот заведено. Ваниель, теперь я не понимаютебя, — в голосе Тайлендела зазвучала обида. — Ты что,не хочешьехать со мной?
— О, боги.., — Ваниель нащупал свободную руку Тайлендела и вцепился в неё. — Ленди, я даже и не думал такого! Да я лучше останусь без рук и без ног, чем потеряю тебя! Я поеду с тобой куда угодно, и с радостью. Я просто пытаюсь хоть как-то осознать всё это.Зачемтебе это надо — ехать туда, куда скажут другие, и делать то, что велят тебе делать они? Почему вся эта... Герольдовская канитель... настолько для тебя важна?
Ваниель буквально почувствовал, как Тайлендел ищет нужные слова.
— Да просто... ну, не знаю.... Это своего рода жажда. Я ничего не могу с этим поделать. У меня есть все эти мои способности, мои Дары, и я просто не могуне пользоватьсяими. Не могу же я сидеть здесь, отлично зная, что где-то там есть люди, которым нужнаименно мояпомощь, та, которуюямогу им оказать, и даже не попытаться найти их? Не позаботиться о них? Тут то же самое, что и с обеспечением тылов Стейвену — я даже и представить себе не могу, как это не делать этого. Не могу объяснить, Ван, не знаю.... Я просто должен... или это буду уже не я.
Ваниель лишь тихонько покачал головою.
— Ну ладно. Я принимаю это, как есть. И всё равно мне этого не понять, — признался он. — Отказаться от всего лишь ради того, чтобы разыгрывать из себя няньку для кучки каких-то людей, которых ты даже не знаешь. А как же твоя личная жизнь? Для себя? Кто они такие, эти гипотетические люди, так нуждающиеся в тебе, чтобы приносить им в жертву свою жизнь?
— Хм-м-м, — отозвался Тайлендел, — ты говоришь в точности, как Стейви....
Он вдруг напрягся и замер.
— Стейвен? — пробормотал он. — Стейви...
А потом всё тело его содрогнулось. Он снова выкрикнул имя Стейвена. И ночь вокруг них обратилась в хаос.
Он вскрикивал снова и снова, наполняя весь мир отчаяньем и болью утраты. Вокруг них росло, усиливалось невыносимое напряжение, и вдруг лопнуло в один миг, сорвавшись в долгий, как вечность, крик. Неподвижный доселе воздух закрутился в неистовый вихрь и принялся колошматить их своими жаркими и буйными кулаками. Гала вскочила на ноги. А Ваниель обхватил и крепко сжал своего любимого, пытаясь удержать его, пока тот бился в непроизвольных судорогах. Лбом Тайлендел ударил его в переносицу, у Ваниеля из глаз посыпались искры, и он почувствовал во рту привкус крови, но стиснул зубы и, не обращая внимания на боль, продолжал крепко держать его. Из всего этого хаоса и смятения вдруг вырвался штормовой вихрь. Он с воем взвился над их головами, закрутившись в спираль и едва не сорвав с Ваниеля одежду. Тайлендел был теперь... весь охвачен каким-то сиянием: дикий красный огонь пульсировал вокруг него. И среди этого огня Ваниель увидел лицо, застывшее безумной маской. Зубы сжаты в гримасе боли. В глазах — ни признака чувства или рассудка.
Ближайшее к ним дерево оказалось буквально разорванным на фонтан щепок, те же, что находились чуть дальше, сначала задёргались в конвульсиях, как у Тайлендела, а затем стали тоже разлетаться на мелкие кусочки.
Ветер крепчал, он трепал всё более отдалённые деревья, закручиваясь спиралью с каждым разом со всё более широким захватом, чем за мгновение до того. Свечение, охватившее Тайлендела — а теперь уже и Ваниеля — мерцало, то вспыхивая, то опадая при каждом новом содрогании его тела. И что-то, до ужаса похожее на молнии, порой прорывалось сквозь край этого свечения, наугад поражая всё, что было вокруг. От этих ударов эффект был точно такой же, как от настоящих молний: деревья расщеплялись, земля покрывалась гарью и дырами в местах, куда они попадали. Ураган, стелившийся по земле, сметал всё на своём пути, превращая сухие иглы и обломки деревьев в смертоносные снаряды. И сама земля содрогалась, вставала на дыбы, словно лошадь, задумавшая сбросить седока.
Ваниель из последних сил прижимал к себе Тайлендела и дико озирался в поисках Галы. Наконец, он увидел её — там, на самом краю этого хаотичного круга. Она тоже светилась, и свет её был голубой. Похоже, все эти летящие обломки и мусор, равно как и молнии, разбивались о край её свечения, однако большего она была сделатьне в силах. Нет, она, конечно, пыталась — тянула шею в сторону своего Избранника, и глаза её были огромными от боли и ужаса — но, похоже, всё, что сейчас было ей подвластно, так это лишь защитить саму себя. Она не могла даже подобратьсяк нимближе.
— Гала! — завопил Ваниель, пытаясь перекричать завывания ветра и крепко сжимая возлюбленного, который принялся биться в новом приступе конвульсий. — Беги за помощью! Приведи Сейвиль! — большего он придумать сейчас не мог. Если Гала была не в состоянии ничего сделать, то помощи было можно ждать только от Сейвиль.
Гала тряхнула мордой и попыталась ещё раз прорваться к ним через это сияние, но её буквально отшвырнуло неведомой силой, управлявшей этим бушующим вихрем. Она сделала ещё две попытки, но каждый раз её откидывало всё дальше, ибо круг разрушений всё рос. В конце концов, она тревожно заржала, и голос её напоминал голос до ужаса напуганного человека, потом припала на задние ноги и скакнула во тьму.
