Рукопись из Тибета.

Комната находилась в одной из пристроек монастыря, расположенной в его внешней части. Она располагалась на втором этаже, откуда открывался чудесный вид на долину, предназначалась для двоих и была вполне пригодной для проживания.

Там имелись две постели, низкий, стоявший на циновке столик, устроенный наподобие камина в глубине очаг, а также шкаф для кухонной утвари.

— Убирать в комнате, приносить воду и пищу, вам будет послушник, — сказал управляющий, вслед за чем ознакомил с правилами внутреннего распорядка.

Нам разрешалось общаться с монахами и учителями, а мне участвовать в культовых мероприятиях. А еще посещать обширную библиотеку монастыря, считавшуюся здесь одной из лучших, что было немаловажно.

Месяц пролетел в молениях, ознакомлении с древнеиндийскими текстами, махаянскими сутрами и трактатами Нагарджуны; заодно я обучал Каймана китайскому, а в начале второго, нас пригласил к себе настоятель.

Для начала он поинтересовался, как гостям живется в монастыре, я ответил словами благодарности, а потом сообщил, что предначертанное мною сбылось. Азиатская общественность скорбит по поводу гибели президента Ливана, а новым избран его брат Амин Жмайель.

— Такова его карма, — потупил я взгляд. — Ничто не вечно в подлунном мире. Теперь вы мне верите?

— В некотором роде да, — качнул головой старый лама.

— Тогда слушайте второе предсказание, — сделал я значительное лицо, медленно перебирая зерна четок. — Оно более важно для Бутана, чем первое.

— Я весь внимание, — ответил настоятель.

— Через неделю сикхи захватят здание индийского парламента в Нью-Дели. Но ваш король может предотвратить нападение. Если пожелает.

Сказав это, я встретился с собеседником взглядом и понял, что стрела попала в цель.

Индию с Бутаном связывали давние политические, экономические и культурные отношения, а кроме того она всегда покровительствовала своему соседу.

— О вашем пророчестве я сегодня же доложу его величеству, лама Уваата, — сложил настоятель перед собой руки. Я же сделал значительное лицо, поскольку мое имя станет известно королю. А это многого стоило.

— Только вся ответственность лежит на вас, — продолжил лама. — Наш король добр, но его авторитет превыше всего. Вы меня понимаете?

— Понимаю, уважаемый, — ответил я. — Мой, для меня, тоже.

На следующее утро, когда мы с Кайманом завтракали лепешками с сыром из молока яка, запивая их горячим чаем, из резиденции монарха по мою душу прибыл автомобиль.

— Если не вернусь, считай меня коммунистом, — сказал я Кайману, приведя себя в надлежащий вид и усаживаясь в машину.

— Типун тебе на язык, — сплюнул через плечо, вышедший проводить меня приятель.

Его Величество король Джигме Сингье Вангчук, насколько я знал из местных газет, которые регулярно просматривал, был достаточно прогрессивным и вменяемым монархом.

Взойдя на трон после своего отца, а перед этим получив блестящее образование в Индии, а затем Англии, он продолжил начатые папашей демократические реформы в государстве, причем довольно успешно. Кроме того четвертый монарх Бутана был высоко культурным человеком, чтившим национальную историю и традиции.

Король принял меня в загородном доме, находившемся неподалеку от его резиденции, без особых церемоний.

По сравнению с виллами российских олигархов, некоторые из которых приходилось аблюдать в прошлой жизни, жилище бутанского монарха выглядело гораздо скромнее.

Встретивший нас при въезде на территорию, офицер охраны провел меня в небольшой холл, выполненный в традиционном стиле, где, попросив обождать, скрылся за лакированной, с резными драконами, дверью.

Через несколько минут он вернулся, пригласив меня внутрь, а сам остался снаружи.

— Проходите, — услышал я мягкий голос из глубины просторного кабинета.

Он был освещен утренними лучами солнца, отражавшихся от инкрустированных ценными породами дерева стен, хрусталя бронзовых люстр на потолке и, крытого узорчатым ковром, светлого паркета.

В дальнем конце кабинета за письменным столом сидел человек, примерно моих лет, одетый в национальную одежду и с породистым лицом, которого я узнал по часто встречавшимся на улицах портретам.

Видеть сильных мира сего мне приходилось не раз, а посему, изобразив легкий поклон, я чинно прошествовал вперед, а потом по знаку монаршей руки присел в одно из стоявших сбоку, золоченых кресел.

— Мне рассказал о вас настоятель монастыря Симтокха — Дзонг и мой учитель лама Дже Цонкап, — сказал, внимательно обозрев меня, правитель Бутана. — А также о двух ваших предсказаниях. Первое, с его слов, сбылось. Меня интересует, насколько вероятно второе.

Я изобразил глубокомыслие на лице, поймал ладонью пушинку в солнечном луче и заявил. — Как то, что я сижу перед Вами.

На лице монарха ничего не отразилось, как часто бывает у азиатов, и он застыл в неподвижности.

— Идите, — шевельнул губами спустя минуту. — И ждите.

Я встал из кресла, сложив руки перед собой, чуть поклонился и, мягко ступая сандалиями по ковру, вышел. А когда черный лимузин с молчаливым водителем вез меня назад, подумал, не ошибся ли в хронологии событий.

— Не боись, — философски изрек внутри шахтер. — Если что, все сядем.

— Ты Штирлиц все точно посчитал? Не ошибся? — забеспокоились моряк с прокурором. — А то знаем мы вас. Мутные ребята.

— Как было, так и посчитал, — огрызнулся чекист. — Сидите тихо и ждите.

Лимузин меж тем, оставив позади столицу, спустился в долину, с разбросанными там и сям домами, поднялся по серпантину к храму и, объехав его стороной, остановился у нашего жилища.

Выйдя из машины я хлопнул дверцей, и она, развернувшись запылила назад, а со скамейки под высоким кипарисом у стены, мне навстречу поднялся Кайман, игравший там в нарды* с послушником, который нас обслуживал.

— Ну как? Пообщался с узурпатором? Все путем? — спросил он, подбрасывая в руке игральные кости.

— Вроде того,— кивнул я бритой головой. — Сказано ждать. До особого распоряжения.

— Представляю, какой у него сейчас мандраж. Сообщить о твоем пророчестве индийскому премьеру, или нет, — подмигнул мне вождь. — То и другое чревато.

— Да, тяжело быть королем, — согласился я. — Но на то они и помазанники Божьи.

— Ты как насчет того, чтобы выпить местного самогона? — взглянул на небо приятель. — Тем более, такой случай и дело к обеду.

— Хорошо бы... пива, — ответил я словами Семен Семеновича Горбункова из "Бриллиантовой руки", и мы весело рассмеялись.

— Эй, Чонг, — обратился приятель на ломаном китайском к юному послушнику, болтающими ногами на скамейке.

— Дуй в деревню и купи нам бутыль ара, — протянул тому купюру с изображением храма. — А сдачу оставь себе с приятелями на конфеты.

— Слушаюсь господин, — поклонился мальчик, вскочив со скамейки, лапнул денежный знак и умчался, сверкая пятками.

— Шустрый парень, далеко пойдет, — одобрительно изрек Кайман, после чего мы поднялись в нашу скромную обитель.

Глава 4. Обещание королю и поездка в святое место.

Пророчество ламы Увааты оправдалось.

Спустя неделю тягостного ожидания (Кайман дважды отправлялся на муле в Тхимпху, откуда привозил свежие газеты, но там интересующего нас не было), во второй половине дня к кипарису, под которым я медитировал, усевшись на циновку и обратив взгляд на верхушки Гималев, подкатил тот же автомобиль и остановился.

Из него нарисовался офицер охраны, подождавший окончания общения с богами, я вышел из нирваны и прозрачно уставился на посланца.

— Его Величество король Джигме Сингье Вангчук желает Вас видеть! — топнув ногой, приложил он руку к блестящему козырьку фуражки.

— Уваата это знает, — сомкнул я веки, затем пропел тройку сутр, они эхом откликнулись в ущельях, и встал на ноги.

Выглянувший из окна Кайман спустился вниз, вручив мне четки с красной шерстяной накидкой, поскольку день был прохладный, я набросил ее на плечи подобно римскому патрицию и проследовал к задней открытой дверце лимузина. У которой предупредительно застыл шофер в униформе.

Когда я уселся, они с начальником заняли передние места. Автомобиль тронулся с места.

— Ни пуха, ни пера! — проорал, исчезая сзади Кайман.

— К черту, — тихо сказал я сам себе, чувствуя некоторое волнение.

В этот раз машина доставила нас к королевский резиденции, которая, как я уже упоминал, находилась на возвышенности в центре столицы. Там, у центрального входа, нас встретил почетный караул, взявший наизготовку карабины.

— Не хило,— подумал я, поднимаясь вместе с сопровождающим по белокаменным ступеням во дворец. Однако не подал виду.

Пройдя длинную вереницу помещений, причудливо украшенных в национальном стиле, мы свернули вправо и, проследовав по ковровой дорожке, оказались в просторной, отделанной ценными породами дерева и золоченной бронзой приемной.

У ее противоположной, инкрустированной яшмой двустворчатой двери, застыли двое часовых, а чуть в стороне со смиренном видом стоял средних лет человек в необычном головном уборе и парчовой одежде. Не иначе придворный.

При нашем появлении он сделал несколько шагов навстречу, молча мне поклонился (я ответил), после чего пригласил присесть на один из красного сафьяна диванов. Расположенных по периметру.

Затем он кивнул офицеру, тот козырнул и, щелкнув каблуками, удалился, а сам исчез в неприметном, за бархатной портьерой проеме.

Через несколько минут придворный вернулся (я встал), бережно взял меня за локоть, и мы двинулись к двери, створки которой на подходе бесшумно растворились.

Тронный зал впечатлял своими размерами, отделкой и пестротой красок.

Однако рассмотреть все не удалось, мы с сопровождающим шествовали к стоящему в центре на возвышении трону.

Там, в короне, выполненной в форме боевого шлема, увенчанной головой ворона и в золотых с красным одеяниях, восседал царствующий монарх, а чуть сбоку стоял представительный индус в роговых очках, белой пилотке и таком же саронге*, позади которого перешептывались еще трое

— Я рад приветствовать ламу Уваату в своем тронном зале, — певуче произнес король, когда мы остановились в нескольких шагах от него и придворный отошел в сторону.

— Не затруднило ли вас мое приглашение? — продолжил он в восточном стиле. Мягко и непринужденно.

— Я счастлив вновь лицезреть Ваше Величество, — изогнул я спину, подумав про себя "давай-давай, не переломишься".

— Вы оказали неоценимую услугу нашим братьям, — плавно повел рукой в сторону индуса король. И милостиво кивнул, — прошу вас господин посол. Излагайте.

Индус вышел чуть вперед, и, блеснув очками, толкнул речь на хинди*, который я неплохо понимал. Из нее следовало, что благодаря мне, кровопролитие в Нью — Дели предотвращено. За что премьер-министр Индира Ганди выражает ламе Уваате глубокую признательность.

После этого он принял из рук стоящего позади человека небольшую коробочку, открыл ее и, приблизившись вплотную, пришпилил мне на грудь что-то вроде позолоченной звезды.

— Это "Орден Лотоса", высшая награда иностранцам за выдающиеся заслуги перед Индией, — сказал в завершении, удостоив меня рукопожатием.

По старой привычке я едва не заорал "служу Советскому Союзу!", но внутренний чекист прошипел "ты что, ебнулся?", и лама Уваата одумался.

— Вслед за этим я обвел глазами зал и торжественно произнес, — Бутан — Индия бхай-бхай! А затем поднял руку, сжал пальцы в кулак и выдал "но пасаран!" на испанском.

Король, а за ним все присутствующие захлопали в ладони совсем по — европейски.

Далее тенью возник тот же придворный, что меня привел, шепнул на ухо, мол аудиенция закончена, и, поклонившись, мы попятились назад. Так было определено этикетом.

Когда двери за нами закрылись, царедворец сообщил, что меня ждет Верховный лама страны, резиденция которого тоже размещалась здесь, но в другом крыле здания.

Перейдя туда, мы оказались в величественном молельном зале, откуда я был препровожден к высшему иерарху*, являвшемуся после короля вторым лицом в государстве.

Тот принял меня в своем рабочем кабинете и оказался довольно преклонных лет старцем, в золотом монашеском одеянии, с высокой тиарой на голове и колючими глазами.

После витиеватого приветствия Верховный лама предложил гостю сесть, что я исполнил, приняв традиционную у монахов позу, поздравил меня с наградой и стал вести хитрую беседу. Типа разведывательного опроса.

Из каких Уваата мест, как пришел к буддизму, а также какой школы; насколько часто и каким образом его посещают озарения.

Задерживаться надолго мы с Кайманом в Бутане не собирались, окучивать религиозную ниву тоже, и я решил сразу расставить все точки над "и". Окончательно и бесповоротно.

— Родом Уваата из далекой северной страны, — ответил иерарху, глядя в пространство. — Там очень холодно, а по улицам бродят медведи.

— О-о? — удивленно протянул Верховный лама, покачав тиарой — Понимаю.

— Ни хрена ты не понимаешь, — подумал я, вслед за чем стал излагать дальше.

— Получив достойное образование, Уваата долго служил местным правителям, а затем в преклонных годах умер (в глазах служителя Будды отразилось недоверие).

— Да-да, именно так, — гипнотически перевел я на него взгляд, как учили на занятиях по психологии в Высшей школе.

Прием сработал, лама поежился и втянул в плечи голову.

— А что потом? — вопросил с некоторым страхом.

— Потом я вознесся на небеса, где встретился с Творцом, — опустился до шепота мой голос.

Иерарх дернулся и побледнел. — С Буддой?

— Творцом, — последовал бесстрастный ответ. — Вы будете слушать или задавать глупые вопросы?

— С— слушать, — часто закивал иерарх, промокнув рукавом лоб. — Я весь внимание.

— Далее состоялась беседа, и ОН вернул меня назад. Теперь я странствующий монах Уваата, а еще оракул.

Несколько минут мы молчали. Верховный Лама осмысливал то, что узнал, а я невозмутимо перебирал четки.

— Так Вы знаете будущее? — наконец вопросил он, глядя на меня с подозрением.

— Его знает только Творец. Он же Будда, Иисус и Магомед, — ткнул я в потолок пальцем. — Уваате известна только малая часть, — пожал плечами.

— А теперь, ваше Святейшество, я бы хотел вернуться назад. У меня время молитвы.

— Да-да, — поспешно ответил, все еще не пришедший в себя иерарх, после чего взял стоящий рядом серебряный колокольчик и забрякал язычком. В проеме открывшейся двери возник мой провожатый.

Спустя час мы с Кайманом обмывали в своей келье полученный орден и весело хохотали.

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! — провозгласил я очередной тост.

— Будьмо! — вздел глиняную чашку с ара приятель.

На следующее утро нас навестил настоятель Дже Цонкап, поздравив меня с высокой наградой, и сообщил, что для дальнейшего проживания столь уважаемых лиц выделен отдельный гостевой дом в сосновом бору за монастырем, где вечером нас инкогнито навестит король.

— Весьма признательны. Его Величеству и Вам, — ответил я. — За столь теплые гостеприимство и заботу.