К черту! ( том 1)

— Ты все еще хочешь в Анидат?

— Снова нужно что-то от Ризгора?

— Ты ведь хочешь уйти от него?

— Да, — после паузы, — только...

Он усмехнулся и подумал, что перед ним прекрасная возможность вернуть долг тому, кто его заждался. Тому, кто на это напрашивался. А заодно помочь тому, кто этого заслуживал.

Почувствовав приближение демона, Адэр не тратил время на уточняющие вопросы. Обняв девушку, пообещал, что ее пыткам пришел конец и проигнорировав взорвавшуюся вспышку отчаяния и беспокойства, телепортировал ее на главную площадь Анидат.

— Прощай, — он дематериализовался, прежде чем Ру рассыпалась в слезах и благодарностях и прежде, чем к ним подлетели встревоженные легал.

Теперь о ней позаботятся, она дома.

Он мог бы скрыться от гнева Ризгора, отсидеться у родственников, к примеру, или переместиться в одну из точек вселенной, куда демонам вход закрыт. Но ему поднадоело прилежное послушание, дух, бунтующий после исчезновения Виллы, подстегивал к стычке, и самое главное: он не мог подставить Невилла.

Дракон будет биться насмерть, а Ризгор может предоставить такую возможность.

Адэр появился в своем доме одновременно с демоном.

— Где?! Она?! — вскричал хозяин города сотней вплетенных голосов, прижимая черта к стене. Взлохмаченные белые волосы, ртуть, капающая с них на ковролин, указывали на высшую степень негодования, но, — и это невероятно! — на демоне была одежда светлых тонов.

Готовился к свиданию?

Светлые потертые джинсы, белая облегающая тенниска, кроссовки с белыми носами. Ризгор не носил ничего, кроме черного, и современному и удобному предпочитал классику: рубашка, брюки, иногда — бабочка.

Сейчас в его облике черными были только глаза-дыры.

— Где Ру?! — от шипения демона треснули лампочки в доме и у фонаря на улице. — Где она?!

Адэр легко телепортировался из лап грозного демона, установил несколько блоков защиты, чтобы не уступить свои мысли и тело.

— Она в безопасности.

— Где?!

— Первое же твое предположение окажется верным.

Демон нервно сглотнул — удачная имитация человеческих повадок, прищурился недоверчиво, и когда его осенила догадка, глаза вспыхнули пламенем. Жаркие языки охватывали все, что встречалось на пути: деревянная кровать, ковролин, кресло задохнулись от смрадного дыма.

Комната напоминала душевую с бьющим через край кипятком. Языки осмотрелись у порога и после согласия демона переползли в коридор. Их объятия не пропустили ничего в доме.

Только двое мужчин остались нетронутыми.

Они стояли напротив друг друга, всматриваясь, высматривая, запоминая. Черт задержал дыхание, чтобы не задохнуться, час — два у него есть, если придется. Ризгор не дышал вовсе.

— Зачем? — голос демона прозвучал тоскливо. Похоже, очень похоже на человека, но черт не ошибся: это тоже была имитация.

— Ты не догадываешься?

Адэр почувствовал некоторое превосходство: надо же, ответ на ладони, а тот, кто знает обо всем в городе, задает простые вопросы. И ждет, не притворяется, а ждет ответа.

И еще черт почувствовал, как сладостен вкус мести под соусом благородства. Он поквитался с тем, кто отнял у него Летху, кто пальцем не пошевелил ради матери Адэра и Города Забытых Желаний. Кто, скинув с обрыва Виллу, приговорил ее к смерти, а потом требовал немедленного возвращения.

Он сумел сделать больно тому, кто вершил судьбами и не чувствовал боли, легко ее причиняя. Он забрал женщину у того, кто отнял у него Виллу. Они давно были бы вместе, их неудержимо тянуло друг к другу с первой минуты, но сейчас она вне досягаемости, в городе императора.

Адэр ликовал, слышал фанфары триумфа. Пусть временного, пусть иллюзорного, потому что демон не мог любить и желать одну женщину долго. Но этой минуты достаточно, чтобы облегчить грусть прошлого.

Он не так никчемен, как думал Ризгор. Возможно, демон наконец это признает, без особой охоты и после того, как остынет от поражения. Пройдет какое-то время...

— Ты... — демон выдавливал слова, будто учился говорить заново. — ...Вернул ее в Анидат?

— Да.

— За что?

Странная постановка вопроса, но и на него есть ответ.

— Она заслуживает этого. Я нахожу Ру красивой, — гримаса исказила идеальное лицо демона, — остроумной, смелой и восхитительно своевольной.

— Заслуживает? — повторило эхо из голосов.

— Да.

— Ты действительно считаешь, что красивая, остроумная, смелая и восхитительно своевольная женщина заслуживает смерти?! Только потому, что она — моя?!

Ликование Адэра стихло, неосторожный вдох, и едкий дым изъедает легкие. Поперхнулся, встряхнул головой, отгоняя морок, который, безусловно, нагонял демон. Просканировал — чары не обволакивали пылающий дом, явственно ощущалось непонимание, изумление, разочарование... боль утраты?!... но лжи не было.

— Смерти? — голос охрип от дыма, копоти и нахлынувшей неизбежности.

Ризгор закрыл глаза, пламя в доме потухло, дым и смрад выползали через оконные проемы. Кашлял любознательный дракон. Молчание. Долгое. Наконец, Ризгор посмотрел на Адэра. Он снова был спокойно-невозмутим, волосы собраны в хвост, ртуть застыла каплями росы, черная одежда сменила светлую.

— Как думаешь, что сделают святоши-легал и герцогиня с девушкой с темно-фиолетовыми крыльями? И даже если она скажет, что поменяла белоснежные не по своей воле, кто ей поверит, и за кого примут, распахнув ее крылья демона и увидев тавро с моей меткой? Они оставят ее жить? Они отдали ее мне, в качестве откупа, сломав предварительно оба крыла, чтобы не протянула долго. Они уже тогда приговорили ее к смерти. Я вырезал ей крылья легал, чтобы не началось заражение, но она была безнадежна. Легал не могут без крыльев. Я вживил ей крылья со своей меткой, чтобы она жила, даже если это была не та жизнь, о которой она мечтала. Первый раз мне удалось вырвать ее из лап смерти. Ты...

Демон бросил бессмысленный взгляд на дракона с распахнутым от изумления ртом, перевел на Адэра. Лицо черта было бледно, оттенок не серебристый, но такой же светлый, как у приятеля, капельки пота выступили на лбу и висках.

— Ты приговорил ее к смерти второй раз.

Демон почти с сожалением посмотрел на результаты пожара. Пусто. Как и в его замке после исчезновения Ру, хотя там все предметы на месте. Но пустота — малая плата за то, что проделал Адэр.

Дотла. С корнем.

— Я думал, ничего не может удивить меня сильнее твоей ненависти, но тебе удалось, браво, — похвалил равнодушно, оттенки голосов слились в один. — Демоны не оправдываются, тем более, я.

— Да, конечно.

Поднял руку, прервав насмешку, продолжил так же спокойно:

— Я мог сказать тебе все гораздо раньше, но ты так много перенял от людей, что веришь глазам, забывая о прочих возможностях. У тебя есть то, чего нет у меня — сердце, ты можешь чувствовать, — имитация вздоха, — но со мной ты всегда был бездушным чертом.

Шипение Адэра и холодный взгляд Ризгора.

— Твоя мать сама захотела уйти. Мое пребывание рядом ей только мешало. Если бы ты спросил у нее, если бы захотел услышать, мне не пришлось бы сейчас рассказывать очевидное. Она — инкуб, и нравится тебе или нет, счастлива.

Адэр прощупал демона, и с сожалением осознал: он говорит правду.

— А Летха, — Ризгор растягивал слова, лениво блуждая взглядом по Адэру. — Если вы не пересеклись в Городе Забытых Желаний, значит, она этого не захотела. Она жива, с ней не произошло ничего, о чем бы она не мечтала. Она — пария, и нравится тебе или нет, счастлива.

Ком в горле мешал Адэру дышать.

— Пария?! — встряхнул головой. — Моя сестра?!

— Неужели так тяжело? — рассмеялся демон. — Я принял это и отпустил, а ты хватаешься за них и только мешаешь. Они такие, какие есть, прости, если ты представлял их другими. Прости, если я оказался не тем и тебе теперь не за что меня ненавидеть.

Молчание, два колких взгляда вцепились друг в друга. Демоны не просят прощения, тем более у тех, кто им безразличен...

— Ты мог уйти на все четыре стороны и даже больше, учитывая таланты, но ты оставался рядом. Я никогда не заблуждался на тот счет, что тебя удерживает: обида и ненависть. Теперь все дороги открыты. Уходи из моего города, убирайся. К следующим сумеркам чтобы духу твоего здесь не было.

Ризгор исчез, через долю секунды снова материализовался.

— Дракона можешь оставить. — Глаза в глаза. Раскаяние, сожаление в кофейном взгляде и черная пропасть-преграда. — Прощай...

Запнулся, но не произнес вслух того, что позволил прочесть в мыслях. После его ухода Адэр ответил:

— Прощай, отец.

И телепортировался из дома в ночь и город, который не смог принять, и уже не примет...

Глава N 16

Город без сна имел непримечательное название — Ристет, а вот сам по себе оказался удивительным. Зеленая долина лежала у подножья огромного белого замка, задравшего остроносые башенки к небу. Вокруг — аккуратные домики с распахнутыми ставнями, заигрывающие с солнцем сквозь витраж. Опрятные дорожки, пересекаясь, не задыхались от камней и пыли, а мелкие полевые цветы, умывшиеся недавним дождем, красовались перед улыбчивыми горожанами.

Улыбки удивили настолько, что Вилла зачарованно всматривалась в приветливые лица, ища подвох, а прохожие, поприветствовав императора и его спутницу, шли по своим делам, улыбкой отвечая на ее замешательство и величественный кивок императора.

Никто не бежал к нему, сломя голову, вымаливая о минуте, как за герцогиней, редко балующей жителей Анидат вниманием. Никто не просил позволения нижайше высказать просьбу и не гнул спину в ожидании решения, зависящего от переменчивого настроения.

Без раболепствия приветствовали слуги в замке, не изображал показную радость темнокожий канцлер, не строил задумчиво-многозначительное лицо придворный маг, не спешил с немедленными докладами, дабы показать работу, начальник охраны.

Император был властителем, а не хозяином чужой короны, поэтому не нуждался в доказательствах величия. Сдержанно-вежлив, откровенно не тактичен, не подавляющий, но не дающий спуска, иначе пятнадцать городов, которыми управлял, давно бы стерли друг друга в крошку, — он обязательно находил время для Виллы.

Прогулки, долгие разговоры, когда самое главное проскальзывало в пустяках — император шел к ее душе семимильными шагами, словно пытался нагнать те годы, что они не были знакомы. Вернее, годы, что она не знала его, потому что он знал все, обо всех и самым первым.

Чтение мыслей было маленькой толикой его способностей. Ну, действительно, этим талантом обладал едва не каждый демон, а что говорить о том, кому они подчинялись?

И Адэр. И Марбас. И Самаэль. И Аббадон. И Ризгор. И Дон, о котором император не хотел ничего даже слышать.

Он просил Виллу не думать о нем. Когда не вышло, просил не думать о Доне в его присутствии, когда снова не получилось, показал, как укрепить мысленный блок, который она только недавно научилась ставить.

Концентрация, и ничего больше.

Но радость, что урок усвоен, омрачилась осознанием, что ее могли научить много раньше Адэр или Дон, но им было удобней этого не делать.

Жизнь в городе текла размеренней, ленивей, чем в Наб, Анидат или ГЗЖ, несмотря на то, что Вилла очень мало времени проводила в замке. Зачем? Осматривать чужие комнаты? Прислушиваться к недовольному шепоту императрицы? Ловить на себе едкие взгляды новоиспеченного братца?

Уна и Лэйтон не слишком радовались, что незаконнорожденную дочь император разместил в противоположном крыле, но в одном замке с ними. Мачеха во время знакомства скукожилась, как прошлогодний мандарин, а Лэйтон рассыпался в лживых комплиментах.

— Я вижу, твое лицо приглянулось солнцу, — намек на противные веснушки. — Представляю, как ты похорошеешь в Ристет.

Демону ясно, во что она превратится в городе, где нет сумерек, ночи и сна: рыжую, вялую тряпку. Но благодаря заклятью Дуаны, Вилла ответила оченно деликатно, и голос-умница, не подвел, не выдал бурлящего внутри вулкана.

— Благодарю, императорское высочество. Мне действительно повезло. У нас с солнцем уговор: оно прикасается к моему лицу, но не затрагивает других частей тела, таких как... — принюхалась, сморщив носик, — подмышки или стопы?

Взгляд Лэйтона после ее слов и раскатистого смеха императора не обещал ничего приятного, а взгляд Уны был холоден, как у мертвой рыбы и маловероятно, если когда-либо хоть что-то выражал.

Что в ней нашел император?

После того спонтанного "папа", Вилла про себя и вслух называла его согласно титула, а не родства. Отчасти считая, что это не слишком уместно, когда рядом люди, гораздо ближе ему, чем она. Отчасти опасаясь сближения, которое он подгонял. Отчасти из солидарности с той девочкой, которая мечтала, чтобы именно он подарил на день рожденья разорванные мальчишками бусы. Отчасти из-за матери, которая так и не соединилась ни с кем, хотя все еще была хороша.

Их главный разговор, как дочери и отца, пока не состоялся. Иногда Вилле казалось, что не она отдаляет его, боясь получить ответы на нелегкие вопросы, а император. Но разве он мог чего-либо бояться?

Высокий, красивый, подтянутый, властный, вечно молодой и, выходит... вечный.

Да и город, избранный им как резиденция, существенно отличался от тех, в которых была Вилла. Без изгороди, как Наб или Анидат, без закрытых порталов и ограничений, как ГЗЖ, что указывало на доброжелательность ко всем или на уверенность, что нежеланный гость по какой-то причине обойдет стороной.

Она могла полюбить Ристет, стать горожанкой, а не гостьей, тем более что император закрепил синие покои за ней. Она могла полюбить императора, по-настоящему, как единственная дочь любит отца, но несмотря на шкаф, забитый нарядами и смирившихся мачеху и братца, ставила блок не только на мысли, но и чувства.

Семейные ужины тяготили, но она выбирала одно из шикарных платьев, купленных для нее императором, обувала мягкие кожаные туфельки в тон и спускалась в огромную столовую, в которой с легкостью мог поместиться их дом с матерью или два домика, как у Адэра.

Серебряные приборы глаза не пугали — пользовалась ножом и вилкой, с первым блюдом беспроигрышно выручала ложка, а если кто предпочитал разнообразие и посмеиваясь, считал ее недоразвитой, это его проблемы. Хотела бы она посмотреть, как долго сопротивлялись голоду Уна и Лэйтон, попади они в Город Забытых Желаний, прежде чем начать есть руками.

Жареная картошечка Чупа не могла конкурировать с императорскими яствами, но через день пребывания в Ристет, Вилла откровенно по ней скучала. И по кофе, найденному и приготовленному для нее — горьковатому, без сахара, но с любовью.

Две недели, о которых договаривались с императором, прошли, и Вилла подняла тему о возвращении в Анидат. Она погостила, пора и честь знать. Но ему эта тема не понравилась.

— Ты моя дочь, — сказал строго, — я ни к чему тебя не принуждаю, но дай своему старику еще неделю. Три недели за двадцать пять лет — не так много, как думаешь?

Вилла думала, что он отнюдь не старик, по человеческим мерками император выглядел лет на тридцать пять — тридцать, и еще думала, что если хотел видеться чаще, никто его не удерживал. Но он ничем ей, собственно, не обязан. Жена и наследник появились много раньше незаконнорожденной дочери, так что Вилла и ее мать — наверняка, случайность.