Альвийский лес. Часть 1: Путь в лес

Только настоящий, опытный аиллуо, прошедший не один поход чести, может в такой тишине двигаться, не нарушая её. Уаиллар плавно приблизился к изгороди и тихонько поговорил со стеблями, из которых она состояла. Они послушно изогнулись, пропустив его внутрь. Воин специально вошёл поближе к темнолицым круглоухим: они были ему совершенно не нужны, и от них надо было быстро и тихо избавиться. Четыре тычка копьём в правильные места на теле — и дело сделано. К сожалению, совсем без шума не обошлось. Агония — это хрипы и судорожные движения конечностей, загребающих по подстилке.

Старый воин проснулся и вскочил с лёгкостью, делающей ему честь. Был бы он с оружием и в своей скорлупе из испорченного огнём камня — у него, быть может, были бы и шансы. Если бы он ещё видел в темноте, — саркастически подумал Уаиллар. Но старый воин был гол, как новорождённый, и с пустыми руками. Уклониться от секущего взмаха копьём ему не удалось: слишком мало он себе оставил места, расположившись в углу загородки. Голова его повисла на лоскуте кожи, горячий фонтан крови из обрубка шеи залил и его тело, и начавшего просыпаться молодого.

Уаиллар втянул ноздрями привычный и приятный аромат крови и свежерассечённой, дымящейся плоти — аромат победы. Он, было, дёрнулся отрезать уши, но вспомнил, кто он теперь и что его ожидает, и опустил аллэ. Получилось удачно: шума было совсем немного, как воин и хотел.

Молодой пленник успел встать на ноги и смотрел на воина безумным испуганным взглядом. Он плохо понимал со сна, где находится и что происходит. Облитый с головы до ног горячей пахучей кровью, он крутил головой из стороны в сторону, не видя ни Уаиллара, ни тела погибшего старика. Воин заметил по пластике тела, что пленник собирается закричать, и без затей стукнул его по голове древком своего аллэ. Тот сомлел и, закатив глаза, стёк на землю.

Уаиллар, содрогаясь от нежданной брезгливости (хотя, казалось бы, чего он не видел и не нюхал?) и стараясь не запачкаться, легко приподнял тело юноши и плюхнул его в ручей, отмывать. Пленник очнулся, закрутил головой, зафыркал и, как понял воин, снова засобирался кричать. На этот раз аиллуо просто заткнул ему рот, сорвав с ближайшего куста пучок листьев. Всякий воин умеет это делать без вреда для пленника: что если тебе понадобится похитить в соседнем аиллоу женщину для себя?

Малый крутил головой, дёргался и пытался вырваться. Связать его узлом лаллэалэ было делом нескольких мгновений. И тут Уаиллар вспомнил про предмет, надетый на его палец. Он сунул его под нос парню, но тот только отдёрнул голову. Воин вспомнил, что круглоухие плохо видят в темноте.

— Что же с тобой делать? — Спросил он юного пленника задумчиво. Вести, в принципе, было можно: узел лаллэалэ даёт достаточно свободы, чтобы идти, хоть и недостаточно, чтобы убежать. Но скорость... А если этот будет ещё и сопротивляться?

Уаиллар подумал немного и потащил пленника за собой, держа его за связанные руки специальным хватом — так, что парень мог только семенить за воином на грани падения, не имея возможности противодействовать. К сожалению, этот хват был очень неудобен, если бы пришлось вступить в бой или сильно ускориться: либо держать пленника, либо отбиваться. В походах чести (особенно за женщинами) никто не оказывался перед необходимостью в одиночку вести живую добычу и сражаться с преследователями: эти обязанности делили между командой. Одни уводили полон, другие отсекали погоню.

Ещё проще было, когда пленными оказывались мужские особи круглоухих, предназначенные для столба пыток. Нетолстая жердь, пожертвованная после короткого уговора одним из подходящих растений; несложный узел на кисти и щиколотки; двое воинов — и оглушённый пленник болтается между ними, пока его бегом несут подальше от места нападения. Неприятно и может быть вредно для здоровья, но сколько ему и жить-то всего? Да и меньше вероятность, что, попав в оллаау, пленник будет в состоянии дёргаться и пытаться выйти.

Сейчас Уаиллар был, во-первых, один, а во-вторых, явно принуждён сохранять малого в целости и как можно более здоровым. Про себя воин уже проклял парня и свою судьбу, но деваться было некуда. Поэтому главной задачей сейчас было — сделать так, чтобы парень не сопротивлялся, а по возможности сотрудничал.

Единственный способ для этого — сделать так, чтобы он доверял Уаиллару. Старший многокожий дал 'кольцо' и сказал, что малый должен довериться тому, кто его принесет — значит, пусть он возьмет 'кольцо' и рассмотрит его. Уаиллар уже пожалел, что припрятал плоский предмет с 'запечатлёной речью' — что бы это ни значило. Возможно, он бы помог — кто их разберет, круглоухих.

Где место посветлее? — Подумал воин. Огляделся — и вытащил пленника на середину площади. Это был риск, поскольку Ночное светило было уже на небе. Парня пришлось как следует встряхнуть, чтобы пришел в себя и перестал вырываться. Уаиллар сунул ему под самые глаза круглое 'кольцо'. Никакого результата, малый только сжался, как будто ожидал удара. Тогда воин стащил кольцо с пальца и сунул в ладонь пленника.

Тот рефлекторно сжал ладонь — почувствовал, что в ней — поднял руку к лицу и разжал — посмотрел на 'кольцо' — необычайно удивился — посмотрел на Уаиллара — снова посмотрел на кольцо — поднёс его к глазам и повертел — снова посмотрел на Уаиллара и покрутил головой из стороны в сторону, зажмурив глаза. Потом ещё раз посмотрел на 'кольцо' и аиллуо, наклонил голову вниз знакомым уже воину движением согласия, и перестал, наконец, сопротивляться.

Уаиллар мягко, без приложения силы, потянул его за конец узла лаллэалэ в ту сторону, в которую им надо было уходить. Времени оставалось мало: на самом краю восприятия воин чувствовал уже приближающийся патруль.

И они передвинулись в тень на краю площади, где начиналась знакомая Уаиллару тропинка.

Глава 15. ДОРАНТ

1

Дорант и Харран вернулись в город. Заехали в дом Харрана, завалились спать — несмотря на то, что было уже сильно за полдень. Проснулись почти одновременно.

И вот уже можно было выходить в поход, потому что время было вполне для этого. Да только к походу ничего не было готово.

Дорант занялся альвой. К его удивлению, она превратилась в существо покорное и покладистое, готовое к перемещению (как сказал с трудом разбуженный Асарау, дико уставший за ночь, и как видел сам Дорант). Она подставила все четыре лапы под веревки, правда, когда её стали вязать, почему-то защебетала — и Доранту показалось, что с неудовольствием. Асарау пожал плечами, он не понял, в чем дело.

Харрану же было поручено всё остальное: телеги, повозки, еда на две недели для двадцати с лишним крупных мужиков, оружие, палатки, запасные лошади, овёс для них, боеприпасы...

Где-то после обеда Харран исчез на час-полтора и вернулся потом очень мрачный. Дорант не обратил на это внимания. Надо было готовиться к выходу, и он ждал от молодого человека помощи в подготовке похода. В конце концов Харран, как Дорант и ожидал, при помощи Красного Зарьяла (а точнее, под его ненавязчивым руководством) вполне с этим справился, однако мрачность и уныние на лице его были едва ли не демонстративны.

Дорант, также страшно занятый приготовлениями к выходу, не стал вникать, полагая, что — если есть что серьёзное, то малый сам скажет, а если не скажет, то, видно, не так и важно. Он, разумеется, ошибался.

Сейчас же его больше занимали не заморочки Харрана, а вопросы, связанные с личным его (Доранта) оружием. Он вытащил и открыл помпезный ящик с четырехстволкой. Хитрая машина лежала в выстеленных бархатом углублениях рядом с назначенными ей масленкой, пулелейкой и прочей принадлежностью. Дорант достал железяку и приложил к плечу, ещё раз поразившись тому, как неведомый оружейник сумел превратить хороший замысел в нечто неудобное и неуклюжее. Приклад точно придется переделывать. Цевьё тоже было слишком узким, стволы сильно выступали над ним, так что при стрельбе из нижних надо было беречь пальцы от ожога. Как ни странно, удобнее всего было стрелять с одной руки, держа хауду за ложу как за рукоять: в отличие от того, как делают обычно, здесь у ложи было нечто вроде шейки, куда удобно ложился большой палец. Но тяжелая же штука! Чтобы стволы не ходили ходуном, нужна была недюжинная сила — которой, впрочем, Доранта боги не обидели.

Полки для пороха прикрыты были хитрыми подпружиненными крышками. Благодоря тому, порох можно было подсыпать на каждую из четырех полок по отдельности, и он не высыпался при выстрелах. Дорант поцокал языком, одобряя выдумку.

Штуковина была несколько громоздкой и не очень удобной, но четыре выстрела картечью подряд — это в лесу было ценнее, чем кучность и дальнобойность привычной Доранту мшетты[1] с витым стволом.

Кстати, мшетту надо было куда-то девать. Дорант всерьёз опасался возвращаться в Кармон, если удастся вызволить примеса Йорре. Наместника-то он запугал своим медальоном достаточно, но как поведет себя гуасил? Кому подчинятся его стражники? Дорант знал, что был популярен в Кармоне, но ни в коем случае не собирался переоценивать свою популярность. Плюс 'темная лошадка' в лице армано Миггала и его дружков...

Тащить с собой всё, что Дорант привез в Кармон, плюс всё, что он в Кармоне закупил — было не на чем и незачем. В лесу мшетта бесполезна, несмотря на прекрасный бой и возможность попасть в человека в двух сотнях шагов, а то и дальше. В стоящего человека. Ну, или медленно двигающегося. Или во всадника, который едет шагом. Но уже не рысью.

Груза и так получалось слишком много. Можно, конечно, взять ещё лошадей — но тогда и подвижность, и скрытность их похода полетят к демонам.

Дорант вздохнул, вытащил мшетту из чехла и принялся чистить и смазывать. Она, конечно, была чистой и смазанной — каваллиер стрелял из нее в последний раз больше месяца назад — но за оружием надо ухаживать. Особенно если собираешься оставить его надолго без присмотра.

Дорант дочистил мшетту, засунул её в седельный чехол и отправился искать Харрана, чтобы тот открыл оружейную кладовую. Харран нашелся в маленьком кабинете, где обычно занимался бумагами; он сидел мрачный и смотрел в одну точку. Дорант снова не стал в это вникать. Юноша, в ответ на его просьбу, со вздохом поднялся и решительно двинулся в сторону оружейки.

Там Дорант бережно пристроил мшетту в чехле на крюк и ещё раз прошёлся по харрановым сокровищам. Не то, чтобы ему было что-то нужно: просто он любил оружие.

В дальнем углу, где было сложено на столах всякое старье, он нашел древнюю, старше его самого, пиштоль с фитильным ещё замком. Сначала он обратил внимание на исключительно хорошую узорчатую сталь ствола, дорогую даже с виду, подивился длине ствола и размерам оружия, а потом его внимание привлек приклад. Дорант взял пиштоль в руки и рассмотрел внимательно. Эх, было бы хоть два-три дня до выхода — можно было бы отдать ее мастеру, чтобы переставил приклад на четырехстволку, уж больно он был ухватистый, да и по размерам подходил. Дорант подержал оружие в руках и отложил с сожалением. Мрачный Харран стоял рядом с отсутствующим видом, не обращая внимания на то, что происходило вокруг, но Дорант, занятый своими мыслями, снова не обратил на это внимания.

2

И наконец, они вышли в поход. Сильно после полудня, и вовсе не скрытно, как хотел бы Дорант. Более того, их провожал едва ли не весь город, во главе с наместником и гуасилом (с женами, конечно же), и где-то в задних рядах тулился армано Миггал, бледный, но решительный. Все дружно комментировали Красного Зарьяла, мрачного Харрана, озабоченного Доранта, сосредоточенных боевых слуг и зарьяловых людей, а пуще всего — семенящую рядом с конем Асарау альву со спутанными руками и ногами и самого Асарау, которого весь город знал как нищего калеку-попрошайку, и вдруг он преобразился в добротно и недешево одетого и хорошо вооруженного воина, уверенно сидящего в седле, несмотря на увечные ноги (Дорант озаботился тем, чтобы устроить ему вместо стремян удобные раструбы для голеней, сделанные из старых сапог).

Перед выездом некоторое замешательство вызвал вопрос о том, как доставить на место альву. Никаких повозок, разумеется, не могло быть: дорога не позволила бы. Сажать её на лошадь — подумали, было, об этом, но, посмотрев внимательно на альву и на то, как реагируют на нее лошади (и она на лошадей), решили, что это не лучшая идея. В конце концов, решили, что двигаться быстро им незачем, так что альва пойдет ногами, держась, если надо, за стремя. Попутно выяснилось, чем она была так недовольна, когда её связывали. Асарау с грехом пополам, с многочисленными переспросами и уточнениями, понял, наконец, что связывать её надо было узлом специальным, чуть ли не ритуальным, который, на самом деле, почти не ограничивал её подвижности и не причинял неудобств, но не позволял двигаться с той неправдоподобной скоростью, которой так славились альвы. Она несколько раз показала на старой веревке, как вязать такой узел, и Дорант лично воспроизвел его на своей пленнице. С третьего раза у него получилось, и она довольно фыркнула.

Кроме альвы, все были верхом, да ещё небольшой табун вез во вьюках всё необходимое. Нужное число лошадей обошлось недешево, но дело — важнее денег, а деньги, благодаря Мигло Аррасу и выданному им амулету, для дела были. Дорант подумал: остались ли ещё лошади в Кармоне? Они с Харраном выгребли едва ли не всех свободных. Так что, если кому приспичит купить коня под седло, придется ждать, пока лошадники пригонят очередной табун. Ну, или по деревням в окрестностях поскрести, но там приличного верхового вряд ли найдешь.

Дорант велел, чтобы Асарау ехал рядом с альвой. Если ей что понадобится, она сможет спросить у него. Сам же Дорант пристроился чуть впереди; он слушал, как воин гаррани пытается разговаривать с альвой, вслушивался в её неохотные ответы и думал, что ему надо бы начать учить язык альвов прямо сейчас, пока для этого есть возможность. Он не знал, зачем ему это, но точно знал, что лишних знаний и умений не бывает.

Сказано — сделано. Дорант придержал коня, так, чтобы альва оказалась между ним и Асарау, и попросил воина гаррани, чтобы тот переводил. Он спрашивал альву, как на их языке называется то и это; против ожиданий, она отвечала. Дорант понял, что ей скучно, а разговор её занимает.

До заката, с коротким привалом, они успели проехать примерно треть пути к озеру (альва они выпустили давеча гораздо дальше). Лошади, всю дорогу двигавшиеся шагом, практически не устали. Красный Зарьял сказал, что такими темпами они приедут на место дня через четыре, а то и пять.

Они были ещё вдали от Альвиана, поэтому можно было воспользоваться огнем, чтобы приготовить пищу. Да и вообще, угрозы не ожидалось. Тем не менее, выставили часовых и ели посменно. Альве предложили запасливо взятые с собой фрукты; она забавно сморщила нос, выкинула часть из плодов, но остальные съела. Потом, через Асарау, попросила, чтобы ей дали все остальные. Дорант удивился, но решил согласиться. И не прогадал: зрелище было крайне необычное. Альва застыла над плодами, протянув над ними руки. её глаза были закрыты, рот почти незаметно шевелился, будто она говорила что-то. Прямо на глазах с плодов исчезли начавшие было появляться темные пятна, шкурки расправились и заблестели. Дорант поймал себя на том, что рот его открыт от удивления, а дыхание задержано.