Чародейка Ознакомительный отрывок

— Бог мой, дитя мое, — выдохнул король, при виде запыхавшейся золовки. — Уж не утратила ли ты разум?

— Вот, лекарство. — Протянула она добытое сомнительным образом снадобье.

Встав на колени рядом с кроватью, на которой металось в жару тело Рая, Джайна жарко сжала его руку, прижимая кончики пальцев к губам:

— Только не умирай, любовь моя, — шептала она, как молитву.

Дыхание раненного едва-едва билось у подернутых серым налетом губ. Грудь вздымалась раз от раза все с большим усилием.

— Только не умирай...

Она отказывалась отойти, пусть на мгновение, пусть даже для того, чтобы стянуть с себя мокрые грязные тряпки. Мнилось, стоит отвести взгляд — и душа уйдет...

— Только не умирай!

Не верить в полученное средство у неё не хватало мужество. Джайна верила. Свято верила.

— Любимый — живи!

* * *

Лишенный возможности пьянствовать, дебоширить, фехтовать и задирать девчонкам юбки, Рай пребывал не в лучшем расположении духа, раздражаясь по любому поводу. Раздавал пинки псам, угрозы — придворным и оплеухи прислуге.

Чтобы разрабатывать поврежденную ногу, эскулапы предписали ему ходить как можно больше и чаще. Невзирая на мучительные боли, молодой человек по нескольку часов кряду ковылял по крытой галерее, в случае, когда дожди лили в три ручья, а ветер не желал уняться даже на минутку.

— Отвратительная погода, — ворчливо рычал Рай, косясь на хмурое серое небо.

— Просто осень, — вздыхала Джайна.

— У тебя все 'просто', — фыркал он в ответ.

Остановившись, молодой человек тяжело оперся на трость, что с недавних пор стала модным аксессуаром в среде аристократов.

— Почему ты молчишь? — Поинтересовался он. — Самое время напомнить о том, что я неблагодарная скотина. Что треплю тебе, светлому духу в зверином теле, нервы. Ну!?

Джайна поправила капюшон. Было очень зябко. Может и вправду стать кошкой? В этом облике холода отчего-то переносятся легче.

— Ты устал, Рай, — молвила она. — Просто — устал.

Рай поморщился, то ли от боли, то ли от досады.

— Даже не знаю, что сказать. Когда-то меня бесила мысль о том, что мне навязывают в супруги животное. А теперь я готов посетовать на то, что ты слишком возвышенное создание. Пойми правильно: я хочу жениться на тебе, Джайна. Правда. Я даже рад тому, то наш брак — дело решенное. Но просто... гадство! Ненавижу завершенность и неизбежность! А тут ещё угораздило тупо налететь на рога к травоядной скотине. Я — мужчина! Это я должен спасать прекрасную деву, а не наоборот. Все происходит не правильно. Это бесконечная чертова морось! Хромая нога! То, с каким терпением, граничащим с тупостью, ты сносишь мой невыносимый характер! Нельзя бесконечно терпеть и уступать! Преисподняя! Почему ты снова молчишь и хлопаешь ресницами, словно безмозглая кукла? Сколько же это может длиться?!

— Если я так раздражаю тебя, — холодно, стараясь сохранять спокойствие, отвечала Джайна, — возможно, будет лучше, если я оставлю тебя одного?

— 'Лучше' — для кого? Ты будешь мучиться обидой, я — угрызениями совести. — Он тяжело вздохнул. — Давай-ка лучше возвращаться. Вместе.

Рука принца обвилась вокруг девичьей талии. Джайна ощутила на себе тяжесть его тела. Припадая на правую ногу, Рай скрипел зубами. Отчасти от стреляющей при каждом шаге боли, отчасти от досады, что приходится выказывать слабость.

— Доктора не сильно обнадеживают, говоря, что хромота может остаться на всю жизнь.

— Ну, — пришел черед Джайны иронизировать, — не стоит расстраиваться, — ты же не любишь совершенство?

— Сука, — беззлобно ругнулся Рай.

Тучи сгущались. Кошка кожей чувствовала, как опускается давление. Вокруг потемнело и затихло в предчувствие прихода влаги.

— Сейчас ливонет, — стрельнул вверх черными глазами Рай. — А здесь нам даже укрыться негде. Иди ко мне!

Широкий плащ обоим послужил зонтом. Косые капли лупили по трепыхающимся остаткам листьев, мызгая их, сминая. Рикошетя от черного зеркала пруда, напрочь стирая отражения высоких свечкоподобных древес в ясной глубине.

Капли дождя были на всем. Стекали по густой, холодной зелени ельника, оседая блестящим бисером на каждой травинке-дождинке, листочке, кружевах и волосах. Чтобы после все превратить в одно большое королевство размытых красок, смешенных чувств.

Они целовались.

Плащ упал в мягкий чернозем, припорошенный поседевшей травой. Холод, спотыкающейся о разгорающуюся страсть.

— Люблю тебя! — Выдохнула девушка. — Ты — жалящее солнце, что на небе лишь одно. Я буду жить тобой, умру с твоим именем на устах. И стану помнить тебя в следующих воплощениях!

Молодой человек улыбался чуть снисходительно:

— Ну, конечно. Любовь до гроба, как же иначе?

Рай передернул плечами, отстраняясь. Джайна обиженно отодвинулась.

Следует ли навязываться тому, кто тебя не любит? Не правильнее ли просто уйти? Наплевав на договоры, на мучительную любовь? Обрести счастье Горивэи: дорогу, ведущую в никуда, пересекающую Вечность, светлую от звезд? Одинокую и ясную тропу Долга?

Но проблема-то в том, что ей не нужны ни дороги, ни звезды. Ей нужен Рай. Его глаза: темные, насмешливые, злые, задумчивые, пылающие сладострастием или колющие насмешкой оказались жестоким капканом, из которого сердце Джайны выбраться не могло.

Глава 7

Свадьба

Утро выдалось холодным и ясным. Небо выглядело гладким шелком, по которому катилось наливное солнечное яблочко.

Согласно с людскими обычаями до храма Триды, где должен был состояться обряд, Джайна с Раем ехали в разных каретах.

Как только дверца за спиной закрылась, на сиденье, к изумлению Серебристой Кошки, сопровождаемая темным мерцанием, возникла фигура демона:

— Привет. — Усмехнулась Тень. — Помнишь меня?

Джайна почувствовала, как под перчатками от волнения мокнут ладони. Отпираться бесполезно — демон прекрасно знает, что их встречу невозможно забыть.

— Должок за тобой, красавица. Скоро встретимся, возлюбленная моя Джайна. Чтобы быть вместе, — навсегда...

Фигура исчезла. Только стена темнела, обитая ворсистым бархатом. Карета мягко покачивалась на рессорах.

Свадебный картеж продвигался медленно. Толпы людей тормозили движение. Перекошенные рожи, пахнущие луком, перегаром, кислой капустой, мелькали за окном, заглядывали внутрь. Джайну обуревало желание, распахнув дверь, вскочить на лошадь и унестись как можно дальше, оставив позади всю эту показательную, совершенно никчёмную часть.

Наконец прибыли на место. Площадь огласилась радостным ревом. В небо летели мужские шляпы и женские чепчики. Люди решили забыть о ненависти к избраннице любимого принца; о том, что она принадлежала к сомнительной полудемонической расе. Народ радовался, светло, открыто и немного пугающе.

Джайна, рука об руку с женихом, во главе длинной процессии направилась к храму. Они остановилась у горящего треугольного аналоя, над которым возвышались фигуры трёх жриц в белом — традиционная одежда служительниц Богини-Хранительницы.

— Является ли ваше желание стать мужем и женой искренним и продуманным?

— Да, — отвечала Джайна.

— Да, — кивнул Рай.

— По доброй ли воле вы согласились связать себя брачными узами?

— Да, — слетело с губ Джайны.

— Да, — прошелестел вдогонку Рай.

— Отдаете ли вы отчет в нерушимости даваемых клятв?

— Да, — отвечали молодые.

— Протяните над огнем руки! — Велела Жрица.

Оранжевый язык пламени окрасился белым цветом. На руках молодоженов, синим проступила татуировка с изображением птицы, широко раскинувшей крылья. Над птицей всходило солнце.

— Объявляю вас мужем и женой, — торжественно заявила жрица.

Почувствовав напряжение, исподволь овладевающее Джайной, Рай обнял жену за талию, когда они спускались по ступеням, направляясь на места, предназначенные молодым.

— Люблю тебя, — шепнула Джайна.

-От частого употребления слова теряют смысл, — немного снисходительно, уклончиво улыбнулся Рай. — Взгляни лучше, как прекрасно танцует вон та танцовщица.

Джайна раздраженно. И замерла.

Танцовщицей оказалась Горивэя.

* * *

Сестра излучала чувственность и самоуверенность. Бледное тело словно нарядилось в водяные струи, прозрачные и одновременно непроницаемые для взгляда. Похожие на сверкающий морозный иней, локоны, высоко забранные, каскадом стекали вниз, вздрагивая и шевелясь в такт по-змеиному гибким движениям тела. Девушка казалась драгоценностью чистой воды, резко контрастируя с грубым помостом, крикливо-пестрой актерской братией, их дешевыми блестками и вечной гонкой за вдохновением и признанием.

Горивэя вся, от взмаха руки, изгиба талии, вздоха-выдоха являлась Вдохновением. Музой. Страстью.

Чтобы не любоваться ею, нужно родиться слепым. Чтобы не тянуться, — человеком, лишенным мечтаний, души и тела.

Музыка, тягучая, медленная и удушливая, словно любовь, стихла. Летящим, порывистым, словно шквалистый ветер, движением, Горивэя направилась в сторону царственных нареченных, игнорируя охрану.

Принц жестом приказал пропустить танцовщицу.

— Вы прекрасно танцуете, — милостивой улыбкой приветствовал он её. — Столь прекрасно, что я могу походатайствовать о месте для вас в 'Королевском Театре'.

— Думаю, что с королевской милостью можно повременить, — Горивэя сорвала с лица маску.

Рай невольно отшатнулся, увидев двойника жены.

— Вот так сюрприз, — хмыкнул он, поворачиваясь к Джайне.

Серебреная Тигрица неподвижно замерла на троне, пытаясь преодолеть яростную бурю. Ревность только ярче разгоралась при виде взглядов, которыми обменивались муж и сестра.

Горивэя тревожно поежилась:

— Ты не рада видеть меня, Джайна?

Джайна принудила себя шагнуть вперед и раскрыть объятья.

Сестры обнялись.

— Ужасное платье, — лукаво шепнула Горивэя на ухо Джайне.

— Дурацкий танец, — парировала Джайна.

Горивэя лукаво усмехнулась:

— А вот твоему мужу, кажется, понравилось. Ваше Величество, — обернулась Горивэя к Раю, протягивая ему руку. — Потанцуйте со мной.

Рай покорно последовал за нею, словно Горивэя имела право требовать повиновения.

У Джайны возникло ощущение чего-то ужасно-непоправимого.

Темное лицо Рая, сосредоточенное, серьезное и напряженное, выражало настороженное внимание. О, как часто Джайна видела подобное выражение на лицах других мужчин!

Что такого в этой порывистой и свободолюбивой кошке, что все головы поворачиваются ей вслед? Безжалостная, жестокая, легкомысленная; вся — порыв и призыв; неудержимая и недосягаемая, — чем она так привлекательна для мужчин?!

Эти двое, самые дорогие, самые близкие, — рядом...

Взгляды из-под ресниц: кокетливый и вызывающий — у неё. Злой, затравленный, упрямый — у него.

Джайна старалась держать себя в руках, но грудь невольно поднималась выше и чаще.

Она — королева. И стоит на самой вершине горы: узком шпиле, открытым всем ветрам, молниям, дождям. Какие бы кошки и собаки не дрались в сердце, нужно быть сильной. Она — не муза. Не вдохновение. Она — просто Джайна, теперь — Трионская.

Вокруг Горивэя уже вились придворные мотыльки. К ней приближались известные при дворе храбрецы-вояки, политики, министры, поэты. Она, словно луч во тьме, привлекала к себе всеобщее внимание.

Джайна, бросив украдкой взгляд на мужа, убедилась, что он не оригинален — безотрывно смотрит туда же, куда и все.

Под сердцем впервые шевельнулся ребенок. Не вызвав ничего, кроме глухого раздражения.

Горивэя плясала, флиртуя напропалую со всеми.

Долгожданный праздник обернулся наказанием.

* * *

Ни что не длится вечно: ни счастье, ни несчастье. Подошел к концу бал, призванный отпраздновать величайшее в королевстве событие. Молодых отвели в отныне общую для них опочивальню.

Рай Трионский, сбросив с себя тяжелый от драгоценностей камзол, шагнул к невесте. Его пальцы ловко вытаскивали булавки из затейливой, сложной прически.

— Да, брадобреи постарались на славу. Вся это мода просто пыточное устройство. Подумать только, до чего она издевается над природой? А лучше от этого никто не становился, верно? Никогда ты не выглядишь такой красивой, как с распущенными волосами и в простом белом платье.

— Это у нас семейное, — отозвалась Джайна.

Перед глазами мелькала сестра: танцующая, искрометная, властная. Сестра, щедро дарящая улыбки напряженному, точно туго натянутая струна, Раю. Сестра, протягивающая ему руку для поцелуя. Смеющаяся, кокетливая. Прекрасная Горивэя со свободно летящими волосами, в простом белом платье.

Руки Рая, зарывшись в волосы Джайны, мягко массировали кожу:

— Так легче?

— Помоги расшнуровать корсет, — сухо ответила молодая жена.

— Конечно, — согласился муж.

Нельзя сказать, что брачная ночь была хуже предыдущих. Но, все же, почему-то Джайне казалось, что в постели их трое? Богатое воображение или женская интуиция были тому виной? То, что Рай не прилагал свойственной ему фантазии, могло вытекать из банальной усталости. Но до сих пор его почему-то не утомляли, ни охота, ни дружеские попойки, ни государственные дела?

С того места, где лежала Джайна, было видно черное небо, усыпанное малюсенькими колючими звездами. Ей казалось, что этот день — самый страшный в её жизни.

Лучшая пора — пора мечтаний, а не их свершение. Завершенная мечта есть ни что иное, как реализованный план. У достигнутой цели привкус пепла.

Глава 8

Проклятые сестры

Джайне следовало повести себя иначе. Нужно было потребовать, чтобы скользкую змею в золотистой чешуе, раскидывающую удушающие кольца, выкинули вон из дворца. Но она этого не сделала; предпочла плыть по течению — порочная практика, редко приводящая к нужному результату.

Горивэя действовала с настойчивостью азартного охотника: подстраивала случайные встречи, играла на скачках; тайком посещала игорные дома — Рай обожал подобное времяпровождение. Блистательная и властная, отважная и дерзкая, с холодным огнем в глазах и вызывающе громким, высоким, взлетающим смехом, она занимала собой слишком много места в жизни молодоженов.

Какой мужчина способен противиться соблазну?

Горивэя, обладающая сомнительной, но интересной славой разбивательницы сердец, отличалась именно тем шармом, который так ценил Рай. Он не умел усердствовать в добродетели и с удовольствием попадал в каждый силок, ловушку, капкан, расставленный рукой искусительницы.

Однако от попыток Джайны поговорить по душам ускользал со знанием дела. Или, может быть, Джайне не хватало искусства интриги, которым так замечательно владел её темный двойник?

— Когда собираешься вернуться домой? — Дипломатично обратилась она к Горивэе, когда сестрам 'посчастливилось' остаться наедине.

Подняв глаза, та делано улыбнулась:

— Ещё не задумывалась об этом, душа моя — взмахнула плутовка пушистыми ресницами. — Жизнь среди людей оказалась занятнее, чем я предполагала.

Решив отбросить всякую сдержанность и политес, Джайна прямо заявила:

— Я хочу, чтобы ты уехала.

— Фи, — скривилась сестра, — какая ты грубая!