— Уже прибежали жаловаться и возмущаться? Трех дней не смогли утерпеть.
— Они имеют на это право, — урезонил зятя Синкай. — Ты собираешься послать их детей на смерть, а мне в свою очередь интересно, почему военный советник Императора избрал именно такое решение возникшей проблемы?
— Используя этот вариант из всего множества других, что были рассмотрены мною, я не снижу обороноспособность крупных городов. Полагаться же в подобном деле на обычное ополчение, на мой взгляд, практически бессмысленно. Корпус тысячника Нуена уже грабит караванные посты торговых домов в провинции Цинхай, а между ним и Хэйан нет никакой преграды, способной хотя бы замедлить его продвижение. Первые ертаулы манеритов прибыли в столицу, но полноценные тумены ближайших каганов, по словам поверенного Мукдэна, объявятся здесь лишь к концу этого месяца. А вот тот вариант, что предлагаю я, позволит нам получить отлично вооруженную и грамотно подготовленную маленькую армию, имеющую высокую скорость передвижения и маневра, благодаря тому, что она будет состоять исключительно из конных воинов. При этом данная реально значимая сила появится у Империи буквально из ничего. К тому же, сыновья и внуки знатных семей чжэн-гун сами отнюдь не против вступить в битву под знаменами Единого Государства. Их обеспокоенные отцы непременно выделят каждому не менее дюжины родовых воинов и иных телохранителей, что в разы увеличит численность такого отряда.
— В этом можно было не сомневаться, юные и горячие сердца всегда охочи до битвы, — хмыкнул Синкай. — Но отцы и деды столичных кланов совсем не готовы к подобному.
— Да, — согласился Мао. — Всегда считалось, что война это удел тех родовых линий чжэн-гун-вэй, что стали тайпэнами еще при династии Цы. И все же, сейчас было бы глупо не использовать подобный резерв. Тем более что они отправляются не на настоящую войну, а всего лишь затем, чтобы, имея почти трехкратное преимущество по всем статьям, быстро разбить отряд в три тысячи юнь. Можно было бы, конечно, и дальше дожидаться степных нукеров, но к тому времени, я боюсь, Нуен уже успеет увести своих людей обратно на юг. Он далеко не дурак, и тоже понимает опасность своего положения. А отпустить его после всего, что этот тысячник сделал, было бы просто преступлением против Нефритового Престола.
— Значит, на аудиенции у Императора, ты будешь опираться еще и на это, — Пао Лань задумчиво разгладил свои длинные черные усы и неторопливо кивнул, будто бы давая Мао свое дозволение. — Разумно. Но откуда взялась сама идея?
— Ополчение высшей аристократии было придумано не мною, и когда-то оно отнюдь неоднократно использовалось для самых разных целей. По большей части для возведения на престол новых династий, конечно. Но уверен, на завтрашней встрече в тронном зале голоса протеста уже не будут раздаваться так громко, как звучали сегодня в нашей столичной резиденции, — расплылся в довольной улыбке толстяк-полководец.
— Деньги? — нахмурился глава рода.
— Деньги, подарки, услуги, — ответил Мао все в той же откровенной манере. — А для тех, кто хранит достоинство — забавная мысль, подброшенная для размышлений сильных мира сего. Народ не любит знать, в особенности старые линии чжэн, не столько из личных мотивов, сколько из-за непонимания, зачем нужны все эти высокородные семьи, чья роль в нашей стране давно не носит даже символического значения. Поместные энь-гун и большинство семейств цзун хотя бы управляют обширными вотчинами, участвуют в государственных стройках и вытанцовывают диковинные пируэты, пытаясь урвать хоть каплю власти и влияния у торговых домов. Но те, кто осел в блистательной Хэйан-кё с незапамятных времен, те, кто лишь собирает ренту с владений, полученных от предков десятки поколений назад, и те, кто даже не спешит защищать своих подданных, перелагая эту ответственность на императорскую армию, все они уже не нужны Империи. И это не моя позиция, это мысли каждого второго крестьянина и ремесленника.
— А, выступив на защиту людей, победив юнь и оплатив это своими жизнями, чжэн-гун-вэй и остальная знать вернут себе уважение всех подданных Императора, — закончил за Мао старший Синкай.
— И спины людей вновь будут гнуться перед ними в знак истинного почтения, как это было когда-то во времена первых Цы, а не потому, что за подобное "непростительное неуважение" можно получить полсотни плетей.
— Но все же, каждый чжэн, убитый в этом ненастоящем походе, станет саднящей занозой и поводом для охлаждения отношений между столичными семьями и тем, кто пошлет их на битву. Ты рискуешь, Мао, и не только своим статусом. Дом Синкай и я не сможем оставаться в стороне, а скрытая ненависть в отношении наследника обязательно отразится на всем остальном нашем клане. Почему я должен допустить подобное?
— Потому, что вы тайпэн, а долг тайпэна служить Императору и оберегать Империю во всех Ее бесчисленных проявлениях. Равно как и долг тайпэнто заключается в том, чтобы руководить действиями тайпэнов, позволяя им достигать поставленных целей с минимальными потерями и наибольшей выгодой для Единого Государства. А что касается семьи, — Мао почти непритворно вздохнул, — семья важна, но не важнее Служения.
— Я горд, что сделал тебя своим наследником, — лицо Пао Ланя теперь окончательно являло собой маску спокойного удовлетворения. — Ты вновь не подвел меня. Надеюсь, детали подготовлены не хуже основного плана?
— Почтенный Джэнг Мэй, верховный распорядитель армейских складов, оказывает мне всяческую поддержку в решении мелких трудностей, связанных с бюрократическими процедурами и поиском достойных исполнителей в среде столичных чиновников и дворцовых евнухов, — немного витиевато ответил Мао.
Глава рода Синкай, прекрасно знавший, кто именно фактически руководил всей деятельностью Джэнга и покровительствовал тому в любых начинаниях, понимающе кивнул. В отличие от своего предшественника, Фень с первых дней новой службы всячески избегал любого даже самого маломальского намека на конфликт с Всесильным Тэном. И сиккэн, похоже, ценил этот жест достаточно высоко, чтобы незримо оказывать Мао свою аккуратную поддержку в лице ближайших сподвижников.
— Об этом мне радостно слышать вдвойне, — заключил Пао Лань, впервые с момента начала их разговора расслаблено опуская плечи.
— Тогда мне остается просить вас лишь об одном, — Фень по-прежнему был предельно серьезен. — Названный наследник рода Синкай должен возглавить это ополчение и лично участвовать в сражении, чтобы не допустить ядовитого шепота о себе и своем клане.
Лицо тайпэна Ланя мгновенно закаменело. Из трех его сыновей до взрослых лет дожил лишь один, и молодой Вэнг, яркая звезда и опора ведущей ветви древнего рода, неспроста стал в жизни тайпэна Пао главным лучом надежды. Смерть юноши во время бандитского налета на придорожный трактир стала для Ланя жестоким ударом. Вэнга нашли в окружении шести убитых врагов, но неизвестные бандиты не испугались ни меча тайпэна, ни имени могущественных Синкай, завершив свое черное дело и разграбив тот постоялый двор. И потому, Мао знал, с какими сложными чувствами относится к нему его тесть. Фень стал для Ланя заменой Вэнга и новой надеждой для всего семейства Синкай. Потерять теперь еще и мужа своей старшей дочери, Пао просто не мог, как и не мог запретить тому исполнить свой Долг.
— Надеюсь, в рядах этого ополчения найдется место для одного старого полководца со свитой? — спросил, наконец, глава клана, выдавив через силу улыбку.
— Конечно. Следует ли мне распорядиться насчет обеда? — сразу же уточнил Мао, натягивая обратно на лицо свою повседневную "маску" безразличной надменности.
— Да, нам стоит обсудить положение дел внутри рода, и трапеза будет способствовать этому, — не раздумывая, согласился Синкай.
Небольшой сундучок из темного дерева, окованный простыми стальными углами, наемники Джао оставили в пятидесяти шагах от ворот и спокойно, не теряя достоинства, двинулись обратно к стенам караванного поста. Двое солдат под предводительством полусотника Шокея приблизились к оставленному "подарку". Откинув крышку ларца, командир убедился в достоверности содержимого, и воины, подхватив деревянный короб с разных сторон, поспешили вернуться в ряды своих соратников. Пешая колонна армии Юнь, разделенная на равные полусотни, растянулась по каменистой дорожной насыпи в ожидании приказов своего командующего.
Эта сцена была уже не первой, которую тысячник Басо Нуен видел за последние дни. И даже не второй, и не пятой. Он мог потратить время и человеческие жизни на то, чтобы штурмовать каждый поселок или монастырь на своем пути, но юный командир нашел иной выход, позволявший его войску двигаться быстро и без задержек. Простые жители имперских провинций — крестьяне, ремесленники, купцы и монахи — в большинстве своем тоже были не против подобного развития событий. Лишь немногие пытались артачиться вместо того, чтобы без лишнего шума передать корпусу Басо маленькое звонкое подношение, всегда назначавшееся тысячником во вполне разумных пределах. И только когда договоренности не удавалось достигнуть словом, Нуен был вынужден действовать грубой силой. Но за последний месяц такого еще не случалось ни разу.
На самом деле, Басо даже не представлял себе, во что выльется его рейд по вражеским тылам и какие последствия он принесет. В Нееро их встретили не слишком радостно, а постоянные стычки с местными и небольшие сражения с ополченцами продолжались до самой границы с Маннай. Если бы им не удалось удачно отбить колонну пленных, захваченных в Йосо тайпэном Ханем, то потери, скорее всего, не позволили бы Нуену даже думать о продолжении похода. Однако испытания и трудности не пошатнули уверенности тысячника в том, что война должна вестись теми методами, которые не отвратят противников друг от друга. Именно это и стало причиной неожиданного "успеха" во внутренних районах Империи.
Армия Юнь двигалась скорым маршем, обрастая обозом и почти не встречая сопротивления даже со стороны строевых гарнизонов небольших фортов, достаточно щедро разбросанных по сельским угодьям. Подданные Единого Правителя предпочитали откупаться от опасных путников, и с каждым днем корпус Басо все больше напоминал ему самому огромный караван налоговых сборщиков. Еще сходства этому добавлял тот факт, что денежная часть "оброка", получаемого юнь, зачастую бралась именно из тех средств, что были отложены старостами и купеческими попечителями для ежегодной отправки в столицу. Имперский закон позволял подданным Избранника Неба обменивать свои жизни на деньги Единого Государства, но обида, которую Нуен наносил своими поступками Золотому Дворцу, была не менее сильной, чем, если бы он просто предал разорению все на своем пути.
Отношения с местными складывались почти что дружеские, и порой дела доходили уже до смешного. Одна только картина чужеземного войска, шагавшего через исконные имперские земли, убийственно сочеталась с крестьянами, продолжавшими работать в полях по обеим сторонам от дороги. Но, несмотря на такую терпимость, тысячник ни на минуту не позволял себе и своим подчиненным расслабиться. Басо прекрасно понимал, что находится на враждебной территории, и едва представится такая возможность, как любой из этих вежливых торговцев и седовласых старост с радостью воткнет ему в спину каленый нож. Поэтому-то всякая новая партия фуража, полученная в окрестных селах, тщательно проверялась армейскими лекарями, а вокруг ночного лагеря дежурили не удвоенные, а утроенные караулы. Больших городов на своем пути Басо старательно избегал. Покидать войско на марше или во время стоянок солдатам категорически воспрещалось, а любое неповиновением или акт агрессии против жителей Империи наказывался по всей строгости воинских кодексов Юнь.
Сотники и полусотники Басо поначалу не могли понять целей, которые преследовал их командир, но видя то, как кровавый рейд превращается в обычный учебный поход, а телеги в центре строя начинают ломиться от золота и дорогих товаров, каждый из них с радостью или через силу признавал правоту Нуена. И только он сам понимал, что долго это продолжаться никак не сможет, и что главная его задача отнюдь не в том, чтобы "разграбить" казну поселений в Маннай и Цинхай.
Основным предметом поисков армии Басо стали изобретения имперских механиков и алхимиков. Порою механизмы и редкие рецепты передавались юнь в качестве части уплаты "оброка", но слишком многие мастера Империи не хотели делиться своими секретами, да еще и с ненавистным южным врагом. Мельницы, дробилки, дорожные краны, паромные переправы, литейные мастерские и механические кузни, цеха различных покинутых мануфактур, плотины, шлюзы, арочные мосты и участки дорог, проложенные по солончакам и болотам — все это становилось объектами пристального внимания со стороны чертежников и писцов, которых по приказу Нуена отобрали среди самых способных солдат. Не меньшее внимание уделялось и разным мелким "игрушкам", причем не только военным, но и простым бытовым. Пружины и барабанные шестерни редко использовались у юнь, и тысячнику лишь оставалось восхищенно цокать языком, встречая очередной образчик живой созидательной мысли ремесленников Нефритового Трона. К сожалению, несколько первых попыток переманить на свою сторону опытных мастеров не увенчались успехом, а действовать грубо, как это делали, например, ракурты-работорговцы, Басо все-таки не решился. Шаткое спокойствие для своих воинов на всем протяжении пути тысячник ценил гораздо выше.
Большое собрание бамбуковых тубусов с рисунками на пергаменте и выделанной коже наполняло собой личную повозку командира, в которой обычно хранилась та часть добычи, что полагалась военачальнику его ранга, но Басо ни в коем случае не сожалел о том, что отказывается от жемчуга и золотого песка. Его груз был намного ценнее и обязан был оказаться в архивах Ляоляня и на столах у юньских инженеров. Этой задачи не было в первоначальных планах командующего корпусом, но когда она появилась, то легко перекрыла собой все остальное. С "близкого расстояния" тысячник Нуен сумел оценить по достоинству истинные сокровища враждебной Империи. И, во что бы то ни стало, был намерен теперь добыть и привести их для собственного народа.
Глава 11.
Первыми о том, что некогда процветающий Вонгбей превратился в безжизненный город-призрак, в котором остались лишь выгоревшие остовы домов, генералу Камуото доложили высланные вперед конные разведчики авангарда. Данное известие оказалось для пожилого полководца весьма неприятным открытием. По расчетам командующего седьмой армии, спешно переброшенной на юг от самых границ Империи почти через всю территорию, подконтрольную Юнь, он и его люди должны были прибыть в предместья Вонгбея все-таки самое позднее на вторую-третью неделю с начала осады. Сиртаки к этому моменту не могли бы еще даже организовать ни одного полноценного штурма, но, видимо, всемогущей Судьбе было угодно, чтобы события развивались по иному пути.
Теперь же Камуото оставалось лишь досадливо хмуриться и думать о том, каким образом избежать главного затруднения для него и его людей, которое повлекло за собой падение "торговой жемчужины". Без возможности использовать Вонгбей в качестве главного плацдарма, седьмая армия была вынуждена полагаться в вопросах снабжения только на оставленные далеко за спиной порты залива Авадзи. Интендантские службы, растянутые на значительное расстояние по весьма посредственным дорогам и заросшей болотными джунглями местности, оказывались слишком легкой и удобной целью для нанесения внезапных ударов в тылу. Камуото никак не мог отрядить большого количества солдат для охраны подвозных путей, но и игнорировать сложившееся положение тоже не имел права. Впрочем, эту проблему предстояло решить, как только будет найден ответ на другой вопрос. А именно: куда, во имя всех подземных владык, подевался противник?!
