Красный цветок #1

Книга выглядела древней, толстой и зловещей.

Запихнув в рот первую конфетку, я погрузилась в чтение. Следует признаться, книга оказалась довольно сложной для восприятия. Мудрецы-разумники неохотно делятся премудростями.

'Любой мир имеет начало и будет иметь конец.

Смерть одного мира знаменует собой рождение другого.

Понятия Добра и Зла не абстрактны. Они реальней реальности, в которой существуют и бессмертны, ибо не живы.

Родится Человек. Умрет Человек. Родятся его дети, внуки и правнуки, чтобы умереть в свой черед.

Но продолжат существовать, не изменяясь, Добро и Зло.

Сотворятся миры и рассыплются. Старые боги окажутся забытыми. Мировое Древо покроется новыми побегами, потом утратит их.

Но пребудут Добро и Зло. Понятия сии не преходящи, неразрывны, вечно враждебны и в постоянном союзе. Не олицетворены, неразумны и слепы'.

Я перевернула несколько страниц.

'Откуда возник Творец изначальный, никому не ведомо. Для продления существования он должен питаться. Пищей ему служат его творения, кои он бесконечно поглощает и воссоздает вновь. Процесс не напоминает поглощения еды в привычном понимании, ибо у Вышнего иная жажда. Удовлетворяя её, он не наносит вреда, только обогащает, давая возможность Быть.

Тот, кого в положенный срок Творец принять откажется, из круга бытия изымается, сиречь распадается, уничтожается, и более никогда существовать не будет.

Творец поедает существа как злые, так и добрые. Но те сущности, что не способны к чувствованию и разумению, божественной пищей служить не могут.

Коль ты творишь Добро, будешь пребывать в Добре.

Коли сотворишь Зло, жить тебе среди Злыдней.

Коль греешь других, в тепле жить станешь.

Коль холодна душа твоя, мир вокруг ледяным обернется.

Коль призываешь неразумных злых духов, что носятся между мирами, они откликнутся на зов, рано или поздно, похитив твой разум.

Коли поставишь пищу мирскую выше пище духовной, — трепещи, — прямая дорога туда, откуда возврата нет'.

Устав читать мало занимательные, хотя, бесспорно, многоумные мысли, я пролистывая страницы, надкусила пирожное со сливочным кремом, украшенное маринованной вишней. Вкуснятина!

'Род человеческий слаб, подвержен влиянию. Его легко совратить и сложно наставить на истинный путь. Сознание человека скудно, мозг развит слабо'

Это, положим, я и без 'умных' заметила. Путем, так сказать, естественного наблюдения.

'и в других Мирах был сотворен прекрасный род Огненный Сущностей. Тот, кто стоял над ними, повинен в людском несовершенстве. Он нарушил планы Творца. Человекам, не успевшим принять форму, Светоносный дал знания, которых те постичь не могли в силу того, что процесс их создания не был закончен.

Светоносный, во искупленье вины, отныне пребывает в Бездне. Он обязан управлять демонами и укрощать их. И будет пребывать впредь, пока мир, населенный потомками Человеков, не придет к естественному концу.

Только тогда Светоносный будет избавлен от покаяния.

Поскольку Огненные знали о намерениях Главного, и не препятствовали их исполнению, проклятие распространилось на всех. За содеянный поступок они обречены нести гибель мирам.

Трижды миры проходят трансформацию: землей, воздухом, водой — и выживают. Но когда приходит Огонь, наступает конец.

Древние Свитки со Дна Мертвого Моря гласят, что конец нашему миру принесет Хранительница Врат Инферно, которую жрецы знают под именем Литу*эли.

Дата Конца Света не назначена.

Литу*эль считают сестрой Светоносного, ибо сотворены они из единой световой волны.

И будет она многократно приходить в Мир Трёх Лун.

И тот раз, в который остановить её не удастся, станет роковым и последним'.

Я, прекратив жевать пирожное, заглатывала строки.

'Её появление предскажут знамение.

На небе одна за другой вспыхнут три звезды: алая, зеленая и золотая.

Целый месяц будут идти дожди в месте, что находится на противоположной стороне...'

Весь этот бред я раздраженно пропустила. Даже если пророчество обещает быть толковым и поначалу кажется вменяемым, найдутся умельцы, напустят 'всепортящего' туману, сквозь который 'не продерешься'.

'Один из родителей девы непременно будет сильным магом, другой — простым человеком.

Ищущий! Ищи второго, ибо первого тебе не сыскать!

В поисках поспешай. Время измеряй летами. По истечении четырнадцати тот, того, к кому дева будет ближе, принесут в жертву Огню.

Вослед за родной кровью потечет чужая.

Так инициация окажется завершенной.

Человеческая плоть наполнится древней Силой, призванной уничтожить мир. Сила воплощенной Литу*эли безгранична, ибо не людская она, и не племен дроу, и не крови волшебных народов, а из иного мира.

Заклятия перед нею бессильны. Но помни: плоть демоницы — плоть человеческая, и, будучи пронзенной, умрет. А со смертью плоти усмирится вечный дух.

Ищущий, помни! Чем больше дней пройдет со дня Посвящения, тем сильнее будет Хранительница Инферно.

Начало концу положит соединение миров. Мертвые среди живых станут множиться.

Великим заклинанием будут призваны из Бездны чудовища. И будут они многочисленны. И не будет границы их Силам, ибо не предусмотрены границы безмерному в мире мер.

И многие, что владеют Силой, Властью и Деньгами захотят умножения благ. То, к чему повлекут их внутренние демоны, будет желанием править Миром. Средством достижения желаний станет видеться им Литу*эль. Но никто не сможет владеть Хранительной Бездны. Ибо нет Силы, кроме Силы Творца, способной подчинить демона.

Так разразится в Мире великая драка. И станет Мировым противостояние. И вспыхнет Негасимое Белое Пламя, кое породит Воплотившая Демоница, Хранительница Бездны, Литу*эль. И в нём сгорит то, что является Миром Трех Лун.

Ищущий, успей предотвратить свершение. Спеши.

Будут волосы демона цвета темного дерева, а в переливах их ты увидишь пламя.

Будут очи демона глубоки и темны.

Ликом — свет, станом — стебель, сердцем — огонь, душой — лед и сталь. Вот суть той, с кем предстоит иметь дело. Заслышав чарующий голос, не будешь иметь желания противиться. Но должен найти в себе Силу.

Все: боги и демоны, люди и маги, живое и неживое, собственное сердце твое, будут на стороне той, кого призван ты уничтожить. Но если рука твоя дрогнет, все останется. Но Мира Трех Лун не станет.

Коли дрогнешь, последнее, что увидишь: Бездна.

Ибо только в Огне способна жить Хранительница Бездны, родная сестра Светоносного — Литу*эль.

Знак, что придаст тебе уверенности — три вытянутых лепестка пламени'.

* * *

Я со смешенным чувством смотрела на изображенный в книге рисунок.

Двуликие! Что за бред?!

Но ...я хорошо знала его.

Я знала этот знак. Преотлично. Родимое пятно на внутренней стороне бедра повторяло нарисованные очертания в точности: оторванное крыло бабочки или прорисованный нетвердой рукой силуэт горящего пламени. Ещё оно немного напоминало королевскую корону.

Совпадение?

Мать сожгли почти год назад, в середине последнего летнего месяца. Тогда мои тринадцать лет сменились четырнадцатилетнем. Ровно год назад меня посвятили Огню. Это была самая настоящая инициация. Причем темного свойства. Оттого, что свершилась она людьми, в магии совершенно не сведущими, полностью лишенными магического дара, не помышляющими о полученном результате, факт не менялся.

Согласно признакам, указанным в 'Книге Изначальной' мой дар от рождения был светлым. Я помню, как над раскрытыми ладонями вспыхивали шары ослепительно-белого цвета — признак 'Доброго Начала'.

Оранжево-алыми сферы стали после инициации.

Темная!

Эта истина, вне зависимости от того, чего бы мне хотелось, и как я к этому отношусь. Я принадлежу Тьме и Силам Зла. Это не фантазия и ни паранойя.

Сколько раз, выходя сухой из воды, я насмешливо говорила себе: 'Тебя хранит Слепой Ткач с Черной Стороны', интуитивно понимая, откуда берутся 'подарки'.

Куда бы я не шла, Тьма на бесшумных лапах неслась следом, побуждая убивать и получать от этого удовольствие.

Согласно традициям Чернокнижия, Черных Адептов проводили через Врата Серой Госпожи, полностью отдавая на откуп Стихии, представителями которых они являлись. Зачастую, в девяноста пяти случаях из ста, те гибли. Но зато немногие выжившие обретали невиданную мощь и силу.

Тьма одарила меня красотой, обаянием и силой, Тьма направила в сторону, на которой ждали удача и власть. Она позаботилась о том, чтобы человек, воплощавший её в людских глазах, принял решение связать со мной судьбу и сделал меня королевой.

Тьма ждала меня.

Но я не любила Тьму! Не просила её о помощи. Я не заручалась её поддержкой, никогда не грезила о славе и могуществе.

Литу*эль?

Мне мерещились темные длинные полупрозрачные языки, нащупывающие через время и пространство. Языки, ответственные за исполнение предписанного.

Мы с Тьмой чувствовали друг друга.

Опасались. И жаждали схватки.

* * *

В городах жители, скорее всего, уже изнывали от жары, утопая в разлагающихся под палящими лучами солнца кучах мусора. Шум, гвалт, пьяные потасовки, раскаленный камень, готовое от малейшей искры вспыхнуть сухое дерево, рои жирных тяжелых мух — таким помнилось это время года по детским воспоминаниям. Таким лето приходило в Восточные Кварталы.

В Королевство Грез оно являлось раем. Хрустальный воздух, напоенный влагой в тени вековых деревьев, прохлада грота под стенами зачарованного особняка, чистота небес, — все радовало глаз.

Недавний несчастный случай не заставил меня отказаться от утренних прогулок верхом. Хорошая скачка усмиряла клокочущую от избытка адреналина энергию.

Утомленная, я, отпустив лошадь пощипать газон, спряталась в одной из беседок, приготовившись наблюдать за тем, как покачивают кронами ровные, будто вымеренные по линейке, кипарисы.

На душе после бурных душевных волнений царила пустота.

— Как я понимаю, кузина, замечать меня ты отказываешься? И это после того, как я мчался, не разбирая дороги, не щадя лошадей, только чтобы быстрее увидеться?

— Эллоис? — нахмурилась я, недовольная, что моё уединение нарушено. Бывают мгновения, когда потребность в одиночестве столь остра, что даже любимые оказываются лишними. — Что ты здесь делаешь?

Парень нахмурился.

— Ты, похоже, в самом деле, не рада мне?

— Какая прелестная самовлюбленность! — ухмыльнулась я.— Даже мило.

— Вполне обоснованная самоуверенность, — невозмутимо возразил Эллоис*сент.

Подойдя, он присел рядом. Невольно поморщившись, я отвернулась. От него разило духами. Женскими. Дорогими и въедливыми.

Эллоис*сент попытался взять меня за руку.

Я не позволила.

Какое-то время мы молчаливо наблюдали за лошадкой, лениво щиплющей травку. Но долго отвлекаться на неё не получалось.

— Что произошло? — тихо спросил он.

— А ты разве не знаешь?

— Смерть Трем*ри не могла стать для тебя сильным ударом.

Вопросительно поднятые брови уличали меня во лжи.

— Я расстроена отнюдь не смертью Трем*ри. Хотя мне его жаль. Немного. По-своему. Где ты был? — развернулась я к нему. — Кто она? Или правильнее спросить, кто они? Блондинки, брюнетки, шатенки?

— Не кипятись. Их всех оказалось не достаточно для того, чтобы забыть о тебе хотя бы на минуту.

— Как лестно! С ума сойти. — Грудь против воли начала вздыматься чаще. — Ты действительно был у других женщин?

— Не твоё дело, Одиф*фэ, — тихо, твердо и тягуче прозвучало в ответ.

— Не мое? — Эхом повторила я. Смех казался горьким, словно отвар целебных трав. Они лечат лучше других, но принимать их почти больно. — Зачем ты притащился?

В зеленых глазах чередовались насмешка со скрытым вызовом.

— Думал, ты будешь рада. Ну, и просто, — демонстративно закинув руки на спинку лавки, так, что они почти легли мне на плечи, он продолжал светить наглой, но, безусловно, обаятельной улыбкой, — просто соскучился. Девушки были красивы, нежны, ласковы, поразительно изобретательны в любви, — мечтательно вспоминал он, глядя вдаль. — Но, когда переедаешь сладкого, до боли тянет на что-нибудь эдакое. С перчиком!

— Перчика тебе не хватает? — глаза против воли сужались в щелочку, а губы подбирались в струнку.

— Перчика, — кивнул он в ответ.

— Перчика — так перчика! — оскалилась я злой улыбкой.— Хочешь, я тебе открою тайну?

— Угу.

— Страшную тайну?

— Страшными я всякие тайны обожаю больше всего.

— Думаю, у тебя это пройдет. В самом скором времени.

Он продолжал насмехаться.

— Я не Чеар*ре, Эл. Ни капельки. Я вообще не аристократка. Так, маленькое чудовище, которое твои самовлюбленные родственнички, любители острых ощущений, приволокли в дом, и пытаются приручить. Но всё это присказка. А вот тебе сама сказка: это я убила твою драгоценную Гиэн*сэтэ. Это за мной носилась половина Тайного Сыска Департамента. Я тот самый пресловутый Монстр из Бэртон-Рив, которого ты поклялся уничтожить.

Огонек в глазах Эллоис*Сента погас. Глаза его теперь походили на льдинки в лучах солнца — ослепительные, холодные.

— Что ты ...хочешь сказать? — побелевшие губы плохо слушались. Он почти заикался.

— Правду. Ничего кроме правды.

Зеленые глаза, язвительные, беспощадные, ясные, наполненные сдержанной яростью, заглядывали прямо в душу.

— Ты шутишь?

— Сам знаешь, что не шучу.

— Ты? — он потряс головой, словно пытаясь стряхнуть с волос липкую паутину. — Что за чепуху ты тут несешь?

— Я говорю тебе то, что мало кому интересно — правду. Когда Департамент захватил группировку Летящих Теней, перед Стальной Крысой и Хранительницей встал вопрос: а что, собственно, им со мной делать? Плохие парни меня бы просто прибили. Но ведь вы то — хорошие! Я существо обаятельное. К тому же, мой дар слишком ценен, чтобы просто им разбрасываться. Меня отдали на воспитание, (или перевоспитание, какая разница?) в Храм Света. Там, по чистой случайности я встретилась с Черным королем. Сант*рэн и Дик*Кар*Стал быстро сплели историю, позволившую им заключить видимость перемирия. Вот так все просто. Кому в свете сегодняшних выгод нужна история с маленькой куртизанкой? И вот вместо того, чтобы повесить высоко и быстро, утопить решительно и глубоко, сжечь и развеять пепел по ветру, меня обряжают в шелка и готовят к новой миссии. Тебе хватило перчика?

— Зачем ты все это мне говоришь?

— Что значит — 'зачем'? Ведь должен же кто-то восстановить справедливость? В недалёком прошлом я не без интереса читала твои суровые обещания. 'Убийца может начинать считать последние дни! Мы не прощаем убийства тех, кого любим!', — насмешливо процитировала я. — Чего же те ты ждешь? Давай! Наказывай, — подначивала я. — У тебя есть повод, есть моральное право! Я не пожалела твоей ненаглядной танцовщицы. Признаюсь, что прикончила её с куда большим удовольствием, чем многих других — до и после...

Он ударил. Хлестко. Наотмашь. Руки, которые я любила, — тонкие, хрупкие, изящные, — сжались на шее стальным кольцом. Но уже в следующее мгновение Эллоис*сен заставил себя разжать пальцы. С раскаянием он смотрел, как я, словно рыба, открывала и закрывала рот, жадно хватая воздух. Скорее удивленная, чем напуганная.