— Простите. Вы, кажется, меня с кем-то путаете. — Ещё раз попытался остановить его я.—
Однако же уединение наше уютное с её светлостью, красавицей неприступной и своенравною слывущей, не прошло незамеченным средь горожан заботливых, вниманием своим чрезмерно участливым деву юную ничуть не обделяющих. Ужин наш дружеский, при свечах пылающих и камине жарко натопленном, многажды прерывался беспощадно гражданами любопытствующими, о благе своей любимицы беззаветно пекущимися, живота не жалеючи. От вмешательства этого бесконечного, несвоевременного и потому утомительного, сделалась графиня печальною, в мысли невесёлые о судьбе своей нелёгкой с головою погружённой. Присела с грациею небрежной, задумавшись не на шутку, у трельяжа древнего, в стекло прозрачное, облик её пресветлый рисующее, взор тоскливый свой устремив, а на меня и не глядит вовсе, будто не замечает и о присутствии моём позабыла разом. Вдруг вошёл в комнату эту дивную мужчина небывалый, и ликом, и походкою, и манерами на ловеласа местного похожий, но не он, конечно же, ибо на штанах его красовалась прореха огромная, а в глазах клубился туман нездешний, потусторонний. Приблизился он к деве задумавшейся, ничего вокруг себя не замечающей, и таким состоянием её воспользовавшись, поднатужился малость, зеркало тяжёлое, одним усилием могучим, в воздух поднял и на выход шагом строевым понёс. Я же и глазом моргнуть не успел, лишившись понимания всякого, что происходит здесь, как в проёме дверном исчез внезапно и мужчина странный, и трельяж поразительный. Её сиятельство, прелестная и свежая, как утро раннее, весною овеянное, тем временем очнулась от оцепенения непонятного и гневаться изволила на разгильдяев каких-то из службы безопасности городской, что за нею следили столь тщательно и планы разные коварства величайшего строили, когда из-под носа их длинного, любопытством излишним страдающего, артефакт силы колоссальной, для магических деяний опасного, похитить исхитрились. Ко мне же дева младая, опечаленная событием сим прискорбным, поспешила за утешением душевным и советом рыцарским. Я обещание дал ей твёрдое, честью и шпагой моею подкреплённое, что артефакт сей, столь её сердечку доброму приглянувшийся, во что бы то ни стало добыть сумею: в бою ли кровавом, интригами ли лукавыми, испытаниями ли трудными, от меня отваги недюжинной и смелости троекратной потребующими. Засим с графинею мы часы оставшиеся до рассвета алого, красною розой на небосклоне расцветшего, в беседах долгих и увлекательных провели, из коих довелось почерпнуть мне мудрость глубочайшую и знания пользительные, могущие на будущее службу верную понести. Горожане же, столь смиренным поведением леди светоносной, всякого смельчака хладом разящей, в самое сердце поражённые, в Любограде сказочном истории страшные рассказывать начали, посягнув на имя честное, предательством гнусным, о коем много ныне речей случайных ведётся, нисколько не запятнанное. И да будет всем слышащим сие известно!
Дверь в чайную избу распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина в летних брюках кремового цвета, зелёной рубашке защитного цвета с полусотней карманов, в плетёнках на босу ногу. Карие глаза лукаво улыбались. Прямой нос с небольшой горбинкой и тонкие, растянутые в приветственной улыбке, губы немного противоречили цвету его волос. Они седые, я бы сказал совершенно белые, походили на белую лохматую подушку. Не узнать его было невозможно.
— Господин рыцарь! — Обратился он к субъекту, слегка раскачивающемуся передо мной. — Опять Вы надрались, как сапожник, и пристаёте к прохожим.
— Засим прошу дозволения откланяться. Остаюсь искренне Ваш... — Торопливо и неуклюже поклонился тот, шаркнув железным башмаком по булыжникам.
— ДО свидания. — Не в тон ответил я.
Рыцарь развернулся и, гремя доспехами, как только мог быстро зашагал прочь.
— Не обращайте внимания. — Сказал седой мне. — Он добрый малый, но как выпьет лишку, начинает искать виноватых в чём угодно. Пойдёмте. Вас давно ждут.
Я поднялся на крыльцо. Кто-то из-за двери распахнул её перед нами, и мы вошли.
— Шкипер назначил встречу в чайной избе. — Продолжал седой.
— Хм... — С сомнением хмыкнул я. — Если это приглашение, то весьма необычное, если не сказать хуже.
— А в чём проблема? — Удивлённо обернулся седой.
— Проблема в том, что меня выкрали самым натуральным образом, угрожая взрывчаткой, автоматами и прочим стреляющим железом.
— А! — Рассмеялся он. — Это бутафория.
— Знаете, мне лично было как-то не до смеха.
-Разве Вас не поставили в известность? — Нахмурился седой.
— Кто?
— На самом деле Вас выкрали. Но один очень уважаемый здесь человек успел замолвить словечко за Вас, и нашей службе безопасности удалось убедить похитителей передать объект похищения нам без предварительных условий. Сопровождавшие лица должны были об этом уведомить Вас.
— Увы!.. Видимо, они запамятовали...
— Ладно. Извините. Я разберусь. Пойдёмте.
Мы прошли Роскошный вестибюль, гардеробную, вышли в длинный коридор с лестницей на второй этаж в дальнем его конце, прошли мимо дверей в основной зал и вошли в бар. Блеск золота и зеркал оглушил меня. Театральная люстра с огромными хромированными или никелированными отражателями под высоченным потолком, где подают кофе бесплатно. Играют на арфе. За инструментом — не загадочная женщина с распущенными волосами, как это принято практически везде, а средних лет склонный к полноте мужчина...
— О! Шкипер! Рад Вас видеть в добром здравии!
Седой бесцеремонно пожал руку вместе с кружкой, которую она держала, и, не дожидаясь приглашения, уселся на слегка скрипнувший табурет.
Шкипер сидел за стойкой прямо под собственным портретом. Перед ним стояла неизменная кружка рому, наполовину, как я мог понять, пуста.
— Завсегдатаи говорят, что она всегда наполовину полна. Ни каплей больше, ни граммом меньше. — Прокомментировал седой, взглядом указывая на бокал.
Шкипер кивнул, приглашая меня присесть, но выпить не предложил.
— Согласно легендам, блуждающим повсюду, шкипер никогда не имеет в кармане лишних денег. Куда он их девает? Правда, и откуда берёт? Так же неизвестно. — Продолжал наполнять меня информацией седой. — Что пить будете?
— Если честно, я бы чего-нибудь съел. Шестнадцать часов ни крошки во рту.
К нам подошёл мужчина лет сорока.
— О! — Воскликнул он, завидев шкипера. — Сэр, что это Вы не на своём обычном месте?
— У меня деловая встреча. — Ответил тот сиплым, прокуренным голосом.
— И что? Разве это запрещает Вам находится там, где Вам привычней?
— Нет, но!..
— Так в чём дело?!
— Вы приглашаете? Поднял шкипер свои косматые брови.
— Ну, разумеется!
— Господа, — Подхватился моряк, — прошу прощения. Пройдёмте в зал.
Он резво соскочил с табурета, не выпуская кружки из рук, и, широко шагая, направился в общий зал. Седой рассмеялся:
— Шурик, Вы как всегда кстати. — Сказал он одобрительно.
— Стараюсь. — Улыбнулся тот в ответ, протягивая мне руку. — Здравствуйте.
— Здравствуйте. — Пожал я её.
— Пройдёмте. Там Вы сможете утолить свой голод, и заодно побеседуем.
Мы прошли в зал. В дальнем его углу за столиком на небольшой возвышенности уже восседал шкипер со своей неизменной кружкой, а напротив его лежала на столе лохматая, нечёсаная голова художника Ладожского.
— Знакомые всё лица. — Прокомментировал я, направляясь к столику.
— Вы уже встречались? — Спросил Шурик.
— Да, — ответил за меня седой. — Только там нам поговорить не удалось в силу некоторых обстоятельств. Пришлось устраивать эту комедию с похищением.
Мы расселись. Официант уже стоял, в ожидании заказа.
— Дружище, — обратился к работнику общепита Шурик, — будь любезен, передай мадам Шушаре, что у нас гость. Пусть организует для него хороший обед.
— Будет сделано-с! — Наклонил тот голову в знак согласия. — А что будет честная компания?
— Всё, как всегда. — Улыбнулся Шурик. — Его преосвященству коньяк, господину Ладожскому джин, мне виски, вино графу если подойдёт... А! Вот и он!!! Добрый вечер, граф!
К нашему столику подошёл мужчина в дорогущем костюме. Поздоровался со всеми за руку, кроме художника, который продолжал безмятежно дрыхнуть, положив свою косматую голову на руки.
— О чём разговор? — Спросил граф, усаживаясь на подставленный официантом стул.
— Вот, вводим в курс дела нашего гостя. — Ответил Шурик.
— А! Стоит, стоит. Никак я не могу привыкнуть к характеру этого странного поселения! То он спит месяцами, ни движения тебе, ни слуху, ни духу! А то вдруг взорвётся, подобно Кракатау!!! Стоит лишь отлучиться на минутку, как события горной лавиной срываются вниз на улицы дивного града! — Выдал тираду граф, доставая из кармана курительную трубку.
— Да-а! Возмущению моему предела нет. Всё лето в своём дворце просидел, никаких подвижек. Мэр вообще в Париж свалил, чего там делать жарким летом?! Не понимаю!.. Вроде дружеских визитов не планировалось?! Да к тому же уж слишком затянулась его зарубежная командировка!.. — Продолжил седой, откинувшись на спинку кресла и разглядывая потолок.
— Ага. Я слыхал, что бродяга в горах Алтая искал золотоносные жилы. Вполне возможно, что нашёл, только вот что именно?! Вряд ли признается. Может тарелку летающую?! — Всё так же продолжал лучезарно улыбаться Шурик.
— Вы это серьёзно? — Спросил я, несколько подрастерявшись.
— Вполне!— Усмехнулся он. — Хозяйка игротеки, по секрету вам сообщу, что никакая она не хозяйка, она лягушка-путешественница! Разъезжает по странам и континентам инкогнито. Правда, вместо уток у неё обыкновенные поезда!.. На сей раз дома сидела, училась с новой микроволновкой работать. Печка эта у неё теперь сама всё делает. Разве что только тесто не месит, а так всё подряд! Даже клюквенную для бродяги гонит!
— Кто?!
— Хозяйка игротеки. — Завидев моё изумление, он так заразительно рассмеялся, что мне даже неудобно стало.
— Что? Сама гонит? И хорошая получается?
— Сама, конечно, сама! — Веселился Шурик. — Это же надо! Впервые вижу человека, незнакомого с хозяйкой игротеки. Может Вы ещё и с госпожой Шушарой не знакомы?
— Нет. — Растерялся я окончательно.
— Ну, Вы даёте! И про мага не знаете?
— Какого мага?
— Маг наш черно-цветочный новый сорт пива изобрёл, так всё лето из бункера не вылезал, всё дегустировал. А тут на тебе!.. Целую цистерну на улицу выкатил — угощайся кто хошь! И главное даром! И удивительное дело, на сей раз его подопечные не высыпали на улицы города народ пугать!..
— И маяк наш вроде бы как заработал. Видать маг всё же хорошо потрудился!.. — Сказал граф, выпуская струю дыма.
Художник Ладожский пошевелился, потом поднял голову и глянул сквозь закрывающие лицо волосы.
— Кто тут о пиве? — Спросил он.
Все засмеялись.
— Наш художник ярый противник пива. — Пояснил шкипер.
— Писатель ужастиков Альберт Страхолюдов выпустил в мир пробных монстров, да и забыл про них, а сам видать на остров подался. Чего теперь с ними делать то?! Они вроде бы и ничего себе, не кусаются!.. Но жутко уж страшные. Новичков пугают, да и старожил иногда в трепет приводят. — Изрёк художник, и внимательно посмотрел на меня.
— А Вы, господин Ладожский, не пугаете нашего гостя своими сообщениями? — Спросил граф.
— Не больше Вашего. — Огрызнулся тот.
— Угу. — Согласился седой. — Принц горный так вообще уже сто лет из своего замка нос не кажет. После того знаменательного дня рождения родители не пускают! А то вдруг барменша наша захомутает! Обещался ведь!.. В смысле жениться на ней! Да вот родовая честь не позволяет. А госпожа Шушара не очень-то и расстроилась. У неё поклонников пруд пруди! Один Ашот с джентльменом гороховым да мистером Свет Евгением чего стоят!.. Если в длину сложить то метров 5 будут, а вширь, то есть бок о бок на парочку потянут!.. Про других и не говорю. Сам Мэр не ровно дышит к этой странной особе. Я, правда, тут ни причём!.. Я личность духовная!.. Мне по сану не положено!.. Да и некогда мне, музы не позволяют!..
— Кто не позволяет? — Переспросил я, чем вызвал очередную порцию всеобщего веселья.
Подошёл официант, катя перед собой стеклянный столик, уставленный кастрюльками, тарелочками, блюдцами, чашечками и прочей посудой. Ловко расставил всё по своим местам, придирчиво осмотрел проделанную работу и, поклонившись, покатил пустой столик прочь.
— Принимайтесь за еду. — Предложил седой.
— Спасибо. — Поблагодарил я, берясь за ложку.
— Э! Любезный! — Крикнул в спину, уходящему официанту, шкипер. — А ром?
Официант остановился, после чего величественно оборотился и сказал:
— Ваш кредит закрыт.
— Господин Шурик! — Воскликнул моряк.
— Дружок, принесите шкиперу бутылку ямайского. — Сказал Шурик. — За мой счёт.
Тот кивнул и укатил в сторону бара.
— Флибустьер космический со звёздочкой-Надеждой в глубинах вселенной миловался, а тут вдруг свалился с небес, как гром с ясного неба, и давай песни под гитару петь!.. Да всё про осень. Про весну, небось, не пел?! Да и лето забыл!.. Некоторые решили, что местный нищий и давай ему в гитару деньги сыпать, приговаривая, мол, на ремонт корабля. — Произнёс граф серьёзным голосом, бросив взгляд в мою сторону, мол, как я отреагирую на такую новость.
Я промолчал, потому что уплетал за обе щеки.
— Пить что будете? — Спросил Шурик. — Не то харчо без водки, всё равно, что весло без лодки.
— Вот водочки с удовольствием. — Согласился я, на мгновенье оторвавшись от еды.
У столика нарисовалась миловидная девушка с серебряным подносом, на котором красовалась бутылка "Наркомовской", серебряная рюмочка и хрустальный графинчик. Поставив поднос на стол, девушка сорвала сургуч с пробки, аккуратно перелила из бутылки в графинчик. Потом налила рюмочку и поставила передо мной. В центре стола она поместила графинчик после чего, забрав лишнюю посуду, удалилась.
— Спасибо, Шушарочка! — Крикнул вдогонку девушке Шурик.
— Ну и сервис тут у вас! — Восхитился я.
— Да, у мадам Шушары всегда сервис на высоте. — Сказал Шурик, разливая по фужерам и стаканам вино графу, себе виски, джин художнику, напряжённо наблюдающему за процессом, седому коньяк. — Так, господа! Пора выпить за знакомство.
Все подняли бокалы и чокнулись.
