— Ра-а-альф, какого хрена?
Молчание в ответ. А перед глазами все та же густая пелена.
— Ральф Дорпат, капрал третьего батальона стрелков князя Белоярова! Кар-рамба, коррида и чьорт побер-ри! Где я?!
Однако командный голосок у меня прорезался на диво. Никогда не подозревал, что имею талант уверенно голосить, внутренне усираясь от страха. Было, отчего испугаться. Лег спать на острове в окружении своих солдат, а оказался хрен знает где, совершенно один. Ни Акинф, ни Буян с Молчуном на мой призыв не откликнулись. Подстилка из камышей испарилась. Камзол с сапогами, револьвер в кобуре, да буянов подарок — вот и все мое имущество. Саблю естественно отцепил перед сном, а дремать в обнимку со штуцером еще не привык. Не настолько еще нас война сблизила.
Мертвый маг и по совместительству мой подселенец, которого я привык за последние двое суток привлекать в случае затруднений, не реагировал. Совсем никак. Я уже научился определять, когда Ральф специально затворяется в своем 'смертнике', устав от моей тупости или навалив мне очередное корытце пищи для невеселых размышлений. И вот опять, когда мне так нужна его помощь!
Ба, да это не проблемы со зрением, это туман. Правда, очень, очень густой. На вытянутой руке пальцев не разглядеть! Активировать магический фонарик в браслете не разучился, но луч света бессильно потонул в мутном царстве.
Туман, конечно, на болоте не редкость, но вот беда, поверхность под ногами была не просто сухой, абсолютно неживой. Ни травинки, ни пылинки, а по фактуре напоминала стиральную доску с кавернами. Если бы создатель этой декорации поинтересовался мои мнением, то сообща назвали бы ее 'застывшая лава'. Даром, что никогда не был ни в жерле вулкана, ни на месте ядерного взрыва. Да и сам туман, насквозь ненатуральный, без вкуса и запаха, влажный по ощущениям на коже и в тоже время совершенно сухой при вдохе. Не туман и не дым, а пелена, обман оптический. Не напрасно на зрение сначала грешил.
Кроме неровностей пола больше ничего более-менее реального вокруг не ощущалось. Совсем непохоже на 'смертник' Ральфа... Мелькнула мыслишка, а не вернулся ли я домой, на Землю, в окрестности родного сибирского города? Вот только поверхность под ногами — совсем не асфальт и не бетон. Огни, звуки и запахи большого города напрочь отсутствовали. На родные пенаты не похоже. Воображение и логика еще дремали по инерции, поэтому никаких других версий, куда я попал, разум не сгенерировал.
Продолжать взывать к Ральфу — бесполезно. Высиживать на месте, ожидая, когда распогодится и туман развеется — глупо и отчего-то тревожно. Взялся пометить место 'попадания'. Не подумайте обо мне плохого, я как приличный домашний кот в незнакомых местах не гажу. Достал из-за голенища нож и старательно нацарапал на застывшем волнами камне крест. Мало ли каким макаром я тут очутился, может вернуться назад к отряду смогу только с этого места. Звук получился противный, но какой-то затухающий. Словно лениво парящие седые клочья гасили звуковую волну.
Крест принял за центр этой необычной локации и, освещая путь фонариком, сделал несколько шагов от него. Затем еще и чуть было не 'пометил' место в том самом смысле. Прямо из клочков тумана перед моими глазами сформировался призрак. Нормальный такой, я бы даже сказал 'классический': череп с пустыми глазницами под капюшоном, свисающие до земной тверди обрывки безразмерного балахона. Бледная копия нечисти протянула ко мне костлявые руки, раззявив редкозубую пасть.
Оправившись от первого шока, чертыхнулся и отмахнулся буяновым подарком, который не успел спрятать в ножны. Призрак беззвучно распался на клочья тумана, смешавшись с окружающей меня белесой мутью. Не успел одолеть одного, как надо мной нависли уже две неприкаянных души. Повеяло холодом или это мурашки от страха? Снова пустил в ход крепкое словцо, два взмаха клинком и наваждение развеяно. Выставив нож, топтался на месте, ежесекундно оглядываясь. Очередной 'гость' не заставил себя ждать. Если первая троица имела сероватый окрас, то у этого превалировал темный, но против доброй стали и этот не устоял.
... Через '-дцать' минут непрерывной пляски с ножом я вспотел, выбился из сил и сбился со счета, скольких страхолюдин смешал с туманом. Зато осознал, что привидения почти как мотыльки летели либо на свет моего фонаря, либо на средоточие магии в браслете. На мою жизнь и здоровье 'тени' вроде бы не покушались. Похоже, эти сущности пытались банально ухватить капельку магической энергии. Именно каплю, поскольку больше физически не могли усвоить. Направленный на призрака поток света разрывал его в клочья еще лучше клинка.
Как только осознал, что потерял нацарапанный на 'стиральной доске' ориентир, отправился, куда глаза глядят, поскольку хуже уже не будет. Бесплотную нечисть игнорировал, разве что самые настырные бесславно гибли под лучом магического фонаря. Через дюжину шагов я, уже привыкший к перемещению по неровностям пола, споткнулся о непонятное. Фонарик высветил вплавленный в пол человеческий скелет.
Ойкнул, подпрыгнул, перекрестился, чуть не пырнув себя самого зажатым в ладони ножом. Давно покойный неизвестный лежал на спине, аккуратно поджав все конечности, кроме правой руки. Дрожащий луч высветил опавшую грудную клетку, разверстый в предсмертном крике рот, затем лучевые кости и фаланги пальцев. Снизошло озарение: положение костей пальцев уж очень напоминало указатель направления!
— О-остров сокровищ! Книжку про пиратов написал когда-то... О-остров сокро-овищ! Роберт Льюис Стивенсо-он!
Напевая пришедший как нельзя кстати на ум мотивчик, на нетвердых ногах я рассекал молочные облака, направляясь в полную неизвестность. Пение пришлось прекратить — послышались какие-то посторонние звуки. Нож перекинул в левую ладонь, а в правую прыгнул револьвер. Справа возникла чья-то тень и это, я готов был поручиться совсем не призрак! Какой-то здоровенный, кривоногий, пахнущий зверем и похоже вооруженный мужик. По крайней мере, щит в его руке сверкал так, что мне за мой браслет стало стыдно. Погасив фонарик, медленно присел и замер. Положив ствол на запястье левой руки прицелился, ожидая, когда сердце уймет свой бешенный бег и ладонь окрепнет. Неразборчиво бормочущий неизвестный, провожаемый дулом револьвера, быстро протопал мимо. Вот ладно, вот и хорошо.
Туман нехотя расступился и я очутился в руинах величественного сооружения, по отношению к которому время проявило всю возможную жестокость. Многогранные резные колонны подпирали темные клубящиеся своды. Огромные осколки намекали, что в древности этих самых подпорок имелось на порядок больше.
Призраки оставили меня в покое, но плечи и затылок явственно ощущали не то постороннее присутствие, не то чьи-то взгляды. А еще не давало покоя мельтешение теней вокруг 'колонного зала дома союзов', как я про себя окрестил новую локацию. Неизвестный не появлялся, то ощущение чужого присутствия меня не покидало. Многие люди чувствуют чужой взгляд, и сейчас я накручивал себя, подозревая за каждым постаментом колонны засаду. Пытаясь прогнать прочь неуверенность, я бродил промеж резных монолитов, меняя траекторию и избегая поворачиваться спиной к пустому пространству, всматривался глазами и зрачком револьверного ствола в красоты броуновского движения клочьев тумана. Пока, наконец, в свете фонарика не увидел следующий указатель — бурую стрелку. Неизвестный художник с усилием обтер свою ладонь, испачканную в краске о гладкую поверхность упавшей колонны. Получилась наглядно, если не думать о происхождении красителя. Уж больно похоже на высохшую кровушку...
Лес колонн, уходящий верхушками в свод из темного облака, остался позади, а я настороженно замер на верхней ступеньке древнего амфитеатра. Круглые террасы ступеней-сидушек внизу переходили в крошечный пятачок сцены. Седые клочки колдовского морока отступили окончательно, позволяя разглядеть детали интерьера в мельчайших подробностях. Хм..., насчет 'древнего' я, похоже, загнул — на полированных поверхностях и орнаменте не заметно ни песчинки, ни пылинки. Растительный, доселе невиданный мной орнамент покрывал боковые части, демонстрируя любопытную технику работы по камню без малейшего следа инструментов. Циклопические блоки-ступени отполированы и подогнаны так, что между ними не вогнать кончика ножа. Я был готов принять миллиметровый стык за микротрещину, если бы в природе встречались идеально ровные расколы, да еще и через равные промежутки.
Возникло непреодолимое ощущение, что мое место там, внизу.
— Вперед, Богдан, подмостки ждут своего героя... — пробормотал под нос, спускаясь. Револьвер, дабы не смешить отсутствующую пока публику, спрятал в кобуру, а нож в ножны за голенищем.
Шло время — здесь его течение отчего-то ощущалось особенно остро, а я не решался ступить на 'игровое поле', нарезанное из шестигранных 'пятнашек'.
Каждую из них украшал легко читаемый символ: меч, золотая монета, плаха, корона, солнце, дерево, башня, чаша, лодка, череп, змея, свиток, сердце... И великое множество разных других, внешне узнаваемых и наполненных бесчисленными слоями смысла, как строка стихотворного шедевра, созданная подлинным мастером слова. Площадь этих плиток едва достаточна, чтобы плотно две ноги поставить, но ступить на ближайшую не спешил. Оттягивал, искренне наслаждаясь моментом. Пожалуй, впервые за все время я почувствовал себя подлинным и безраздельным хозяином своей судьбы. Сладостный миг, растянувшийся до невозможности и пафос, низведенный до абсурда: делай, что хочешь, главное делай!
Я поднял ногу, намереваясь впечатать подошву сапога в шикарную плоскую корону, как шестигранные 'пятнашки' пришли в движение. Границы смешались, символы вспыхнули, истончаясь с космической скоростью, и гексагоны изошли светом. Подошва не встретила ожидаемой поверхности, трепыхнувшееся сердце сжалось от тоски и через вдох взорвалось от адреналина, а я полетел в антрацитово-черный зев бездны.
— Мои поздравления, смертный! — рухнули на меня громкие слова, припечатывая к земле.
На секунду нелогичность событий, вкупе с моей беспомощностью намекнули, что я сейчас дрыхну без задних ног на болотном островке, а окружающий морок есть впечатления тяжелого дня, преобразованные подсознанием в бред. Но нет. Это был не сон. Во сне не ушибаешься до слез из глаз и полной потери ориентации в пространстве. Воплю старых ран вторили ушибы ступней, неприятное ощущение в коленях, животе и кровь из разбитых о булыжник ладоней. К своему великому сожалению, я так и не проснулся.
Оправившийся от потрясений мозг четко зафиксировал смену декораций: ровную площадку с горящим посредине огнем окружали развалины неведомых построек из дикого камня. Позади фрагментов стен клубился все тот же непроницаемый для взгляда туман.
Цементным мешком на плечи навалился такой упадок сил, что отправить бессмертного анонимуса в пеший эротический тур в ответ на его поздравления не вышло. Сжав волю в кулак, тяжело дыша, добрался до отполированного чьими-то седалищами валуна, роль моего поджопника которому подходила идеально. Забрызганные жижей и засохшей ряской полы камзола дружно встали на защиту моего здоровья и комфорта — ретро-прикид радовал меня все больше и больше. Скомандовал фонарику 'выкл.'. Протянул скрюченные пылающие ладошки к костру. Выдохнул.
Костер горел без дров, без подведенных газовых труб и даже магических артефактов не наблюдалось. Пламя не производило ни дыма, ни жара, ни шума, ласкающего ухо всякого цивилизованного человека. Только свет, круг которого служил границей для вездесущего, наполненного неприятным подобием жизни тумана. При ближайшем рассмотрении структура огненного языка распадалась на тысячи слитных упорядоченных искорок. Вглядеться тщательнее не получилось — начинали болеть глаза.
Огонь отгонял молочную пелену на достаточное расстояние, чтобы не слишком переживать за безопасность тыла. Повторный осмотр окружающего пространства не принес ничего нового: утоптанный крупнозернистый грунт площадки, разрозненные дикие камни и иллюстрирующие словосочетание 'седая древность' остатки построек. Приближаться к местным достопримечательностям с целью детального их изучения мне запретила лень. Она же возразила мимолетному желанию взять и осмотреть обнаружившийся неподалеку от костра архаичный полностью металлический щит. Даже следы от ударов тупыми и острыми предметами не разбудили во мне любопытство. Пускай себе стоит у камешка, раз кто-то его туда прислонил.
Центральный элемент этой локации не давал мне покоя. Едва руки перестали гореть от ушибов — не иначе под действием браслета, как 'зачесались' наладить общение с пламенеющей загадкой. С огнем у меня давняя прочная дружба: разжечь в сыром лесу костер из ничего — пожалуйста, подготовить идеальные угли под шашлык — не вопрос, подкинуть пару полешек в баньке — удовольствие. Признаюсь как на духу, я пироман. Надо было мне в сталевары податься. Ничего, на пенсии точно каким-нибудь кочегаром придется поработать, чтобы вопреки трогательной заботе родного государства не протянуть с голодухи ножки. Но это все потом, до пенсии еще дожить надо...
Головой вроде при падении не ушибся, однако странные идеи посещали меня одна за другой. Подбросить в костерок отсутствующего здесь топлива, например. Или сунуть в магическое пламя пальцы — интересно же, что будет! В розетку же совал в юные годы в тщетной надежде подружиться с электричеством... Жизненный опыт продиктовал компромиссное решение — 'прощупать' огонек клинком боевого ножа, подаренного мне Буяном.
Едва осуществил задуманное, как в тумане напротив меня вспыхнул крохотный огонек. Новая напасть оказалась не карликовым монстром-циклопом, а приближающейся человеческой фигурой. Бесшумный шаг-другой и вот передо мной появился очередной глюк из тумана: стоптанные пыльные кирзачи, заляпанные не то кровью, не то машинным маслом брюки старого покроя вроде галифе, грязный небрежно застегнутый на одну пуговку ватник и смешной картуз на голове. Руки в боки, голая грудь вперед, козырек замурзанной кепки на лоб и вся площадь этой странной фигуры излучает мощную волну недовольства в мою сторону. Очень неуютное и стойкое ощущение возникло. Словно этот мужик самолично для великой цели священный 'вечный огонь' запалил, а я, гад такой, собрался на нем сосиски жарить или чего похуже. Лица его я не разглядел. По выходу на свет пришелец затянулся мощной папироской, вполне возможно, что самокрученной 'козьей ножкой'. Огонек на ее конце вспыхнул с новой силой и через мгновение утонул в сизом дыму. Мужик яростно погрозил мне пальцем и внезапно ушел весь в удушливые последствия своей затяжки. Плотное облачко убралось в туман, из которого еще некоторое время мне подмигивал яркий огонек. Неприятное ощущение совершенного святотатства постепенно развеялось и я посмотрел на клинок. На первый взгляд никаких метаморфоз он не претерпел, поэтому отправился к месту постоянной прописки.
Все-таки хорошо, что щит не тронул. Отчего-то возникло убеждение, что присядь я на него или там еще чего учуди, появилась бы дева-валькирия. Не размениваясь на жесты, отоварила бы сразу каким-нибудь клевцом по темечку! Мол, не лапай чужое, не бери пример со сквернавцев.
