Чёртова свадьба! или месть по-ведьмински

— Пожалуй, и то и другое, дядя, — осторожно ответила Ариадна.

— О! Что ж, постараюсь помочь, чем смогу. Слушаю тебя.

Когда хочешь начать сложный разговор, первые слова часто становятся роковыми — от них зависит дальнейшее течение беседы и ее результат. Поэтому, сколь ни обдумывала ведьма, нужные реплики так и не нашла, поэтому решила положиться на интуицию. В конце концов, Степан предрекал ей успех на этом этапе.

Хотя это и не значит, что Ариадна не будет волноваться.

— Дядя, я влюблена, — неожиданно для себя призналась она, потупившись даже. Гордан от неожиданности кхекнул, кашлянул:

— Это меня не удивляет, милая. В твоих жилах течет волшебство, замешанное именно на любви. Уверен, у тебя будет крепкая семья...

— Вряд ли. Он меня — уже не любит.

— Почему ты так думаешь?

— Я совершила несколько ужасных поступков. Я приворожила его, чтобы войти в полную силу. Причем выбрала его не из симпатии, а потому что под руку подвернулся... Я собиралась использовать его, чтобы отомстить своим врагам. Во-вторых, в плену у Лиз находятся две его подруги, их участь ужасна, а я бездействую. Сейчас, когда приворот снят, он понял, какое я чудовище, и наверняка ненавидит меня. Мне больно от этого, и я хочу все исправить, но как?

— Ты хочешь снова добиться его любви? — помолчав, уточнил дядя.

— Да... хотя нет, я просто хочу перестать быть чудовищем.

На этот раз дядя молчал дольше — Ариадна успела удостовериться в своем провале, утешить себя и снова впасть в панику, когда старик, наконец, разомкнул уста:

— Любовь, Ариадна, слепа. Об этом много говорят, но часто не понимают смысла этих слов. Когда ты любишь человека, будь то родственная любовь или чувства между мужчиной и женщиной, его недостатки воспринимаются как нечто неизбежное, что, возможно, выводит из себя, заставляет стыдиться своих чувств, однако не приводит к разрыву. Я знаю, что за чудовище моя Лиз. Мне стыдно за ее поступки, иногда даже я ее боюсь, но не перестаю любить ее.

Сердце Ариадны споткнулось о хрящик в горле и нырнуло в желудок. Ведьма похолодела — неужели все действительно с самого начала пойдет насмарку?

Гордан протянул ладонь, и Ариадна поспешно вложила в нее свои пальцы — они были холодны как лед, а дядина рука — сухая и горячая.

— По сравнению с Лиз ты, племянница, всего лишь невинное дитя, — тепло произнес старик, поглаживая ее пальчики. — Но мне отрадно слышать, что ты хочешь изменить свою жизнь. И я знаю, что от сестры того же уже не дождусь — мои дни подходят к концу.

Тишина вновь опустилась — Гордан жевал губы, вновь пытаясь выстроить мысли в ровный ряд, а Ариадна терпеливо ждала.

— От Лиз я уже этого не дождусь, да, — как-то потеряно покачал головой старик. — Ты моя племянница, Ариадна, я вижу тебя, твое желание исправить все. Но чем я — хозяин без хозяйских прав — могу тебе помочь? У меня здесь нет верных людей, нет здоровья и сил, чтобы помогать на деле, и разум мой бывает затуманен. Чем тебе может быть полезна такая древняя рухлядь как я?

— Только ты и сможешь мне помочь, дядя, — душевно отозвалась Ариадна. — Сейчас — только ты.

Первым в избу, распахнув ногой дверь, вломился командир Марк. Обведя зорким лукавым глазом весь немногочисленный народ, набившийся в общинный дом, он проводил к центральному столу своего спутника и господина — Гордана о'Шеннела и рявкнул:

— Все вон. Кроме тебя и тебя, — два пальца козьими рожками уперлись в Марата и Рыжего.

— Старшой тоже пусть остается, — тихо заметил лорд о'Шеннел, Марк в подтверждение кивнул и упер в указанного третий палец.

— Остаетесь. Остальные — вон, не слышали, что ли?!

Люди спешно покинули спорную территорию, даже не пытаясь отстоять свое право находиться в доме.

Марат ощутимо напрягся — почуял запах дыма, который неизбежно оказывается пожаром — и приготовился атаковать. Рыжий застыл истуканом, словно парализованный: явно узнал Марка, — а старшой по-простому стоял "глаза в пол" и мял мозолистыми пальцами и без того мятые концы кушака.

— Я владетель этих земель, мое имя Гордан о'Шеннел. Представьтесь и вы, юноши.

Соратники переглянулись, Рыжий пожал плечами.

— Мое имя Эрик. Родового имени не имею, мастер-резчик из поселения неподалеку.

— Марат Лесной, — буркнул оборотень. — Лесник.

— Резчик и лесник, — растягивая гласные, повторил лорд. Потом обернулся к Марку и уточнил: — Они?

— Ага, — весело кивнул командир отряда ловчих. — Серый и рыжий. Что, подельники, не узнали? Думали, легко отделались, да?

На лицах обоих — и серого, и рыжего — отразилось одинаковое недоумение пополам с подозрениями этого Марка в психической болезни. Мужчина расхохотался, даже лорд позволил себе легкую улыбку.

— Я думаю, вы знакомы с сущностью, которая управляет телом этого человека, — сжалился над ними лорд Гордан.

— Эрос?! — вскрикнули оба.

— Какого черта? — рыкнул Марат. — Где ты был? Где девочки? Ты нашел Ариадну?

— Столько вопросов, и самый главный — последним, — пожурил оборотня дух.

— Отвечай!

— А ведь родной дядя означенной девицы может подумать, что тебе не настолько интересна ее судьба, — продолжал паясничать тот, — и тю-тю, свадьба!

— Свадьба и так уже тю-тю, идиот, — потерял терпение Марат, выдав лучший из своих оскалов. — Говори, ты нашел ее?

— Она в гостях у тети, — невинно отозвался Эрос. Лорд Гордан справедливо подумал, что без его вмешательства сейчас произойдет свалка и поспешил взять разговор в свои руки.

— Эрос, помолчи. Говорить буду я, — и неожиданно поманил к себе несчастного деревенского мужика, о котором все остальные уже и думать забыли. — Лука, тебя ведь так зовут? Подойди ближе ко мне.

Старшой послушно приблизился на пару шагов.

— У меня для тебя есть ответственное задание. Если справишься, возможно, жизнь в деревнях станет лучше. Не справишься — кто-то из ваших этой ночью может умереть, — веско произнес лорд. — Поэтому слушай внимательно. Ты должен передать всем — всем! — чтобы сегодня после заката ни один человек не появился на улице. Ты меня понял? Никто сегодня не должен выходить из дома. Всю ночь. Понял?

— Да, господин, — прогудел мужик

— Ты свободен. Иди

Старшой, кинув опасливый взгляд на Эроса, обошел его по большой дуге по пути к двери и скрылся.

— Теперь что касается вас. Описываю ситуацию: Ариадна сейчас в замке. Она, конечно, не пленница, но в свободе ограничена, поскольку ее не хочет упускать из виду Лиз, моя сестра. Она ведьма, — признался старик с тяжелым вздохом, словно бы самому себе, — моя сестра. Темная ведьма. Она черпает из смерти и крови силу и тем отодвигает свою смерть, возвращая телу молодость. И сейчас в плену у нее семь человек. Пятеро иномирцев и две ваших подруги. Одна из них, Зоя, находится в смертельной опасности — очень уж хочет Лиззи обладать ее силой, а ее ритуалы не предусматривают дальнейшей жизни.

— Почему вы нам это говорите? Вы ведь всегда покрывали сестру.

— Покрывал, — старик согласно прикрыл веками бесцветные глаза. — Но в племяннице я сейчас вижу больше, чем в сестре. Она может стать человеком, а Лиззи — уже нет.

— Здесь нет подвоха, Марат, — подтвердил Эрос. — Нас обоих прислала Ариадна. Правда, она думала, что мы здесь найдем только... хм... Эрика и еще кое-кого, но и твое присутствие не помешает.

— Чье... нет, погоди, ты что, не ожидал меня здесь застать? И где я должен был быть?

— По мнению Ариадны, на полпути домой.

— С чего бы это?

— Понимаешь, она по принуждению тетки отпустила приворот, оборвала магическую связь между вами, чтобы ты не полез в замок, и тетка Лиз не убила бы тебя.

— Глупая девчонка! — в сердцах рыкнул оборотень. Вот говоришь женщине, говоришь, что любишь, а она потом как выдаст — хоть стой, хоть падай!

— Вот-вот, и я так подумал, — подмигнул ему дух. — Но говорить ничего не стал, ибо моральные терзания возвышают душу. Ну, и заодно Ариадна сама себе мозги на место поставила, перестала изображать из себя великую мстительницу.

— Вы говорили, Зое грозит опасность, — напомнил тем временем Рыжий. — Что мы можем предпринять?

— А ты сделал то, что я просил?..

— Да, но пока никаких вестей...

— Стоп! — прервал Марат бессмысленный для него обмен репликами. — О чем вы говорите?

— Перед тем, как покинуть это тело, — дух указал пальцем на занервничавшего Рыжего, — я оставил ему же маленького вестника. Он должен был отправить его Герасиму, чтобы тот пришел внучку вызволять. Конечно, дед дал обещание не колдовать, но ради Зои и ад, и рай перевернет. Так что ждем мы нехилую магическую поддержку.

— Как долго нам придется ее ждать? — от слова "ждать" у Марата уже дергалось веко и сами собой появлялись волчьи клыки.

К счастью, ничего обезнадеживающего ему не успели ответить. Двери снова распахнулись, и в общинный дом чинной шестеркой ворвались церковники. Как положено — в черных рясах с капюшонами, вышитыми по рукавам обережными молитвами. И сразу же наткнулись на необычный маратов оскал.

Рука каждого медленно потянулась к висящим на поясах мечам, однако неожиданно для всех вмешался не Эрос, и не лорд Гордан, и даже не сам обладатель выдающейся во всех смыслах челюсти.

— Подождите! — кинулся вперед Рыжий, растопырив руки, словно желая братски обнять зараз всех монахов. Один из них от неожиданности отшатнулся, наступил на полу рясы, окончательно запутался в ногах и громко рухнул на спину. Марат хмыкнул, приведя себя в надлежащий человеку вид, остальные также не сдержали усмешек, несмотря на общий накал ситуации.

— Вставай, — мягко приказал единственный бородатый церковник, не отрывая взгляда от опасной компании. Пунцовый от стыда брат Яков тяжело поднялся и снова тихонько пристроился в тылу сотоварищей.

Молчание снова становилось напряженным.

— Это я послал вам письмо, — решился подать голос Рыжий. Эта фраза удивила всех без исключения: Марата, Эроса, владетельного лорда и самих церковников.

— Простите, но мы не получали отсюда никаких писем, — покачал головой отец Константин. — Мой отряд послали разведать обстановку в этом владении, поскольку мы же не так давно стали свидетелями темному ритуалу, что свершился в этих землях.

— Ну, если стали свидетелями, — фыркнул Марат, — то уже точно знаете, что ритуал проводили не мы.

— Мы видели то, что осталось от наших братьев после ритуала, — не смутился церковник и осенил себя крестным знамением. — Это стало тревожным знаком, и мы решили самостоятельно все проверить.

— И никакого письма не получали? — настойчиво переспросил Эрос, поглядывая на побледневшего Рыжего.

— Нет. Возможно, мы выехали раньше, чем прискакал гонец.

— Гонец, Рыжий, — прошипел дух, изменившись в лице. Он полностью обернулся к парню и стал медленно, угрожающе к нему приближаться. — Ну-ка скажи нам всем, куда ты дел моего вестника. И стоит ли нам ждать Герасима, который, пожалуй, один-единственный мог привести нас к цели?

— Мне показалось более разумным просить помощи у тех, кто ближе, — тихо, но уверенно пояснил тот. — Старый менестрель мог быть где угодно, а святая Обитель — в паре дней пути отсюда.

— Герасим уже должен быть рядом, потому что его внучка пропала, идиот! Он ей дорожит больше, чем своей жизнью, и если бы получил весть, через полдня был бы уже тут! Он один из самых сильных колдунов этого мира, что ему расстояния!

Рыжий кусал губы и подавленно молчал.

— И что нам теперь делать?! Для того чтобы расправиться с могущественной ведьмой, у нас нет могущественного колдуна, зато есть горстка церковников — с обычными железками! Твою мать, Рыжий! Ну, кто просил тебя своевольничать?! Я так на тебя надеялся!

Все еще продолжая ругаться, Эрос летящими движениями сплел еще одного голубка — и с силой выпихнул того в окно, мотивировав гонца отборным матом.

Церковники угнетенно скучковались вокруг своего командира. Им было явно не по себе находиться среди тех, кого инквизиторы веками истребляли.

— Господа, — окликнул всех разом лорд Гордан. — По моему скромному мнению, вам всем нужно сесть за стол и спокойно обсудить, кто, куда и для чего приехал. А потом разработать четкий план. Ибо ваш враг — в замке, а вы — все еще здесь.

14. Жизнь — борьба, жизнь — боль, жизнь — б...

Как оказалось, в плену столь же скучно, как и на воле.

Нельзя ходить туда, где что-то происходит, есть, что хочется, и общаться, с кем интересно, тоже запрещено — старые как мир рамки, на которые маленькая танцовщица редко когда обращала внимание.

Сейчас их приходилось соблюдать, и тому немало способствовали крепкая решетка в камере и толстые каменные стены. Конечно, Зоя тут же, только проснувшись в неволе, мастерски испытала на прочность и прутья, и кладку, но тем лишь изрядно повеселила стражу, одобрительно ей похлопавшую за бесплатное представление. Маленькая ведьмочка по привычке потешно раскланялась, но повторять номер "на бис" не стала.

И потекли, поползли один за другим неразличимые серые дни. И третьи сутки ничем не отличались от первых, разве что Леська, наконец-то, начала приходить в себя.

По словам товарищей по несчастью, лицезревших водворение подружек в камеры, девушку принесли чуть позже, в виде побитом и жалком. Ее трагическое молчание, отказ от еды и болезненные стоны настораживали — тот, кто назвался Степаном, предположил, что подруга практически не приходит в сознание и тяжело переносит побои. Зоя попыталась помочь ей волшебством, но, как и в случае с решетками, самонадеянную ведьмочку постигла неудача.

Поскольку общаться узникам не возбранялось, практически сразу выяснилось, что в общей сложности сейчас беду сопереживают семь человек, и из них только Алексию можно назвать нормальным, обычным человеком.

В основном, с ведьмочкой общался Николка — за время недавнего марш-броска он успел зарекомендовать себя надежным и смелым товарищем. Его друзья предпочитали вставлять гроши от случая к случаю, не сближаясь с временной сожительницей. Тем не менее, Зое удалось узнать кое-что и про них.

Дарья оказалась неуемной сквернословицей и ежеутренне поносила всех и вся, мучась характерной тошнотой — благо, каждую жилплощадь оснастили нужными ведрами и даже раз в полтора-два дня их опорожняли. Незадачливую иномирянку было отчасти жалко, но это чувство Дарье удавалось успешно перебивать колкими обидными словами.

Некто Богдан не изволил перемолвиться с "новенькой" даже словом и лишь угрожающе сопел. Он представлялся большим пушистым медведем, клыки которого не уступают по остроте охотничьим ножам.

Степан Игнатович большей частью страдальчески вздыхал, а иногда — мычал или вскрикивал, так можно было определить, находится ли он в реальности, или посещает очередное видение. Между тем, ни одно из них не было произнесено пророчеством, что тоже говорило о многом.

Еще был забавный старичок, дядя Гоша, только он, как и Леська, слег и уже который день не приходил в себя. Старенький совсем, бедолага.

А вот Николка трепался за всех семерых, он же и разболтал, что все здесь — пленники приснопамятной Ариадны, ведьмы-водяницы, и ее сумасшедшей тетки, и участь их — уютненько улечься на во-о-он той вон каменюке, именуемой алтарем, и в мучениях сдохнуть.