Один из американцев, каждется, его звали Хансен, — крикнул
— Это такое кино, сэр!
— Молодец, Хансен, — отозвался 'Сенатор' (откуда он знает его имя? — поразился Джерри). — так вот люди в черном существуют!.. Я — один из них. Только мы, как видите, не в черном, а в белом. И знаете что? Я вас огорчу. Инопланетян не существует. Так что нам пришлось открыть консульство у динозавров.
Он засмеялся. Смех его показался Джерри, некоторым особым образом, безумным. Но несколько человек пленных подхватили его смех.
— Динни — наши друзья, они хорошие парни. Но! Большие парни у нас дома считают, что людям рано об этом знать. Ваши начальники не знали, вот вы и попали сюда, как братец кролик в смоляную куколку. Как видите, они даже не смогли вернуть вас на родину. Пришлось вмешаться нам.
Русские угрюмо молчали. 'Сенатор', видимо, не попадал в их ноты. Зато американцы заулыбались.
— Так что, агент, у нас проблемы? — сказал Хансен.
— Формальности, рядовой. Чисто дипломатический конфликт. Вы даже не в плену, вы интернированы. Этого мы, по крайней мере, добились.
Пока агент болтал, динозавры стояли, чуть посторонившись, и внимательно слушали. Джерри даже показалось, что они понимают.
— Осталось только подписать кое-какие бумаги и вы свободны.
Из зарослей, окружающих полянку, выскочил 'голубок' и прокашлял-пролаял длинную хрипатую фразу.
— Ну вот и все, джентльмены! — с видом полного удовлетворения человек в белом повел рукой указывая путь, — военнослужащих Соединенных Штатов Америки, просят пройти на терминал для оформления сопроводительных документов.
Джерри всем существом рванулся было к агенту (тьма, не застань меня здесь): но слова 'я — американец' застряли у енго в горле. Он увидел капельку пота стекающую по носу агента, несмотря на прохладу вечера, и тут вдруг понял, что человек этот только играет расслабленную небрежность, на самом же деле он страшно напряжен. Это напугало Джерри и страх парализовал его голосовые связки.
Американцы потянулись цепочкой в указанном направлении и, сопровождаемые тремя 'голубками' скрылись за стеной леса. Джерри, с сосущей тоской, наблюдал за ними, пока они не исчезли из виду.
Агент в белом также проводил их взглядом и, облегченно вздохнув, обернулся к русским.
— С вами, друзья, есть еще одна маленькая проблема. Нет ли у кого из Вас такой штучки? — он постриг воздух двумя толстыми короткими пальцами — указательным и средним, затем покрутил ими как бы изображая в воздухе круг. — Возможно Вам она известна как циркуль? Видите ли, местные... хм... власти считают, что ввоз и вывоз этой штуки есть контрабанда культурных ценностей, у них это наказывается смертью... У них тут почти все наказывается смертью... Агент хохотнул и сделал нехорошую паузу. Джерри сглотнул и оглянулся на русских. Русские слушали внимательно, но без трепета. Как это по-русски? По-рас...йски слушали.
— Но вы же не виноваты. Вы не знали. Все это понимают. Просто отдайте им штучку, как его, циркуль, черт его побери, и — домой.
Солдаты молчали. Глаза их поблескивали в свете факелов.
— А, я понимаю, Вы наверное сомневаетесь в моей компетенции? Напрасно, наша служба представляет также и Российскую Федерацию, — агент ловко извлек из-за борта пиджака некий документ и показал его нескольким солдатам, ближайшим к нему. Джерри разглядел только, что документ с печатью. Русские заулыбались.
— Слушай, как там тебя... — спросил коренастый сержант.
— Александер, агент Александер, это же русское имя, можно просто Саша, — агент обаятельно оскалился.
— Так вот, Саша, убери эту бумажку на хрен, срань это все...
— Не верите?
— Верим — не верим, не в том дело. Не видел никто из нас никакого циркуля. Это тебе раз. Никаких переговоров вести не будем. Это тебе два. Думай сам, что с нами делать, только быстро думай, антикислород кончается — через час мы будем веселые, — не поговоришь. А еще через час...
— А вы что скажете молодой человек, вы, вы! — Александер подцепил за рукав молодого солдатика, белобрысого и голубоглазого, и потянул к себе. Солдатик с неожиданной злостью оттолкнул руку агента, и отодвинулся от него
— Отцепись, чего хватаешь...
— Мальчики, ну зачем вы упрямитесь? — Александер приложил руки к сердцу, — Вам же хуже будет. Эти твари раздерут Вас в клочья, если у Вас найдут эту штуку.
— Не найдут. — сказал уверенный голос позади всех. Джерри обернулся, остальные тоже. Все уставились на говорившего.
— Почему? — прищурился агент.
— Потому, что у нас ее нету. — смело сказал рослый худощавый парень с темными вющимися волосами, и оглянулся , но никто из своих не смотрел на него.
— И у кого же они? — ласково спросил агент.
— Дуррак ты, Димка! — сержант с отвращением сплюнул и уставился в землю.
— Я не знаю у кого, — мрачно ответил парень, и обидчиво осведомился у сержанта, — чего это я дурак?
Агент махнул рукой, и, по его сигналу, к пареньку подскочил один из рапторов. Он грудью рассек группу людей, закрывающих от него Димку, так что люди посыпались на землю, как трава из-под косы. Как куклу он выхватил лапой за шкирку легенькое тело человека и аккуратно поставив возле агента, отошел на два шага и замер, как изваяние из пломбира.
— Так ты говоришь, не знаешь у кого циркуль.? — агент заложил руки за спину и прошел несколько шагов влево по кругу, как бы норовя зайти за спину. Димка повернул голову, но агент сменил направление и пошел в другую сторону, тоже по кругу. — Но тогда, выходит, ты знаешь, что он у кого-то? — Агент рассмеялся, — или он где-то?
— Но это не имеет отношения к... — солдат растерялся, — у нас нет контрабанды, значит нас не задержат, так?
Агент понимающе улыбнулся:
— К маме хочешь?
В это время в лесу послышался слабый, но вполне различимый и несомненно человеческий крик. Это был крик ужаса и боли. Крик смерти. У Джерри, к примеру, он совершенно не оставил сомнений, что испустивший этот крик бедняга уже мертв. Все, в том числе и агент, да и рапторы, обернулись на звук.
Агент закрыл глаза рукой, словно ему было невыносимо стыдно и выругался:
— Пингвины чертовы, ничего не могут толком... Простите... — он слегка поклонился одному из рапторов, кажется, наиболее важному. — Можно попросить Вашу охрану выполнить небольшую работу?
— Насколько небольшую? — прохрипел раптор. Джерри, не сиди он на земле , верно, упал бы, — так они еще и разговаривают...
— Рассматривайте это как приглашение на барбекью, — небрежно оборонил агент. Он обернулся к людям. Вид его совершенно переменился. По лицу пошли красные пятна, прямыми ровными краями напоминающие кирпичи в кладке. Глаза словно затянулись красно-желтой мутной пленкой.
— Ну, что же, джентльмены, я хотел, как лучше... — он помедлил, потом с нездоровым весельем сказал:
— Но так , видно, лучше и будет... Надеюсь, все уже поняли?
Два раптора-охранника придвинулись к недоуменно озирающемуся Димке.
— У тебя пять секунд. — сухо сказал ему агент. — Если ты не скажешь, где циркуль, эти два парня начнут тебя есть. Ничего личного, дружище...
— Как есть? — не понял солдат. — Какие два парня?
— Не трать время на вопросы, — посоветовал ему агент, глядя на часы. — Ну вот и все. Где циркуль?
Солдат молчал, непонимающе глядя на агента.
— Это ваше мясо, — сказал тот рапторам. 'Голубки' оглянулись на своего начальника, тот издал пугающий звук, напоминающий шипенье сжатого воздуха, выпускаемого неким адским пневматическим механизмом. Один из рапторов схватил солдата передними лапами за плечо и спину, запустив в него когти. У солдата мотнулась голова, лицо с пугающей быстротой побелело, рот его открылся, он втянул воздух и издал высокий короткий крик. Раптор резким движением вонзил зубы ему в бок, рванул, удерживая тело когтями, зачавкал... Другой, по-птичьи склонив голову, совершил молниеносный клевок, и с хрустом скусил верхнюю часть головы. Джерри почувствовал, что его глаза не могут смотреть на это... На лицо ему обильно брызнуло теплое, потекло, он машинально утерся, и взглянул на руку. Вся ладонь была измазана жирной, красной, в свете факелов почти черной, кровью... Тогда Джерри закричал. Рапторы обернулись к нему, их глаза страшно светились в танцующем среди факелов полумраке. Снежно-белые морды до самых глаз были испачканы красным. Джерри вытащили на середину, где лежало что-то страшное, изорванное, жуткая масса, из которой торчали острые, белые обломки костей. Раптор заурчал сзади у него над ухом, и Джерри почувствовал, как по ногам потекло. Из мрака, клубящегося и заволакивающего сознание Джерри, внезапно вынырнуло лицо агента, и оно было страшным, гораздо страшнее, чем окровавленные рыла ящеров. Это лицо казалось кометой, отрубленной головой, несущейся в космосе и неотвратимо преодолевающее парсеки за парсеками, чтобы возвестить конец света на Земле.
Не сумев совладать с прыгающими губами, Джерри одним горлом прошептал:
— Конец света...
— Что ты там бормочешь? — раздраженно сказал агент. — У тебя тоже пять секунд.
— Я — американец, — едва слышно прошептал Джерри.
— Мне все равно, — отрезал агент, — впрочем...
Джерри поднял на него скучные, поблекшие глаза, без страха, без надежды, он просто должен был видеть его лицо.
— Впрочем, — раз американец... — агент сделал паузу, — тогда десять секунд. Время пошло.
— Конец света... — шепотом повторил Джерри.
Хок, наблюдая все это безобразие, внутренне весь горел. Не раз и не два ему хотелось обратиться с устным рапортом к инспектору, или просто от души надавать по соплям этим придворным извращенцам. Мы — охотники, а не бешеные тхо-тхо, которые убивают для удовольствия и утешения своей боли. — думал он, — Что они делают, эти тухлые яйца? Ведь лунные охотники при всем их уродстве все-таки охотники, а не кормовой скот!!! С другой стороны, если они это делают при инспекторе, значит, так надо, так решил император-небо?..
Хок уже было решился хотя бы задать вопрос инспектору, пока столичные огрызки не сожрали второго несчастного уродца...как вдруг внимание его привлекли странные движения воздуха, складывающиеся в некую переливающуюся фигуру с неясными очертаниями. Хок раскрыл рот. Вот теперь он был удивлен. Такого он еще не видел, хоть и хорошо учился. Пока он соображал, не поднять ли тревогу, этих прозрачных, воздушных фигур стало много и они приблизились, пожалуй, до десяти шагов.
— Не слишком ли много нового я вижу в последнее время? — подумал Хок с неудовольствием. — Может быть и правда конец времени приближается?
В глаза ему ударил свет, раздался гром. Хок почувствовал удар и упал. Внутри тела жгло и немело. Слабость разлилась в крови. Он вздохнул последний раз и его маленькое время кончилось. А большое время шло себе и шло. Пока.
* * *
Когда началась заваруха, русский сержант, сидевший рядом, сшиб Джерри на землю. Джерри потому не видел, как 'голубки' пытались организовать оборону от невидимого противника. Ничего из этого не вышло и всех их положили, всю дюжину. Все кончилось, и теперь они неопрятно валялись на земле, как кучи весеннего, грязного тающего снега. А вот 'сенатор' и его люди, мгновенно смекнувшие, что происходит, исчезли, растворились в лесном мраке.
Джерри, не спеша поднял голову и открыл глаза, осторожно впустил реальность в свой истерзанный мозг.
Пожилой, сухопарый мужчина, седой и лобастый, с длинным тонким лицом, одетый в пятнистый комбинезон (суперкамуфляж был выключен), рвал и метал, разнося , видимо, заместителя по технической части, повинного в опоздании.
— ...Кровь! — доносилось до Джерри , — ...погибли люди! Что, черт Вас побери, я скажу Мастеру...
Тот тихо, а потому плохо слышно для Джерри, но упорно, бубнил что-то о ненадежных бифокальных темпотрикстерах...
— А я когда еще говорил, мистер Оливер, сэр, а они...
Джерри поднялся и пошатываясь,и направился в лес, туда, откуда услышал тогда крик. Он шел не сам. Его что-то тащило туда. Он думал:
— Дженет. Держали портал. Ничего личного.
Он хотел только увидеть ее. И все. Ничего личного.
— Стоп. Фобиддн. (стой. Запрещено.) — почти невидимый солдат заступил ему путь, но Джерри с неожиданной силой оттолкнул его и пошел дальше.
— Хей, ю! (Эй, ты!)
За ним погнались. Он побежал. И вдруг остановился, словно его ударили в грудь. Это было место откуда донесся крик. Дженет тоже была здесь. Наверное. Трудно было сказать наверняка. Джерри закрыл глаза. Он не хотел больше видеть ничего. Он упал на колени и его вырвало желчью. Джерри давно ничего не ел.
Глава 17. Мезозойское чаепитие.
...не поднимаясь и даже не повернувшись с боку на бок, Тхор, лежавший прижавшись ухом к земле, весело объявил:
— К нам кто-то идет!
— Соскучился по приключениям, — озабоченно подумал Пхыт и спросил:
— Кто? Сколько их? — вырвавшись из ласкового плена сладких воспоминаний детства, Пхыт резко обернулся к Тхору, непроизвольно принимая боевую стойку.
Дхар и Хугу мигом вскочили с грацией, сочетающей пластику кошки, поползня и змеи, и уже, вытянув шеи, держали носы по ветру.
— Сколько?.. Хм... — Тхор еще теснее прижался к земле. — Так... Вроде полтора...
Пхыт едва удержался от искушения съездить шутника по змеиному его затылку, но тот любезно пояснил:
— Один такой же как я — недокормок худой, а второй — совсем маленький. Но не ребенок — бежит по-другому, не по нашему.
Озадаченный Пхыт лег на землю и тоже послушал.
— Хэй-йох! Укроемся, братья! Там и посмотрим что за диво...
Лапа его привычно указала каждому позиции засадного ордера, привязанного к особенностям места и направлению движения чужаков. Черные, приметные в лесу, тела молодых храйдов, неожиданно легко, как сахар в чашке мате, растворились в терпком, душистом пространстве леса.
* * *
Шочи на ходу говорила и говорила , как учительница в школе:
....В своих странствиях наш дух претерпевает множество воплощений. Он переселяется из тела в тело. А вокруг скользят времена , страны , народы, планеты , галактики и звездные системы. Течение кармы — одного из самых бурных и прихотливых притоков Леты, непредсказуемо и причудливо. Цепь перерождений нелинейна. Иной дух покидает тело сборщика налогов в тринадцатом веке при штурме, скажем Самарканда, и снова рождается в третьем веке до нашей эры, в семье смотрителя каучуковых плантаций в царстве Сун. Дело здесь не в календарях и циферблатах, дело в связи времен, в непрерывности задач , которые ставит перед каждым его время и его судьба. Так что ты не удивляйся, и...
И на этом месте Мишку прорвало. Он просто закатал нормальную такую подростковую истерику. Он послал к черту весь мир, вместе со Стариком и самой Шочи, и безнадежно сгорбился, сидя на теплом валуне, и горестно заявил, что не стронется с места и никуда не пойдет, пока... пока... Он не знает что 'пока'...
И вот тогда, отказавшись от всяческих инструкций, намерений и направлений, он вдруг почувствовал, куда ему следует идти. Было это так, словно внутри его черной, динозаврьей туши, забилась четкая, тонкая жилка, и потребовала, чтобы он немедленно топал к лесу, и не куда-нибудь, а конкретно, в направлении молодого лепидодендрона, одинокого, нахального посланника и разведчика леса, вознамерившегося, наверное, завоевать привольно и безмятежно раскинувшуюся перед ним степь.
