Небожитель(общий)

— Зачем тебе это? — спросила я надорвано. — Зачем тебе я?

— Ты мне нужна, — сказал он просто. — Я не могу объяснить.

— Зато я могу, — прошипела я. — Ты просто думаешь, что я что-то знаю о ваших черных делишках, вот и хочешь узнать, что именно! Иначе бы ты со своими людьми квартиры не обыскивал.

— Я ошибся, — сказал он сдержано.

— Зато один из твоих людей не ошибся, — сказала я зло.

— И долго ты мне это будешь вспоминать? — скривился он. — Это же не я тебя ударил. Я сожалею, — он легко провел пальцами по моей щеке. — Я принял меры и такого больше не повториться, — по-деловому уверил он меня, а потом его голос изменился, стал тихим нежным, вкрадчивым: — Он не по тебе ударил, а по мне, — он прижался губами к тому месту, где только что были его пальцы. — Я больше такого не допущу.

Какой же он талантливый! Так врать — это нужно уметь! Душа у меня просто пела, а сердце тянулось к нему, как никогда, но я знала, что именно на это он и рассчитывает, и взяла всю свою волю в кулак и держалась из последних сил.

Я начала потихоньку крутить плечами, что бы высвободится, хотя такому решению воспротивилось все мое существо. Он оторвался от меня, ехидно заметив:

— Как я мог забыть — мы на людях не зажимаемся, — усмехнулся он и взял меня под руку.

Точно, как за соломинку, я ухватилась за его предположение и пошла дальше.

Мне было тяжело опять попасть в русло непринужденности, которое было до этого, но приходилось, и я улыбалась настолько искренне, насколько могла, и с каждым разом это было легче.

— Так ты говоришь, любовные романы? — спросил он меня, открывая дверь книжного магазина. Даже не магазина, а целого супермаркета, поскольку повсюду были неисчисляемые книжные стеллажи. Человеку, который попал сюда впервые, сложно сразу разобраться, а вот заблудится — проще простого.

— Безумно, — усмехнулась я. — Дня прожить не могу!

— Неужели? — спросил он. — И что же в них тебя так привлекает?

— Мужчине этого не понять, — сказала я, деловито свернув в тайный угол с бульварными романами.

— Я все же попробую, — невозмутимо сказал он, достав с полки одну из книг, раскрыл на середине и начал читать: — "Казалось запах их тел смешался и изменился в огне взаимной страсти..." — он глянул на меня глаза, его брови поднялись вверх и он легонько кивнул, словно подтверждая качество, и к моему ужасу продолжил: — "Он был приправлен солью и эта нотка придавала их близости особый вкус. Она жадно прильнула к его шее..."

На этом моменте я не выдержала и выхватила книгу.

— Ей! Так не честно! На самом интересном! — шутливо возмутился он и потянулся за книгой. Мне пришлось отвести руку назад, а потом поворачиваться, потому что он продолжал тянутся за чтивом.

— Прекрати это ребячество, — строго сказала я, как тут оказалась в ловушке, а именно прижатой спиной к книжным стеллажам, а пути к спасению отрезаны его руками, которые он упер по обе стороны от моей головы.

— Ну.. я просто хотел... — лениво прошептал он. — Разделить твои интересы... — он подался ближе. — И должен заметить... — сказал он, все приближаясь губами к моим. — Твои развлечения мне по душе, — и его губы накрыли мои в жадном поцелуе. Он просунул руку между стеллажом и моей спиной и сильным жестом придал поясницу к себе, чем добился, что к нему прижималось все мое тело. Я отдалась этому поцелую полностью, даже встала на цыпочки, тут книга выскользнула из рук и громко упала на пол.

Я встрепенулась, но Кириги это мало волновало, в отличии от сотрудника магазина, который заглянул в наше укромное местечко и прочистил горло, подсказывая, что здесь не место для подобных шалостей. Я покраснела, как помидор, а вот Кириги, отпускал меня медленно и недовольно.

— Позже, так позже, — сказал он, освободив окончательно.

Я дышала тяжело и не знала, как ему теперь посмотреть в глаза. Все таки раньше это было секретом, а теперь... Решится все же пришлось:

— Теперь ты знаешь о моих литературных увлечениях, — сказала я и глянула на него. А у него в это время был вид кота, которому пообещали сметану. — А как на счет твоих?

— Моих? — не понял он.

— Ну да! Твоих увлечений? Что ты читаешь?

Он задумчиво обвел глазами стеллажи.

— Ничего, — сказал он равнодушно, наконец, посмотрев на меня.

— Ничего? — удивилась я. — Быть такого не может! Хоть газеты, но что должен читать!

— Газеты — это первое, что не должен, — улыбнулся он.

— Почему? — спросила я.

— Это идет в разрез с моей жизненной позицией, — пожал плечами он.

— Не понимаю? Ты зарекся не читать или как?

— Не совсем, — он обошел меня и встал за спиной. — Посмотри на эти книги. Как ты думаешь, кто их написал?

— Писатели, — сказала я, не понимая о том, что именно он спрашивает.

— Люди, — поправил он меня.

— Не жирафы же!

— Я о другом. Просто читая книги, написание людьми, я ограничиваю свои возможности, — сказал он.

— Но так как жирафы книг не пишут, приходится обходится тем, что есть, — сказала я подняв роман и прижав к груди.

— Дело не в видовой принадлежности, а в самом принципе. Вот посмотри, — он обвел рукой стеллажи. — Каждый возраст, поколение имеет свою систему убеждений. Эти убеждения навеяло им общество. Например, о том, что земля плоская или круглая...

— То, что Сникерс с лесными орехами существует... — поддакнула я с умным видом.

— И это тоже, — усмехнулся он. — Но это всего лишь предположения, поскольку ты сама не можешь этого проверить, да впрочем, и не пытаешься. Такой мир очень удобен, понятен. Ты живешь в убеждении, что от тебя ничего не зависит. Детство, учеба, работа... все как у всех. Маленький замкнутый круг.

— Это ни для кого не секрет, — сказала я удрученно. — А книги тут при чем?

— При том, что все это тебе навеяно ими, или обществом, которое тебя окружает. Они создали для тебя аксиомы и догмы, через которые ты не можешь переступить, чтобы впустить что-то другое. Мысль это всего лишь электрический заряд, протекающий по клеткам мозга. Но мозг, так же как и мы сами, очень ленив, чтобы прокладывать себе новые пути, впускать новые мысли, идеи... он лучше пойдет по заданной дороге, чем освоит новую. И чем больше ты заглядываешь в реальность других людей — тем больше она влияет на ход твоих мыслей. Чем чаще, ты читаешь вот такие романы, тем меньше у тебя шансов думать по-другому.

— Не читать книги, чтобы были новые идеи? — скривилась я.

— Конечно, — подтвердил он. — Даже не идеи, а возможности. Для меня сейчас открыто намного больше возможностей, чем для тебя. Это самая большая хитрость бытия — не знать о своих возможностях и о возможностях этого мира.

— Стоп! Матрица, перезагрузка! — я закачала головой, пытаясь привести себя в чувство. То, что он рассказывал, никак не складывалось в единую картинку. Мне тяжело сейчас его понять.

— Ладно, попробуем по-другому... Скажи мне, из чего эта книга?

— Из бумаги, — сказала я, посмотрев на него с опаской.

— А как насчет физики?

— Молекул, — нашлась я.

— Атомов, — сказал он. — А что такое атом?

— Какая-то маленькая частичка, — с сомнением начала я. Физику никогда не любила, не учила и не знала.

— Ядро из протонов и нейронов, с окружающим его облаком электронов, похож на солнечную систему в миниатюре. Если это действительно так, то твоя книга в большей части состоит из вакуума, а не из бумаги, — улыбнулся он. — Но общество внушило тебе, что материя — это что-то постоянное, хотя на самом деле это не так. То же самое можно сказать о любом предмете, который тебя окружает. Ты веришь в эти догмы, потому что кто-то авторитетный это тебе однажды сказал, хотя история показывает, что большинство верований — ложны.

— То есть я живу в большом обмане? — подняла я бровь.

— Что-то вроде того. И даже если тебе скажут правду, ты все равно в нее не поверишь, потому что твои мысли-электроны всегда идут по заданному клеточному маршруту, никуда не сворачивая.

— Я думаю, что если бы мне сказали правду, я бы поверила.

— Да что ты! Я — член триады и я говорю тебе, что никогда ничего плохого тебе не сделаю, но ты не веришь мне, потому что в твоем понимании — преступники всегда лгут. Это такая же догма, как и то, что книга материальна.

Он, черт побери, прав!. Я уверенна, что он меня убьет, потому так должен поступить мафиози.

— Ладно, — сказала я, достав книгу с полки и всучив ему в руки. — А как начет его? Он не разу не покидал страну, а описывал самые невероятные преключения!

— Жуль Верн? — спросил он, прочитав название книги. — Исключение, но не абсолютное. Но с другой стороны, свои рассказы он строил на том, что видел в жизни. То, что читал в книгах, газетах. Он сам ничего не придумывал.

— А Леонардо да Винчи? — подняла я бровь. — Вряд ли он мог где-то "почерпнуть" свои идеи.

— Исключения подтверждает правило, — улыбнулся он. — Но абсолютное большинство так не может.

— Я думаю, могут, но у них совсем другие заботы, — поправила я.

— Тебе так удобно думать. Ты снимаешь с себя ответственность за все, что происходит вокруг.

— Так я еще и виновата? — спросила я с возмущением.

— Только в том, как живешь. Ты ходишь на одну и ту же работу, которая не дает тебе реализовываться. Но ты продолжаешь это делать, потому что тебе нужны деньги, а еще из-за утверждения, что как взрослый человек должна работать. Но замкнутый круг не разорвать, ведь ты боишься жить по-другому.

— А ты, значит, живешь по-другому? — скептически сказала я. — Тебе значит, нравится отстреливать головы неугодным и соблазнять девиц?

— Соблазнять девиц? — тихо захихикал он. Действительно захихикал! Это так... выводило из себя, в общем.

— Ну да! Взять хотя бы меня, — сказала я с уверенным видом.

— Ты первая "девица", которую приходится соблазнять.

— А как насчет твоей бывшей? Та, что за малолетку вышла? — поддела я его.

— Там у нас и до соблазнения не доходило. Там просто была вражда, — ответил он.

— Но ты же говорил, что вы друзья!!! — возмутилась я.

— Так было не всегда, — ответил он. — Враждовали, потому что мы как антонимы друг друга. Как Инь и Янь.

— Но с другой стороны... Инь и Янь — это половинки одного целого. Они не разделимы.

— Ты разбираешься в этом?

— У меня есть энциклопедия по Фен-Шую, — сказала я и обвела рукой вокруг: — И я люблю этот магазин.

— Значит, здесь есть хоть что-то полезное.

— Конечно! Я расширяю кругозор. Ведь многие другие люди имеют доступ к информации, которую я кроме как из книг и фильмов получить не могу. А ты говоришь, что это бессмысленно! Вот как мне самой провести раскопки или поставить научный опыт? Никак! В наше время никто не может сказать, я знаю все, что нужно знать!" Смешно! Абсурдно! И даже если, как ты утверждаешь, все это ложь, то как же нам жить в этом обществе? Я журналист в конце-концов и информация — мой хлеб!

— Ладно-ладно, — скривился он. — Может ты и права. Просто маленькая еще... Слишком мало жизненного опыта, поэтому у тебя практически нет другого способа получить эту самую информацию.

— А у тебя, значит, есть? Или может тебе уже девяносто лет? — скептически сказала я.

— Нет, не девяносто, — сказал он каким-то странным голосом, но я не обратила внимание. Может он считает бесцельно прожитые годы.

— Так чем же плохи книги? Я так и не поняла. Если человек здравомыслящий, то он сможет отличить вымысел от правды.

— Но ты все равно пропускаешь это через себя. Оно может повлиять на тебя, если твоему мозгу эта мысль понравится.

— Хорошо! Я читаю любовные романы со школы, но что-то особых любовных приключений за мной не наблюдалось!

— Во-первых, до сих пор. А во-вторых, не приключалось, потому что ты не верила в саму возможность.

— Ну и что! Подсознание — это все равно подсознание. Как по мне, то ты сейчас сам себе перечишь.

— Ладно, давай так. Человеческий мозг каждую секунду получает приблизительно четыреста миллионов бит информации, но воспринимаешь ты только две тысячи. Но это не значит, что остального нет. Если приплести сюда еще и квантовую физику, то получится, что вся материя — это вакуум, и частицами, который не имеет постоянной основы, поскольку эти самые частицы куда-то постоянно исчезают и появляются ниоткуда. Если смотреть с этой точки зрения, но материя не абсолютна и не постоянна. Вопрос в другом: кто ею управляет?

— И кто же? Бог?

— Хорошая попытка, — улыбнулся он. — Но это философия древнего человека, который религией пытался объяснить все, что не понимает, — сказал он и двинулся вдоль стеллажей. Я же словно кролик побежала за ним. Споры я любила и заставлять работать серое вещество тоже.

— Я готова услышать твою версию, — подтолкнула я его.

— Если учитывать, что материя не постоянна, значит сама материя — это всего лишь потенциальная возможность.

— Как это? — его слова опять привели меня в состояния тяжелого клинического ступора.

— Это значит, что это может быть и книга, а может быть и что-то другое. Достаточно всего лишь соответствующего заряда электронов.

— Вода в вино? — спросила я.

— Вот именно, — сказал он. — Поздравляю, ты начинаешь понимать, о чем я. Я объясняю тебе с научной точки зрения только потому, что иначе ты бы просто фыркала на все, что я тебе говорю.

— Хорошо, а как зарядить эти самые электроны? Не будем же открывать портал в эти самые загадочные параллельные миры! Ну.. я имею ввиду, если мы можем менять все, что нас окружает, то... что нам какой-то аппарат для этого нужен или как?

Он засмеялся, и я бы с радостью к нему присоединилась, но слишком сильно занята фантазиями о том, как подключаю к граниту два огромных электрода, и камень превращается в золото.

— Мы уже об этом говорили с тобой, но ты сути не уловила. Мысль — это тоже поток электронов.

— Даже так... — я, кажется, начала понимать, о чем он говорит. — Но если это так, то как же нам вывести это самое "электричество" из тела во вне. И даже если это возможно, как нам создать нужные электроны?!?

— Вывести его на внешнюю сторону довольно просто, — он резко развернулся и притянул меня к себе. — Чувствуешь?

Меня действительно начали бить разряды тока и ими, кажется, накалился воздух вокруг.

— Достаточно стимула и каждый способен на это, — чувственно прошептал он. — В нашем случае — желание настолько сильное, что мы даже можем чувствовать разряды наших мыслей в воздухе.

— А как же на счет управления материей? — слабо прошептала я по инерции, потому что ответ уже секунду, как был для меня не важен.

— Это сложнее, — прошептал он, притянув меня ближе. — В древнем Китае это называлось, — его губы скользнули по щеке к уху. — "Порыв".

— "Порыв"? — слабо прошептала я, просто повторив последнее его слово.

— "Порыв", — подтвердил он и опять начал меня целовать.

Многострадальное произведение из серии женских романов и грохотом упало на пол во второй раз. И теперь покашливание прозвучало действительно грозно. Кириги оторвался от моих губ и сказал: