— Кто? — только и смог произнести ошеломленный Рикс.
— Да Император же, — терпеливо, как для бестолкового ребенка, пояснил антарец.
Сайрем хрипло рассмеялся.
— Безусловно, Маслобойка. На все остальное — запросто, но только не на это. Дело, в общем-то, за малым — тебе нужно получить Звезду.
Крикс в несколько больших глотков допил отвар, который приготовил ему Пчелоед, но в сей раз даже не ощутил его горького, противно вяжущего вкуса. Конечно, Мэлтин говорил полную дичь, но рядом с этой околесицей все его размышления по поводу несправедливости судьбы разом поблекли и скукожились, и даже более того — стали казаться чуть ли не постыдными.
Может, единственное, о чем в самом деле стоило жалеть — это о том, что Звезды никогда не получал кто-нибудь вроде Маслобойки.
— Ну, я-то ладно, а вот Рику стоило бы дать Звезду. За то, что он ухлопал Бешеного принца, — совершенно не смущаясь смехом Сайрема, заметил Мэлтин. И потер заросшую щетиной шею.
Лар, устроившийся на углу стола, при этих словах довольно сильно вздрогнул.
Крикс с трудом сдержался, чтобы не покачать головой. Казалось бы, в Каларии нельзя не повзрослеть (точнее было бы сказать — не огрубеть), а между тем Линар уже который месяц здесь — но все равно ведет себя, словно ребенок. Утром, когда Пчелоед заговорил о том, как энониец бредил прошлой ночью, Крикс помимо воли ощутил себя ужасно тонкокожим и неприспособленным к войне. Но рядом с Ларом трудно было не почувствовать себя привычным ко всему на свете ветераном.
Перебив эти несвоевременные размышления, за спиной Рикса гулко хлопнула входная дверь.
— Вернулся, значит! — констатировала Ласка, сразу же заметив вновь прибывших. Крикс не удержался от соблазна и посмотрел на вошедшую девушку через плечо. Последние два дня еды у них было достаточно, и щеки Ласки уже не казались такими впалыми, как раньше. Она разрумянилась от ветра, темные волосы выбивались из короткой тугой косы, глаза сверкали. — Где тебя носило, а?
Крикс заставил себя отвернуться, потому что сидеть с вывернутой шеей было неудобно и довольно глупо. Он довольно быстро сбился бы со счета, если бы надумал выяснять, как часто за последние недели ему приходило в голову, что разведчица очень красива. Каждый раз, когда он думал об этом в присутствии Ласки, он смущался так, словно она могла каким-то образом подслушать эти мысли. А уж если вслед за этим ему вспоминался разговор, случившийся несколько месяцев назад на ночном привале — то впору было выходить на улицу и тереть пылающее лицо снегом.
Когда на него внезапно навалилась целая гора забот, которые раньше касались только Астера, Крикс убедился в том, что Ласка — самая надежная союзница и самый лучший друг, какого только можно пожелать. Он доверял ей даже больше, чем Мэлтину или Сайму с Пчелоедом. Может, именно поэтому мелькавшие время от времени мысли о том, какая у нее пружинистая гибкая походка, или как красиво обрисованы тонкие губы, всякий раз казались ему неуместными и чуть ли не кощунственными, предающими их дружбу.
Но при всем при том он ничего не мог с собой поделать.
— Я ходил к ратуше. Хотел увидеть сэра Ирема, — ответил он.
— И как?..
— Мы встретились, когда он выходил из магистрата. Но он не пожелал со мной говорить.
Крикс сам удивился тому, как ровно звучит его голос. Тот, кто слышал бы его со стороны, наверняка решил бы, что речь идет о чем-то несущественном. Но Ласка знала его слишком хорошо, чтобы пойматься на такую удочку.
— Понятно, — коротко ответила она. И Крикс прочел в ее глазах невысказанное — "Сочувствую".
— Язь, Мэлтин, у вас тут еще осталось что-нибудь пожрать? — осведомилась девушка, резко меняя тему. А когда Мэлтин, кряхтя, стал вылезать из-за стола, чтобы достать из подпола какие-то продукты, незаметно улыбнулась Криксу, словно говоря — "Не раскисай".
Южанин слегка кивнул в ответ. Он и не собирался.
— Кажется, мне уже пора идти, — промямлил Лар.
Крикс удивленно обернулся.
— Что, уже?
Он успел начисто забыть, что чуть не выставил Линара вон, когда эсвирт только пришел сюда.
— Да... я кое-что вспомнил. В общем, мне действительно пора. Сэр Ирем будет очень недоволен, если вдруг вернется раньше, чем планировал, и не найдет меня.
Последний аргумент звучал довольно убедительно, но Криксу показалось, что Линар даже не думает о том, что говорит. Вид у эсвирта был такой, как будто бы он собирался с духом, чтобы снова сунуться за Риксом в гущу боя. Это настораживало.
— Может, тебя проводить?.. — осведомился Крикс на всякий случай.
Лар удивленно посмотрел на собеседника и замотал обросшей головой, как мокрая собака.
— Нет, ты что! Я сам дойду.
"Ты бы еще сказал — "Я же не маленький!"" — подумал энониец, едва удержавшись от улыбки. Ему доводилось видеть первогодков в Академии, которые выглядели солиднее Линара. И уж точно куда лучше могли бы за себя постоять.
— ...Что вы хотели сообщить мне, монсеньор? — спросил Дарнторн, не без труда догнав мессера коадъютора, успевшего пройти почти пол-улицы от магистрата. Когда Ирем бывал занят важным делом или увлечен какой-то мыслью, он обыкновенно ходил так, что за ним приходилось почти бегать.
Голос Дарнторна дрогнул в конце фразы. Льюберт кожей чувствовал, что продолжавший стоять на ступеньках ратуши Пастух смотрит им вслед. Единственное, что сейчас имело значение — это то, успел ли Рикс рассказать мессеру Ирему свою историю. Если судить по бесстрастному виду рыцаря, пока что не успел. Но с лордом Иремом никогда нельзя сказать наверняка, о чем он знает, а о чем — не знает.
Ирем с невольным интересом покосился на Дарнторна. В последние месяцы Дарнторн и так-то выглядел нерадостным, а сейчас вид у парня был такой, словно он ожидал, что ему зачитают смертный приговор. Пару секунд поломав голову над тем, с чем это связано, но так ни до чего и не додумавшись, рыцарь ответил на вопрос:
— Известия для вас самые радостные, мейер Дарнторн. Нагорийское посольство сообщило, что лорд Бейнор жив и в настоящую минуту находится под Оршей вместе с остальными пленными. Наши предположения о гибели вашего дяди были преждевременными. Он не только жив, но даже, судя по всему, не ранен, — Ирему пришлось сделать над собой усилие, чтобы последняя фраза прозвучала без сарказма. Разумеется, бывало, что какой-то человек сдавался в плен из-за того, что был обезоружен, или выбит из седла, или, в конце концов, придавлен собственной убитой лошадью. Бывало всякое. Но в случае Бейнора Дарнторна так и казалось, что он сдался в плен намеренно, чтобы избавить самого себя от всех опасностей войны. Другое дело, что его племянник был ни в чем не виноват, и точно не заслуживал того, чтобы переложить на него всю ответственность за дядю. Поэтому Ирем удержался от вертевшихся на языке нелестных комментариев, закончив свою речь тем же спокойным, полуофициальным тоном:
— Послы дан-Хавернейма заверяют нас, что и Дарнторн, и остальные наши рыцари ни в чем не терпят недостатка. Мы еще не обсуждали вопрос о выкупе или обмене плеными, но, думаю, вы скоро сможете увидеть своего дядю. Поздравляю.
Рыцарь даже на секунду растянул губы в улыбке. Вид у Льюберта Дарнторна был таким, что его хотелось как-то подбодрить. Хотя, сказать по правде, Ирем предпочел бы, чтобы Бейнор Аракс Дарнторн удавился бы в плену на собственном ремне и раз и навсегда избавил коадъютора от хлопот, связанных с его персоной.
Лицо Льюберта Дарнторна прояснилось.
— Спасибо, монсеньор.
— Это еще не все, — заметил Ирем. — Лейхард Корван, взявший под свое покровительство жену Эзара и двух его сыновей, тоже отправил к нам послов. Он хочет объявить старшего сына Бешеного принца главным претендентом на престол, и собрать под свои знамена всех, кто не доволен Хавенреймами. Брат Бешеного принца — слабоумный, но если он унаследует престол Кайшера, то им станут управлять советники его отца. Четырехлетний принц Эзар Второй удобнее для тех, кто сейчас жаждет передела власти. Может быть, они об этом еще пожалеют — если принц окажется таким же полоумным выродком, как и его отец. Но это уже не наша забота. По большому счету, мне даже плевать, кто победит в этой войне — Корвальх с его сторонниками или Хавенрейм. Самое главное, что у дан-Хавенрейма теперь в прямом смысле земля горит под ногами. Вам должно быть лестно сознавать, что это — до известной степени — ваша заслуга. Я уверен, что теперь, когда вы можете снять траур, любой из имперских рыцарей сочтет за честь принять у вас обет.
Льюберт сглотнул. Ему ярко, во всех красках и подробностях, представилось, как прямо накануне его Посвящения — или, что еще хуже, сразу же после него — правда о Пастухе все-таки выплывает на свет. Он станет первым в роду Дарнторнов, с кого сорвали рыцарские шпоры. О таком позоре помнят даже спустя три-четыре поколения.
— Я... монсеньор, я лучше подождал бы до обмена пленными.
— Вы меня удивляете, Дарнторн, — хмыкнул сэр Ирем. — Говоря по правде, я впервые вижу юношу, который хочет не ускорить, а отсрочить собственное Посвящение. С чем это связано? Вы так заботитесь о том, чтобы ваш дядюшка мог лично стать свидетелем этого торжественного события?..
— Да, мессер Ирем, — быстро подтвердил Дарнторн.
В голове у Льюса было пусто, словно в винной лавке после годовщины коронации. Пожалуй, если бы сэр Ирем сам не предложил ему удобный повод, он бы ни за что не смог придумать ни одно хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.
— Ну что ж, это вполне... естественно, — заметил рыцарь. Нервы Льюберта, и без того натянутые до предела, отозвались на эту вечную двусмысленность высказываний коадъютора тревожным звоном. Ирем же невозмутимо продолжал — Может быть, вы и правы. Торопиться некуда. Мир будет заключен, самое ранее, в конце зимы, так что вы в любом случае вернетесь в столицу уже рыцарем.
— "Мир"?.. — вырвалось одновременно у Дарнторна и сопровождающего Ирема Финн-Флаэна.
— Вы думаете, что война скоро закончится? — первым спросил сэр Альверин. Дарнторн даже немного удивился. С чего Альверину-то желать конца войны? Если судить по его репутации, он должен был любить ее больше всего на свете.
Впрочем, мгновение спустя Льюберт припомнил, что в столице младшего Финн-Флаэна ждала невеста. Судя по взволнованному выражению на лице Альверина, предстоящий брак был не из тех, которые знатные семьи заключают, не спросясь своих наследников. Наверное, он в самом деле рвался побыстрее оказаться рядом с этой девушкой.
"Мне бы его проблемы" — мрачно подумал Дарнторн.
В ответ на вопрос мессера Альверина Ирем выразительно пожал плечами.
— Нагорийские послы уже сегодня намекают на возможность мира. Но, если мы так и не возьмем Тронхейм, можно считать, что вся кампания провалена. Да, разумеется, мы сохраним Сокату и Берберис и оставим за собой весь Правый берег. Но вы сами понимаете, что истинный хозяин этой территории — тот, в чьих руках Тронхейм. Отсюда нагорийцы смогут совершать свои набеги столько, сколько захотят. А потом, рано или поздно, они соберутся с силами и снова выбьют нас на левый берег Инны. В Зимнем городе все это тоже понимают. Они будут защищаться до последнего.
— У них кончается провизия, — напомнил Альверин. Не столько возражая, сколько сообщая очевидный факт.
Сейчас они беседовали так, как будто Дарнторна здесь вовсе не было. Во всяком случае, ни коадъютор, ни Финн-Флаэн даже не смотрели в его сторону. Льюберт со странным удивлением почувствовал, что это его задевает. Хотя, казалось бы, ему сейчас должно было быть не до таких мелочей.
— Это не аргумент, — возразил Альверину коадъютор, мрачновато улыбаясь — Вы, конечно, слышали про оборону Западного форта?..
— Да, мессер. Если не ошибаюсь, ее возглавляли вы?
— Формально — нет. Но не об этом речь. После того, как у нас начала "заканчиваться провизия", мы продержались еще восемь месяцев, а потом к форту подошли имперские войска. Здесь будет то же самое. Как только зима кончится, и горы перестанут быть непроходимыми, дан-Хавенрейм пошлет на помощь Тровену свои войска и корабли.
— Но вы же сами говорите, что он хочет мира, — вклинился Дарнторн, не утерпев.
Сэр Ирем усмехнулся.
— Разумеется, он хочет мира. Но такого мира, при котором мы останемся формальными хозяевами Такии, а нагорийцы сохранят за собой Тровен. А вот мир, после которого равнинный Айришер, по сути, перейдет под власть Империи, ему совсем не нужен. На такое Хавенрейм не согласится даже при учете мятежа в Сэйхеме. Разумеется, если мы не захватим Тровен сами. Так что, полагаю, нам придется начать подготовку к штурму.
Лицо Альверина вытянулось.
— Но об этом уже много говорили, когда мы только подошли к Тронхейму — помните, мессер?.. И большинство наших военачальников сошлись на том, что штурмовать такую крепость — настоящее безумие. У нас нет шансов. Время года — самое неподходящее для штурма. Осадных машин у нас немного. И потом, сам Зимний город еще никогда никто не брал. Не факт, что его вообще возможно взять.
— "Не брал" и "невозможно взять" — далеко не одно и то же, мессер Альверин. Я слышал, будто Наорикс Воитель часто повторял своим военачальникам, что неприступных крепостей не существует. В этом отношении я склонен ему верить. Наорикс, в конце концов, не проиграл ни одного сражения, — ответил коадъютор тем насмешливо-мягким тоном, который так страшно раздражал его противников в Совете. Дарнторн вдруг подумал, что в подобные минуты Ирем делался похожим на зевающего леопарда. То же ощущение ленивой, но от этого не менее опасной силы. — Сейчас мы осмотрим Зимний город еще раз. А вечером соберем наших лордов и объявим им о подготовке к штурму.
Они как раз подошли к большой восьмиугольной башне, с которой открывался превосходный вид на город и на море. Башню эту нагорийцы называли Марир-Кхэн, Морской Дозорный. Льюберту порой казалось, что она была построена гораздо раньше, чем все остальные здания в Тронхейме, в незапамятные времена, когда на этом берегу не было ничего, кроме прибрежных валунов и чаек. Сейчас в башне разместились орденские рыцари, сопровождавший войско ворлок и сам мессер Ирем.
Охраняющие вход гвардейцы расступились перед коадъютором и его спутниками.
Пока они поднимались по крутой винтовой лестнице наверх, никто не разговаривал. Только на последней площадке Альверин заговорил — и тема, выбранная им, заставила Дарнторна взрогнуть:
— Мессер Ирем, когда мы вышли из ратуши, я видел вашего оруженосца, Рикса... Я подумал, что он искал вас. Может быть, это не мое дело, но почему вы не пожелали с ним разговаривать?
Когда Финн-Флаэн помянул "дан-Энрикса", Льюберт буквально впился в Ирема глазами. Сердце у него стучало втрое чаще, чем обычно — впору было испугаться, что кто-то из его спутников услышит этот стук.
Лорд Ирем неохотно обернулся к Альверину. Вид у него был усталым — как подозревал Дарнторн, вовсе не из-за подъема по крутым ступенькам.
— Вы, возможно, удивитесь, но меня сейчас гораздо больше беспокоит нагорийское посольство, Зимний город и лорд Бейнор Дарнторн, оказавшийся в плену.
