На руинах Эдема (полный файл)

Я решила и сама спуститься на кухню, поговорить с сестрой, прежде чем отправиться в очередной рейд. Неизвестно, насколько он затянется. И, как всегда бывает с Гонцами, неизвестно, вернусь ли я после него домой...

Пока я передвигалась в хитросплетении коридоров, ничто не прервало мертвую тишину, царящую вокруг. И вновь я задумалась о том, что жить в подземелье невыносимо тяжело. Только наличие рядом близких и возможность хоть изредка вырываться наружу скрашивали тоскливое существование в бункере. Если бы не было Технобогов, то уже сейчас люди могли переселяться на поверхность...

— Привет, не думала, что ты уже проснулась, — звонкий голос сестренки вывел меня из оцепенения. Надо же, дошла буквально на "автопилоте", не замечая дороги.

— Доброе утро, — улыбнулась я и пожала плечами, — Не спится чего-то...

— Может, тогда поможешь мне с завтраком? — с надеждой посмотрела на меня Тома, — Джад, наверняка, еще не раньше, чем через час придет — а голодные ранние пташки, вроде тебя, вот-вот слетаться начнут.

В общем-то, готовка и прочие "женские" занятие никогда меня не интересовали, но... Сестра же попросила. К тому же побыть рядом с ней — далеко не худшая трата времени.

— Хорошо, но процессом руководишь ты.

— Не бойся, ничего серьезного я тебе все равно не доверю! — рассмеялась она, и я почувствовала, как теплеет на душе.

— Нарежешь, только помельче, — указала Тамара на крупный кусок сырого мяса. Я поморщилась: это напомнило мне о временах, когда мы с Кайлом охотились в подземельях... Не хотелось сейчас вспоминать о нем и прошлом. Но отказываться было глупо и некрасиво; скрипнув зубами, я взялась за дело.

Пока возилась с мясом, Тома легким ветерком носилась по кухне, успевая и там и тут: помешать, добавить немного того или щепотку этого... Никогда не понимала, но, похоже, ей действительно нравилось это занятие. В любом случае, лучше пусть она возится на кухне, чем последует по моим стопам и станет Гонцом.

Из-за работающей печи в комнате вскоре стало жарко, я то и дело оттирала лоб тыльной стороной ладони, а Тамара уже не казалась такой же бодрой. Она взяла с полки жестяную кружку и набрала в нее воды из крана.

— Попьешь, дашь мне тоже, — бросив взгляд через плечо, попросила я и вернулась к своему однообразному и утомительному занятию.

— Угу, — донеслось до меня. Вдруг Тамара закашлялась, наверное, поперхнувшись водой. Секунд через тридцать, в течение которых кашель не прекращался, я встревожилась.

— Эй, тебе помочь... — начала я. Но тут стало очень тихо, только бульканье еды и гудение огня звучали вокруг. Потом раздался металлический звон. Я обернулась, чувствуя, как странная медлительность сковывает все мои движения — будто я угодила в густой липкий студень.

Напротив, одной рукой опираясь на стол, стояла Тамара. Лицо отливало какой-то нездоровой синевой, другой рукой она хватала себя за горло, а рот был жалобно приоткрыт... У ног, в лужице воды, валялась кружка.

— Тома! — взвизгнула я и кинулась к ней. Успела как раз, чтобы подхватить оседающее тело, прежде чем она упала.

— Тома, Томочка... — лихорадочно шептала я, глядя на широко распахнутые, полные слез глаза, на ее попытки втянуть воздух... Боже, она как будто задыхалась! Но от чего!?

Я не знала, как бросить ее в таком состоянии, но нужно было бежать за помощью... за Джози... за кем-то еще. Отчаянная паника мешала здраво мыслить. Я не успела ничего решить... Даже если бы оставалась хладнокровной и собранной — все равно, не успела бы...

Дернувшись еще раз, сестра изогнулась у меня на руках, хрипло вскрикнула... и затихла...

Я не могла в это поверить. Принялась судорожно прижимать руки к ее груди, шее, запястьям... пыталась нащупать хотя бы слабенький пульс. Ничего. В моих руках оказалась неживая кукла, а не сестра.

Что-то горячее заструилось по щекам, несколько капель упало на платье Тамары, расползаясь темными влажными пятнами. Но я не плакала... Я отчаянно выла, захлебываясь рыданиями и все еще не в состоянии принять...

А вокруг все продолжали спать. Я осталась одна во вселенной, одна с трупом сестры и со своим горем.

Глава 3

Наше братство без клятв, а в родство не загонишь и силой.

Под похмельное утро все спят, не сойти бы с ума.

И к войне или миру, но строй пахнет братской могилой.

Одному — долгий путь, тяжкий посох, пустая сума.

Сплин "Бездыханная легкость".

Сколько я просидела так, баюкая мертвую сестру и завывая — то с душераздирающей громкостью, то еле-еле слышно? Минуты, часы, дни или годы? Знаю лишь, что для меня это был самый настоящий ад. А в аду не существует времени — только вечность боли и страданий.

Через какой-то туман помню, как меня оттаскивали от Тамары, как пытались о чем-то спрашивать... Я не рыдала уже, но и ответить не могла. В голове пульсировало: "это не со мной, это не с нами происходит..." За эту одновременно и спасительную и губительную мысль я цеплялась с отчаянием утопающего. Никогда еще безумие не оказывалось так близко: я чувствовала его опьяняюще-сладкое дыхание возле лица... Оно обещало: боли больше не будет, только отдайся в мои объятия... Насколько проще было бы сойти с ума или умереть!

Я почти что была готова к этому. Я стояла перед самой бездной, глядела в ее черное чрево, мечтала сделать шаг и раствориться там, в ничто... Странно, какая мелочь смогла удержать меня и вернуть к реальности. Какая-то женщина (в тот момент я так и не смогла связать ее лицо с каким-нибудь из имен, знакомых мне), склонившись над Тамарой, произнесла:

— Теперь девочка в лучшем мире... — и принялась шептать какую-то молитву, что-то о "рабе божьей" и "агнцах" и о "милости Господней"...

Обжигающей волной во мне начала подниматься ярость.

— Кому вы молитесь?! — закричала я, — Никто не слышит ваших молитв, а если и слышит, то ему плевать!

— Мы все понимаем, что ты расстроена, Тереза, но побойся бога... — растеряно начала женщина... Хелен. Так ее звали.

— А я не буду бояться, — устало сказала я, чувствуя, как огненный гнев оставляет за собой только бессильный пепел. — Им уже нечем меня напугать... нечего отнять...

Под хор из шепотков — осуждающих и сочувствующих — я на дрожащих ногах отправилась прочь из этого места. Во рту стоял металлический привкус... Кажется, я прикусила губу, вот только боли совсем не чувствовала. Наверное, подойди кто-то и сломай мне руку — я и не заметила бы и продолжила брести, опустив голову и не видя ничего, кроме бледного неживого лица сестры...

Полная анестезия. Нет боли. Нет ярости. Только пустота и обреченное понимание: я уже не живая.

Я не могла и не хотела бороться — да и какой в этом был смысл?

Против тех, кто, вероятно, ровесники самой Вечности?.. Не знаю, чем я не угодила им... Нескрываемым призрением к вере в кого-то, кроме себя и близких? Крамольными мыслями? Или желанием докопаться до истины? А, может, просто попала под раздачу в странной игре Богов?

Какая разница теперь...

Когда я сломлена окончательно...

В этом странном оцепенении я добралась до своей комнаты... теперь только своей...

Там все оставалось таким, каким было, когда я уходила утром — будто огромную вечность назад. Но ничто уже не будет прежним.

Судороги приближающейся истерики вновь пробежали по моему телу. Ноги подкосило, и я рухнула на пол. Всхлипывания скребли в горле, и попытки выровнять дыхание с треском провалились...

Меня душила эта привычная обстановка. Слишком легко в ней было поверить, что все случившееся — лишь страшный сон, горячечный бред, наваждение, ЧТО УГОДНО! Только бы не истина.

А от такой веры до безумия — полшажка, не больше...

Я с силой прикусила кожу не запястье, это самую малость, но отрезвило меня. Хотя боль пришла запоздало и была слишком глухой и далекой, чтобы перекрыть тот кошмар, что творился внутри меня.

Мыслей в голове не было... и я приказывала себе не думать... не сейчас... Осталось только то, что скорее можно было назвать инстинктами.

И сейчас они приказывали мне одно: бежать из этого места, бежать и больше не возвращаться. Сейчас долг Гонца и привязанность к дому полностью растворились в панике, которая грозила захлестнуть меня с головой...

Но нет. Совершенно неожиданно внутри меня поселилось какое-то мертвенное отчужденной спокойствие. Я резко втянула воздух через стиснутые зубы. Оглядела комнату... не мою уже. Ничью. Просто комната, просто вещи. Думай, Тесс, что из них тебе пригодится там, куда ты отправляешься? А, собственно, куда?..

Автоматически кидая в небольшую сумку разные предметы, я улыбалась. Отстраненной полубезумной (или не "полу"?) улыбкой.

Вполне возможно, что я скоро умру...

Возможно, что и нет.

Но, в любом случае, я выбываю из этой игры.

И Они не смогут меня удержать.

Не смогут...

— — — — —

Тревога за рыжеволосую девушку гоняла Гелия по всем коридорам подземелья: почему-то всегда безошибочное чутье каждый раз уводило его в ложном направлении... Словно некто не желал, чтобы он отыскал Тесс.

Да, между ними не было такой связи, как между Лоа и тем парнем... Кайлом, кажется. Но ведь это и к лучшему. Все, что было — было добровольно, потому что они сами так захотели. И несмотря на то, что девушка его оттолкнула, ангел сейчас стремился отыскать ее, чувствовал, что та нуждается в помощи... и что, кроме него, помочь некому.

В конце концов, Гелий все же пришел к ее комнате, подспудно удивляясь, как это — самое очевидное ведь! — место не пришло ему в голову прежде всего. Будто действительно какое-то наваждение.

Мужчина потер ладонью лоб и собрался уже постучать, но дверь распахнулась раньше.

— Боже... — выдохнул он, напуганный и пораженный. На мгновение ему показалась, что перед ним стоит труп, по неизвестным причинам продолжающий двигаться. Ведь не может у живой глаза темнеть такой пустотой, где не отыщешь никаких чувств... даже боли. Глядя в бледное лицо Тесс, Гелий подумал, что если бы он сейчас затаил дыхание и прислушался, то сумел бы различить биение только одного сердца — своего собственного. Нет, конечно, это было не так, но...

Девушка сделала шаг вперед, словно не видя перед собой преграды в виде Гелия. А он только сейчас заметил в ее руках небольшую сумку.

— Куда это ты? — нахмурился он.

— Ухожу, — голос Терезы прозвучал также мертво, как выглядела она сама.

— Что?.. — Гелий помотал головой, как будто пытаясь таким образом привести мысли в порядок, — Куда? Зачем?

Лицо Тесс вдруг утратило отрешенность, черты болезненно исказились...

— Это вы, такие как ты, во всем виноваты!!! — прорыдала она, и попыталась ударить ангела кулаком в грудь, но тот мягко перехватил ее запястье.

— Т-ш-ш, успокойся, девочка, — прошептал он, прижимая ее к себе. Тесс не сопротивлялась, но словно окаменела, никак не реагируя на нежные поглаживания по волосам и успокаивающие слова. Видя тщетность своих попыток, Гелий с неохотой разжал объятья. Тереза сразу же отстранилась, сделав шаг назад.

— Куда ты уходишь? — твердо повторил мужчина.

— Не знаю... Просто здесь я больше быть не могу, — ответ прозвучал неохотно, даже вымучено. — Попытайся понять, — Тесс наконец подняла на собеседника глаза — уставшие, заплаканные, — У меня не осталось ничего, за что я могла бы еще бороться. Ни-че-го. Я — не вы. Я не могу жить за идею.

Гелий мог бы сейчас поспорить с ней, объяснить, за что в действительности борются и живут ангелы... но не услышала и не поняла бы его Тесс. Точнее, не захотела слышать понимать.

— Не останавливай меня, — прошептала она, — Все равно не сможешь ведь...

Разумеется, он смог бы. Но не видел смысла. А свои желания... давно ведь привык отодвигать на задний план.

— Береги себя, — только и попросил Гелий, на мгновение коснувшись губами ее волос.

Тесс криво усмехнулась в ответ: вряд ли это можно было счесть за обещание. Она подхватила свою сумку, выпавшую в процессе этой беседы из рук, и, не сказав больше ни слова, двинулась прочь.

Растерянный и печальный ангел продолжал стоять у приоткрытой двери окончательно уже опустевшей комнаты...

— — — — —

Я берегу пустоту внутри. Пустоту от привязанностей, обещаний... Пустота — это прежде всего свобода. Ото всех, от боли. От самой себя.

А сейчас я несусь над морем, утопающим (смешно, не правда ли?) в серо-белом тумане, и думаю, что наполнить пустоту соленным влажным ветром — не самая плохая идея...

Что я надеюсь найти там, куда так уверенно лечу стрелой? Дом? Покой? Смерть?.. Не знаю и впервые за всю жизнь не хочу спорить с судьбой и за что-то бороться. Я делаю свой шаг длинной в один полет — а там, будь что будет.

Если старые карты не врут, то я лечу на крошечный островок, забытый людьми и богами. Если же на ветхой бумаге нарисован давно не существующий кусочек суши... вернуться на берег я уже вряд ли смогу.

Так или иначе — новая жизнь. Или забвение. Что бы ни было — все равно лучше, чем то, что есть сейчас.

Исчезло чувство времени. Растворилось в тумане понятие пространства; я вряд ли смогла бы различить сейчас верх и низ, тяготение стало совсем незначительным и не смогло бы подсказать, где море, а где небеса. Мыслей тоже не осталось. Только ощущения — ветра в лицо и неистребимой, глухой боли глубоко внутри. Я пыталась убежать от нее, прекрасно осознавая, что лишь за одной гранью лежит избавление. И то... могла ли я быть уверенной, что смерть — это действительно конец? Повстречав ангелов и того, кто вполне мог быть Богом... Я не знала уже, во что верить. Не хотела верить вообще, успев понять, что вера не спасает — кто бы что ни говорил.

Моим спасением могло быть только одно... Скорость. Лететь быстрее ветра, боли и страшной воли всех богов. Лететь налегке, зная, что терять уже нечего. Кроме жизни, но ее цена так смешна, что даже не считается.

Я неслась в застывшем времени, густом и белесом, как туман вокруг. Время оставалось неподвижно, но прорезая его насквозь, я творила иллюзию его хода. Наверное, это и есть одна из главных тайн существования. Времени не существует. Движемся лишь мы, и стоит застыть, перестать нестись куда-то — замрут стрелки часов, увязнут, может, тикнув разок в удивлении, что их секрет раскрыли. Но людям всегда некогда, они бегут, торопятся, сами укорачивают свой срок... Вот и я. Не желаю оставаться в сейчас, даже если бы оно стало вечным.

Байк подо мной вдруг фыркнул громче обычного. Неужели уже? Я крепче вцепилась в рукояти, в попытке выровнять его ход. Получилось. А надолго ли? Заряд аккумулятора на исходе, а как далеко еще до выбранного мной клочка суши (и существует ли он вообще), я не знала.

Но вот... что это? Я прищурилась, напрягая зрение и силясь разглядеть что-то сквозь пелену тумана. Земля! Улыбка искривила мои губы. Значит, все же буду жить. Да, наивно было решить, что мне позволят уйти так просто. Впрочем, не слишком ли я много беру на себя? Сбежала, не буду мешать исполнению "божьего промысла" — может, и забудут обо мне. Я надеялась на это, в то же время понимая, что делаю что-то неправильное. Наверное... сдаюсь.