Чертополох. Том 2

— В вино без сомнения добавили какую-то пакость, но это не яд... Верно, Антар?..

— Верно... — кивнул головой Чующий. — Травка, которую добавили в вино, вызывает зуд и прилив крови к известному органу, а потому считается в народе повышающей мужскую силу, а то и вовсе приворотной... То, что жжение и желание — разные вещи, многие горе-чаровницы не думают, а потому и советуют женам добавлять эту травку в питье мужьям, чтобы страсть не остывала. У меня в Милесте есть один знакомый лекарь — от него то я про это зелье и его приметы и узнал.

Олдер недобро прищурился:

— Ты ведь видел, кто приправил вино этой гадостью? Так...

Антар согласно кивнул головой:

— Видел, глава... Имени не знаю, но старушенция довольно приметная. Я как раз на кухне ужинал, когда она туда заявилась и стала поварихе зубы заговаривать. Я в их беседу особо не вслушивался — знай, орудую ложкой в своем закутке да на них иногда поглядываю. Те о своем беседуют, но когда стряпуха обмолвилась про то, кому предназначено вино, карга так и прикипела взглядом к кувшину. Тут уже и я насторожился, и недаром — когда повариха вышла из кухни, старуха тут же к кувшину метнулась, сыпанула туда что-то и была такова. Меня то ей не видать было, а стряпуха не сказала, что в кухне еще люди есть...

Олдер невесело усмехнулся:

— Я более чем уверен, что увиденная тобой особа высока ростом, с головы до ног укутана в синее, и, невзирая на возраст, носит на пальцах и шее множество дешевых украшений...

Чующий согласно кивнул головой, а Остен, перестав улыбаться, распрямился и недовольно повел плечами:

— Что ж, ничего другого от наперсницы моей жены ждать и не следовало... Советы Гердолы уже внесли завидное разнообразие в мою жизнь, и сегодня ей придется держать ответ за свои проступки..

Уложив Ириалану в постель и нашептав ей на ухо, что этой ночью муж непременно навестит свою жену, Гердола как раз укладывалась спать в своей каморке. Дело сделано, и теперь Остен наверняка воспылает к супруге прежними чувствами — в силе добавленной в вино травки — так же, как и в собственной ловкости — старая служанка не сомневалась, а потому, когда в ее дверь постучали, не испытала и тени страха.

— Кого там носит? — недовольно проворчала Гердола, решив было, что кто-то из молодых слуг просто ошибся дверью в сумраке коридора, но ее скрипучий голос не отпугнул нежданного визитера. Стук раздался вновь — в этот раз он стал еще громче и уверенней. Не на шутку рассердившись, Гердола подошла к двери и, откинув крючок , широко распахнула ее, намереваясь высказать нежданному визитеру все, что она о нем думает... Но все слова старухи остались невысказанными — метнувшаяся к ней тень, крепко зажала рот служанки рукой и споро утянула слабо сопротивляющуюся наперсницу вглубь коридора...

Уже к полуночи Олдер знал о планах своего тестя столько же, сколько и сама Гердола. Ментальная магия легко сокрушила барьеры чужого разума, тем более, что и сама старуха, напуганная до полусмерти тем, что попалась на горячем, готова была сдать прежнего хозяина с потрохами. Добавленная в вино травка являлась серьезным проступком и вполне могла приравниваться к покушению на хозяина, а за это было лишь одно наказание — дыба! Это и для молодых — страшное наказание, а уж для старухи...

На счастье Гердолы, Остен не жаждал ее крови. Вызнав все, что было ему нужно, он велел Антару довести трясущуюся от пережитого Гердолу до ее каморки и там не спускать с нее глаз. Через некоторое время Чующего заменила одна из служанок, в преданности которой Олдер не сомневался.

Когда же настало утро и супруги Остен встретились за столом во время завтрака, Олдер с самым невозмутимым видом сообщил Ириалане, что ее пожилая служанка серьезно заболела и в ближайшее время вряд ли сможет выполнять свои обязанности. Услышав эту новость, Ири не проявила даже тени беспокойства, чем еще раз подтвердила то, что Олдер знал уже и так — о приворотном зелье его жена ничего не знала...

Ири оставалась в неведении об истинной причине болезни своей служанки до самого отъезда четы Остенов в Милест, который последовал через несколько дней. Олдер собирался всерьез заняться накопившимися за время его отпуска делами отряда. Ну, а поскольку на дни его прибытия в столицу приходились торжества по случаю дня рождения Владыки, сотник решил взять супругу с собой. В Милесте он намеревался сдать Ири под крылышко так горячо почитаемого ею отца, да и c самим Дейлоком следовало серьезно потолковать и о проделках Гердолы, и о возможном разводе...

Остен хорошо понимал, что в случае своего отказа от Ириаланы наживет в лице Дейлока смертельного врага — спесивый вельможа никогда не простит ему подобного шага, и, почитая себя оскорблённым, сделает всё, чтобы сжить со света бывшего зятя... Но и жить с женщиной, которая оказалась ему совершенно чуждой, Олдер больше не хотел и намеревался добиться развода с таким же упорством, с каким ранее добивался брака...

Ириалана, как обычно, не замечала настроений мужа — её занимали совсем другие заботы. На одном из постоялых дворов она решила примерить всего месяц назад сшитое платье, которое теперь хотела надеть на торжественное служение в храме Хозяина Грома. Небесно-лазоревая, расшитая серебром парча необычайно шла Ири, еще более подчеркивая цвет ее глаз и белизну кожи, вот только теперь неожиданно обнаружилось, что роскошный наряд оказался тесен, да ещё, вдобавок, морщится на талии некрасивыми складками.

Отшвырнув в сторону платье, на которое возлагалось столько надежд, Ири вначале накричала на служанок, а потом ещё и расплакалась. На шум в комнату заглянул Остен, но увы... Увидев красную от слёз и злости жену, Олдер не бросился её утешать, а лишь поинтересовался, что, собственно, случилось. Поскольку испуганные служанки предпочитали помалкивать, забившись в угол, на заданный мужем вопрос ответила сама Ириалана, но тот не пожелал проникнуться создавшейся проблемой. Лишь пожал плечами и заметил:

— Не вижу повода для слёз. У тебя много нарядов: не подошло это платье — наденешь другое...

— Мужлан! — Обиженная тем, что супруг так ничего и не понял, Ири бросила ему в лицо самое обидное из имевшихся в её запасе ругательств, но Олдер, услышав такой комплимент, лишь усмехнулся:

— Я всего лишь воин... И, кстати, Ири — у тебя от слёз уже нос опух...

Произнеся эту тираду, Остен исчез за дверью, а Ири бросилась к зеркалу. Вид собственного раскрасневшегося и действительно опухшего лица подействовал на неё лучше, чем уговоры — слёзы высохли мгновенно, а ещё через несколько минут Ириалана, умывшись и немного успокоившись, решила, что всему виной слишком спокойная жизнь и здоровый сельский воздух. Именно они привели к тому, что она неожиданно располнела, да и с лёгким золотистым загаром на лице следовало что-то делать... Негоже женщине благородного рода походить на какую-то черную от солнца крестьянку!..

Остаток пути Ириалана была занята тем, что старательно "чистила перышки" — отбеливала лицо и, ограничив себя в пище, пила травяные настои, долженствующие вернуть былую тонкость талии. Жертвы оказались не напрасны — к концу пути зеркало недвусмысленно намекало молодой женщине, что ей удалось вернуть прежние изящность стана и белизну кожи... Настораживала лишь утренняя слабость, но Ири решила, что вполне с этим справится... Вот только все вышло совсем не так, как ей мнилось...

По прибытии в Милест, Остен, оставив жену в доме её отца, немедля перебрался в казармы, но перед этим он всё же успел потолковать с Дейлоком с глазу на глаз. Пока лишь — о неудавшейся попытке Гердолы подлить ему зелья. Вельможа отпирался от своих указаний старой служанке, как мог — опытный царедворец хорошо понимал, как может быть истолковано подобное действие, да и настроения Олдера не оставляло сомнений. Молодой сотник был отнюдь не в восторге от такого вмешательства в свою жизнь... А если точнее, ему точно шлея под хвост попала!..

Стоит ли говорить, что после этого разговора Дейлок и Олдер расстались более чем холодно... Но тем не менее, когда через два дня пришло время явиться на службу в храм, Остен прибыл в дом вельможи ещё ранним утром, чтобы сопровождать супругу и тестя на предстоящей церемонии... Ири же, несмотря на блеск украшений, выглядела несколько бледной. Как назло, ей нездоровилось, но пропустить празднество она просто не могла, а потому на вопрос мужа о том, не стоит ли ей остаться дома, лишь отрицательно качнула головой. Только оказавшись в Милесте, Ири поняла, как соскучилась по пышности и шуму столицы, и теперь не собиралась пропускать торжества из-за легкого недомогания.

Что ж, церемония действительно была на редкость пышной, а собравшиеся в храме вельможи словно стремились перещеголять друг друга роскошью нарядов. Привычно опираясь на руку мужа, Ири украдкой огляделась и, убедившись, что её красота по-прежнему привлекает восхищённые взгляды, стала внимательно вслушиваться в слова произносимой жрецом молитвы. Увы, всего через несколько минут утренняя слабость накатила на нее с новой силой, а потом к ней прибавилась ноющая боль внизу живота. Борясь с недомоганием, Ири покрепче ухватилась за руку мужа, и он тут же обернулся.

— Тебе плохо?.. Может, выйдем, — увидев разливающуюся по лицу Ири меловую бледность, Олдер уже был готов направиться к выходу из храма, но опостылевшая ему супруга отчаянно замотала головой.

— Нет... Я хочу остаться... Церемония... — договорить Ири так и не успела. Боль в животе стала такой острой, что в глазах у Ириаланы потемнело, и она, тихо охнув, стала оседать прямо на мозаичный пол храма. Все произошло так быстро, что Остен едва успел подхватить потерявшую сознание жену. Подняв Ири на руки, Олдер поспешил к выходу, а не на шутку встревоженный Дейлок немедля последовал за ним, едва не наступая сотнику на пятки...

Следующие несколько часов сотник провел в доме тестя: так и не вняв приглашению Дейлока разделить с ним ожидание, Остен бесцельно слонялся по коридору в западном крыле дома. Из-за закрытых дверей в покои Ириаланы до Олдера иногда доносились тихие, жалобные стоны жены и сердитое бормотание срочно вызванного к внезапного захворавшей женщине лекаря, но разобрать слова целителя было невозможно. Ясно было лишь одно — создавшееся положение более чем серьезно.

Пытаясь разгадать, что происходит в комнате жены, Остен, попутно, отчаянно давил в себе ростки непонятно откуда взявшейся вины — хотя он твердо решил развестись с Ириаланой, зла ей он не желал, но теперь, словно сами боги или, может, демоны, узнав о его намерениях, надумали воплотить их в жизнь самым жестоким способом... Сотнику мнилось — именно его мысли навлекли постигшее жену несчастье...

Наконец, когда изведшийся Олдер уже был готов против всех правил вломиться в покои Ири, мучительное ожидание подошло к концу. Резные, до этого наглухо запертые, двери открылись, и на пороге комнаты возник усталый лекарь. Одарив Остена мрачным взглядом, он коротко кивнул сотнику и направился куда-то вглубь коридора, а Олдер, поняв намёк, немедля последовал за целителем. Некоторое время они шли, молча, но потом лекарь сердито проворчал:

— Я вхож в этот дом много лет, и госпожу Ириалану знаю с малолетства. Тем не менее, если тебе, господин, понадобится мое слово, я не буду скрывать того, что твоя жена вытравила плод...

— Что?.. — услышав такие слова, Остен остановился, изумлённо глядя на лекаря, а тот, шумно засопев, продолжал:

— Я давно предупреждал Дейлока, что от зелий малограмотной старухи добра не будет, но он считал, что я просто завидую Гердоле. Её отвары якобы помогают ему избавиться от изжоги гораздо лучше моих советов. Не спорю — многим легче выпить какую-то шарлатанскую травку, чем перестать потакать своим порокам и начать соблюдать диету... — произнеся эту тираду, лекарь вновь зло и презрительно фыркнул. Было видно, что в душе у него уже давно накипело, и теперь он не собирался сдерживаться. — В итоге, старуха жила в доме припеваючи, а госпожа Ириалана с лёгкой руки отца, полностью доверяла Гердоле в том, что касалось мазей, притираний и зелий, долженствующих сохранить и поддержать красоту. Теперь же это бездумное доверие вышло боком. Отвар, который молодая госпожа принимала последнюю неделю, не только возвращает стройность, но и может вытравить плод. Особенно, если срок ещё совсем небольшой... Слабым оправданием молодой госпоже может служить лишь то, что она не подозревала о том, что понесла. Лунные кровотечения, хоть и менее обильные, чем обычно, наступили в срок, а иные признаки тягости были еще слишком неясными... Но как бы то ни было, ребенок погиб, и его уже не вернуть...

Осмыслив услышанное, Остен сердито тряхнул головой, и мрачно взглянул на врачевателя:

— Ты был откровенен со мною, лекарь, и я благодарен тебе за это... Надеюсь, твой ответ на мой следующий вопрос будет таким же честным... Что теперь ждет Ири?..

И в этот раз лекарь ответил не сразу — некоторое время он смотрел куда-то вглубь коридора, и лишь потом медленно произнёс:

— Жизнь твоей супруги вне опасности, господин, а вот всё остальное... После таких срывов женщины часто становятся бесплодными, и пока я не могу сказать, сможет ли госпожа Ириалана порадовать тебя в будущем наследником...

Олдер медленно кивнул, и лекарь, ответив ему таким же кивком, направился в комнаты Дейлока. Остен провожал его взглядом до тех пор, пока спина врачевателя не скрылась за поворотом, а потом спустился в пустовавший сейчас внутренний двор и, сцепив на коленях руки, присел на край бассейна. Теперь из-за проступка Ириаланы, его руки были полностью развязаны. Никто не осудит вельможу за то, что он развелся с женой, которая вытравила его плод. Даже Дейлок...

Едва Олдер подумал о своем хитроумном тесте, как тот, точно по волшебству, тут же попался ему на глаза. Бормоча себе под нос что-то сердитое, Дейлок пересек внутренний двор и направился к комнатам дочери. Скрытого кустами Остена он даже не заметил. Олдер же, в свою очередь, не стал его окликать, но когда спина тестя замаячила где-то на галерее, сотник встал и, повинуясь какому-то неясному порыву, последовал за ним.

По-прежнему не оглядываюсь по сторонам, Дейлок рывком открыл дверь в комнату дочери, а еще через миг из покоев Ириаланы донесся его сердитый голос. И хотя вельможа не кричал, а, скорее, разгневанно шипел, затаившемуся в нише Олдеру было слышно каждое его слово.

— Мне стыдно называть тебя своей дочерью!.. Ты испортила все, что только можно было испортить, да и Гердола, старая перечница, хороша!.. Какого демона она решила подлить Остену приворотного зелья?.. Разве он охладел к тебе?..

— Нет... — слабый шепот Ири был едва слышен. — У нас все хорошо, папа...

— Было, ты хочешь сказать, потому что теперь всё станет плохо! — еще сильнее зашипел Дейлок. — Вначале ты распустила Гердолу так, что она стала действовать по своему старческому разумению, а теперь ещё и потеряла ребенка!.. Лекарь уже был у меня, и сказал, что не будет молчать о том, что ты вытравила плод, пусть и по неосторожности... Ты понимаешь, что с тобой сделает Остен, когда узнает об этом?.. А он узнает, можешь не сомневаться!..