Проклятье багровых снов

— Возьми игрушку-то свою. Хотела себе оставить, дык, уж чего там...

Никита машинально взял телефон и еще долго стоял, тупо рассматривая совершенно обычную, покрашенную зеленой краской стену.

Глава 10.

Где-то рядом бродит смерть...

Ленивое солнце золотило листья, усыпавшие аллею. Ник неспешно брел домой, пиная все это осеннее великолепие в разные стороны. Листья шуршали и послушно разлетались, обнажая трещины на асфальте — плоды недобросовестной работы коммунальщиков. Тишина давила. Создавалось странное впечатление, словно остановилось время. Даже люди двигались как-то лениво, в основном, сидели на лавочках или отрешенно рассматривали листопад. Никите прохожие казались странными, будто попавшими в другой мир. Или в другой мир попал он сам? В сказочное сонное царство, где время течет медленнее, и только он спешит, не понимая, что торопиться совершенно некуда, нужно остановиться и замереть, растворившись в застывшем осеннем дне. Парень почти сдался, выискивая взглядом скамейку, поверил, что по-другому нельзя, его затянуло сонное царство, но идиллию нарушил звонкий голос. Под ноги сначала кинулся совсем еще мелкий мальчишка, спугнувший чинных голубей, а следом его мать, пытаясь выловить и приструнить. Никита отскочил в сторону, опасаясь, что карапуз и резвая мамочка снесут и очнулся. Появились звуки, молодой человек заметил в толпе несколько куда-то спешащих фигур; резко взлетела стая голубей, спасаясь от пожелавшего "изучить птичек поближе" ребенка; на соседней лавочке кто-то не любовался красотой осени, а примитивно скандалил визгливым голосом. Сонный морок прошел, и остался только теплый осенний день, искры солнца в опавшей листве и легкое сожаление о том, что эта теплота обманчива — лето закончилось и скоро станет совсем холодно.

На душе было муторно, солнышко и прекрасная погода казались какой-то издевкой. Умиротворенно довольные прохожие раздражали. Как они могут улыбаться, любоваться падающими листьями или целоваться на лавочках, если совсем близко притаилось нечто страшное. Нику отчетливо виделось, как от пещеры на берегу реки по городу расползаются черные щупальца зла. С этим злом нужно что-то делать, а Никита не хотел. Он предпочел бы, как и раньше, ничего не знать. По кой черт он поперся в эту клятую пещеру и растревожил дремлющее в ней зло! Теперь придется заниматься этим. Ни забыть, ни изменить уже ничего нельзя. То, что кольцо следует уничтожить — это понятно. Вопрос: кто это кольцо охраняет? Да, еще и Катя ведь обязательно потащится следом, и ни за что не отстанет. Если с присутствием Гошки Никита смириться мог, то вот от Катёнка следовало как-нибудь избавиться. Вот сейчас бы все бросить и прогуляться до пещеры пока ни Катя, ни Гоша об этих планах не догадываются. А что? Тогда друзья точно не пострадают, зачем их с собой брать, если можно все в одиночку разведать? Если в пещере ничего страшного нет, значит, Ник и один справится, а если есть... то хоть втроем иди, хоть вдесятером итог все равно будет не утешительным.

Эта новая мысль настолько захватила молодого человека, что он ускорил шаг, направляясь в сторону собора. "Очень все удачно складывается, и рисковать друзьями не придется и есть возможность поставить точку в этой неприятной истории прямо сейчас. А Катёнок и Игорь пусть себе изучают верования булгар, краеведение, сплетни и считают, что заняты нужным делом". Сам Никита вдруг отчетливо понял, что рыться в городских легендах бессмысленно — это, скорее всего, ничего даст. Нужно просто действовать. Либо снимать во сне с Тенгира кольцо, но это вряд ли получится, эльчи слишком активно сопротивляется. Либо срочно искать артефакт в нашем времени, если повезет, со всеми неприятностями удастся справиться. А может, права Катина бабушка, и в пещере всего лишь неохраняемый схрон, тогда остается просто забрать оттуда и уничтожить клятое кольцо.

Только у самого спуска к реке парень одумался и резко затормозил. Так просто осуществить задуманное не выйдет. Никита вспомнил, что плита, на которую он пролил кровь, торчала из-под земли у одной из стен пещеры, выходя на поверхность лишь углом. Просто сходить в пещеру и посмотреть что там, бессмысленно, нужно сначала откапывать, а потом двигать плиту. Как это сделать в одиночку и без подручных средств, Ник не представлял. "Кок согар", — пробормотал парень ставшее привычным ругательство и развернулся назад в сторону дома. Настроение испортилось окончательно. Свежий осенний воздух стал вязким и тяжелым, казалось, что липкое зло из пещеры обволакивает. Будто черное щупальце уже обвило за шею и душит, одно усилие и все... хруст шейных позвонков и Ника больше нет. Эта мысль совсем не понравилась, и парень ускорил шаг, стараясь убраться как можно дальше от собора. На ворона, пристально следящего с корявого старого дерева, молодой человек не обратил внимания. Эта птица, если и не преследовала, то постоянно мерещилась то тут, то там. Никита даже успел привыкнуть к присутствию красноглазой твари. Удушливая волна неприятного предчувствия мешала нормально дышать и заставляла идти быстрее, руки стали влажными, а сердце бешено колотилось.

Ник вывернул от собора к скверу и уселся на ближайшую лавочку, пытаясь выровнять дыхание. Он не любил такое состояние — неясная тревога, перерастающая в панику. Кажется, что обязательно случится что-то плохое или, быть может, уже случилось с кем-то близким. "Катя!" — Ник едва не выкрикнул вслух это имя. Вскочил и кинулся домой. Быстрый шаг, как ни странно, успокоил, дыхание выровнялось, и молодой человек начал соображать более или менее связно. Вряд ли с Катёнком могло произойти что-то страшное, с того времени, как полтора часа назад они расстались. Она пошла к своему краеведу днем и, маловероятно, что нарвалась на неприятности. Да и последние события показали, что девушка может постоять за себя, пожалуй, даже лучше, чем они с Гошкой вместе взятые. Никита взял себя в руки, загнав раздражающую тревогу поглубже, и забегать в гости к девушке не стал, поднявшись сразу к себе. Беспокойство не исчезло, но стало не таким острым, оставив только неясное предчувствие грядущей беды.

Съемная квартира, ставшая за три года родной, встретила теплом и каким-то, совершенно, домашним уютом. Лучи робкого осеннего солнышка пробивались сквозь запылившиеся за лето стекла, путались в шторах, рассыпались по паласу яркими пятнами. На одном таком солнечном островке, жмуря желтые глаза, нежился кот — черный хвост распушен, а более светлое, выставленное кверху пузо, так и хочется почесать. Густая шерсть местами скаталась. От кота веяло ленью и благодушием. Посмотришь на такого, и становится понятно, что у квартиры наконец-то появился истинный хозяин.

Никита подумал, что кошки — таинственные и волшебные существа. Вот стоит завестись в доме такому пушистому дармоеду, как жилье становится теплее и душевнее. Недаром же домовых духов-хранителей часто представляли в кошачьем облике. Сразу вспомнилась новая знакомая, находившаяся с этим духом в очень близких отношениях, и душа снова заныла, как больной зуб, от нехорошего предчувствия. Что же там, в этой треклятой пещере, если даже нечисть говорить о ней боится? Ник тяжело вздохнул и, чтобы хоть немного отвлечься, решил поговорить с котом, который следил за ним напряженным, почти человеческим, взглядом.

— Эх, котяра, хорошо тебе, лохматому, Одна забота: пожрать да поспать, — сказал парень, стараясь не обращать внимания на странное выражение кошачьей морды.

— А чего хорошего-то?

Никита озадаченно помотал головой, посмотрел по сторонам и с удивлением уставился на Пусю. Звук доносился явно из приоткрытой кошачьей пасти.

— Блин, я что, действительно, с ума сошел?

— Было бы с чего сходить-то, — отвернув морду, буркнул кот.

— Ну, ничего себе! — Парень понял, что окончательно утратил чувство реальности. — Мало того, что ты, кошак, разговариваешь, так еще и хамишь!

Зверь как-то странно сгорбился, жалобно мяукнул, засопел носом и вдруг истерично завопил:

— Никитушка, братец, прости мяу, грешного, Христом-богом, прошу!!! Не из-за блудливости и неблагодарности, а токмо по причине зловредной кошачьей натуры, я на сие непотребство пошел! — Кот, утробно взмякнув, бросился Нику в ноги и, вцепившись когтями в штанину, начал тыкаться мордой в старую тапку.

— Эй, эй, ты чего?! — совершенно ошарашенный парень, дрыгая ногой, попытался скинуть сумасшедшее животное, но зверь держался крепко и отцепляться не хотел. — Да отстань ты, придурочный! Пуся, прекрати сейчас же! У тебя, что, какая-то странная форма бешенства?

Кот, наконец, оставил ногу в покое, отполз от Ника и, не поднимая на него морды, буркнул:

— Неау, здоровые мы. Просто, курицу, вами в белом ящике припасенную, пообожрали маленько. Я не хотел, честно-честно. Да чтобы яу!.. Да на такой грех! Это воришка этот, хвостатый... яу справиться не мог!

В бессвязных выкриках кота снова зазвучали истеричные нотки, и Никита, замахав рукам, успокаивающе заговорил:

— Ладно, ладно, ну, что ты так расстраиваешься, Пуся? Раз уж говорить начал, так толком расскажи, а не устраивай тут спектакль.

— Дык, что тут рассказывать-то? — Кот тяжело вздохнул, шмыгнул и вытер нос лапой. — Курицу украл и обгрыз малость, но, чесслово, не хотел. Тело вот это кошачье принудило, но я его приструнил, теперь уж все, я сам по себе. Да, и не называй меня Пусей.

— Почему, не называть-то? — Ник, ничего не понял из объяснений кота и к резкой смене темы разговора оказался не готов. Он старался не думать о том, что все происходящее слишком уж похоже на банальное сумасшествие.

— Потому что меня Сеня зовут, а Пуся вообще кличка позорная. Мы же знакомы с тобой, только меня теперь не узнать.

Тут в голове Никиты что-то щелкнуло, и все встало на свои места. Уж больно кот по плаксивому поведению и унывным завыванием напоминал одного неожиданно пропавшего призрака.

— Так ты тот бедолага-семинарист, который из-за несданного экзамена привидением стал? — парень облегченно вздохнул: все-таки приятно сознавать, что ты не сошел с ума, просто мир вокруг тебя такой ненормальный. — Ну, ты приятель даешь! Слушай, так ты теперь, в натуре, хвостатый! — Заржал Ник.

— Да, вот влез в тело кота, а теперь вылезти не могу. А ты зря смеешься, я, между прочим, за тобой увязался, потому что почуял неладное. И хорошо, что увязался, а то сожрал бы тебя тот гнилой собачий труп.

— Так это ты был? — Никита сглотнул, на минуту он снова вернулся в ту страшную ночь. Даже запах гнили почувствовал, а воображение услужливо нарисовало в памяти плешивую собачью шкуру. Так вот значит, что произошло во дворе университета. Получается, что мелькнувшие перед глазами зеленые огоньки, это Сенины глаза, а не предобморочный глюк. — Вот спасибо, брат. — Благодарно выдохнул парень — Ты, прямо, герой, вон и ворона шуганул. Только скажи, как тебе удалось? Собака-то мало того была дохлая, так еще и крупнее тебя раз в десять.

— Мрряу! Скажешь тоже! Причем тут размеры? Это ж тупое умертвие, да еще и песье! Куда ему супротив призрака! Ни души, ни разума, мозги те все сгнили. Тьфу, гадость какая!— попытка кота сплюнуть, смотрелась уморительно и странно. — Да и моя там территория, эта тварь как поняла, что в чужие владения заперлась, так сразу скисла и упокоилась.

Хлопнула входная дверь, и из прихожей раздался гошкин голос:

— Ник, ты уже дома? Пожрать не хочешь, а то я вот оголодал совсем. Всю дорогу о запеченной курице мечтал.

Было слышно, как Игорь протопал на кухню, и тут же раздался его возмущенный вопль:

— А-а-а! Зараза! Я сейчас пришибу этого гаденыша!

Сеня вздрогнул, вытаращил и без того большие, желтые глазищи и метнулся под диван. Упитанное кошачье тело не желало пропихиваться в узкую щель, судорожно дергало лапами, оставляя на полу глубокие царапины от когтей. Наконец коту удалось протолкнуть толстый, пушистый зад, а за ним втянулся дрожащий хвост.

Разъяренный Гошка влетел в комнату, озираясь по сторонам.

— Где этот мерзавец?!

— Погоди, Гоша, ну что ты так разорался? Подумаешь, курица!

— Как это, "подумаешь"?! Да я о ней всю дорогу мечтал, а мерзкий кот вытащил вкуснятину из холодильника и почти половину сожрал, а остальное по полу извозил!

— Ну, не всю же он ее съел. Да и, вообще, это не кот.

— А кто? Ты?

— Да нет, вытащил кот, но он не кот.

— Что-то я не догоняю: кот — не кот? Ник, ты перегрелся или съел чего-нибудь?

— Ну... не совсем кот. Помнишь, я рассказывал о призраке семинариста Сени, с которым разговаривал в универе? Так вот, этот призрак вселился в тело университетского кота и пошел за мной. Он спас меня, прогнав умертвие собаки, а потом залез к нам на балкон.

— Ты че, серьезно? — Гоша как-то странно посмотрел на Ника. — И кто тебе это рассказал? Кот, что ли?

— Ну, да. А кто же? — Никита начал раздражаться. Вот, делать ему больше нечего, как убеждать этого упертого в своей вменяемости. — Ты, что, не веришь мне?

— Ага, ага. Конечно, верю. Как можно не верить в говорящего кота? — Весь вид друга выражал сочувствие и понимание. — Давай, я сейчас позвоню, приедет добрый дядя доктор и он тоже тебе поверит.

— Значит, я сумасшедший?! — парень окончательно разозлился. Значит, мои сны — это нормально, то, что в зеркале вместо меня отражается какая-то харя — это нормально, то, что за мной гоняется труп собаки — тоже нормально, а говорящий кот — признак сумасшествия! Сейчас, подожди, я тебе покажу, кто из нас придурок.

Никита заглянул под диван и позвал:

— Сеня, вылезай, давай! Не бойся ты, ничего тебе Гошка не сделает, он добрый, только ругачий, особенно, когда голодный.

Под диваном завозилось, заскреблось и замолкло.

— Гош, он тебя боится, позови его сам, успокой, что ли?

Игорь, с сомнением посмотрев на Никиту, встал на четвереньки и, заглянув в темную щель, произнес:

— Кис-кис. Выходи уж, я больше не сержусь.

Из темноты блеснули зеленые огоньки глаз, раздался придушенный мяв, но ничего живого, тем более, говорящего не вылезло. Гошка снизу вверх насмешливо посмотрел на друга. Ник, подумав, что эти двое друг друга стоят, тоже плюхнулся на пол и уже сердито заорал:

— Слышь, Семион, хватит дурака валять, а то этот фома неверующий хочет меня в дурку сдать! Вылезай сейчас же!

Из под дива раздалось пыхтение, сопение и жалобный сенин голос:

— Не вылезу. Не могу.

— Что значит, не могу!— совершенно потерял терпение Никита.

— Это значит, что я застрял.

— Ну, ни фига себе, — ошарашено пробормотал Гоша. — С вами, ребята, не соскучишься. Стивен Кинг отдыхает.

Друзья, пыхтя и чертыхаясь, подняли диван, оказавшийся на удивление тяжелым и неудобным, и освободили несчастную жертву кошачьего обжорства. Пыльный, в паутине и каком-то мусоре Сеня имел вид столь жалкий, что ругать его Гоша не стал, но потребовал подробного и связного рассказа о том, как семинарист дошел до такой жизни.

Катя пришла к самому концу рассказа и доеденной курице. От наполовину обглоданной куриной ножки девушка с опаской отказалась и ее довольно урча слопал Сенька. А вот рассказ пришлось повторять и коту про свою тяжелую жизнь, и Нику про встречу с кикиморой.