Книга Чужаков

Белоснежные длинные волосы прятали всхлипывающую фигуру. Облаченную в, белую же, смирительную рубашку. Тонкий стан выдавал болезненную худобу.

Песочный настил клетки был так же бел, призрачно контрастируя картину. Однако на его поверхности, кое-где смешавшись с грязью и кровью, были видны бесчисленные символы и фигуры.

Присмотревшись, можно было увидеть разодранные в кровь большие пальцы ног, с надломленными ногтями. Узница, судя по всему, рисовала ими странные знаки.

Но почему узница? — вдруг пришел из ниоткуда вопрос, вызывая внутреннее беспокойство. Животное и дикое.

Миг спустя, словно услышав чужие мысли, фигура резко развернулась к одному из тоннелей, с перспективы которого поступало видение.

Под неровными пасмами стерильно белых волос пряталось молодое девичье лицо с огромными зелеными глазами. Полными боли и отчаяния.

— Фрейя, — одновременно с ней, проговорил собственный голос, разбивая мираж, словно стеклянную плоть виденческого окна..."

Помещение пассажирской каюты опять вернулось на свое место, возвратив и само дыхание. Тяжелое и сиплое, словно после длительного марафона.

— Ты чего? — Изогнул бровь, Оз с легким дисбалансом, пытался устоять на ногах, после невесомости.

Я не ответил. Следя как Тоя, или уже Меса, — черт их разберешь, — освобождает и меня.

— Потом, — коротко кинул я, тоже с трудом, возобновляя дружбу с собственным вестибулярным аппаратом и центром тяжести.

Поднявшись наверх, сквозь прозрачные стены, мы увидели внутренности огромного, как показалось вначале, амбара. Под завязку набитый аналогичными астрамаринами типа "игла" и не только.

На самом деле астропорт не был амбаром. Раскинувшись до самого горизонта, он представлял собой каменную плиту, пробитую мириадами глубоких дыр — посадочных мест астрамарин.

Простираясь на многие километры, порт напоминал каменное сито, что, по недоразумению. обронил какой-то титан. Каждая дыра "сита", была, своего рода, "парковкой" той или иной межмировой машины, что находились на обслуживании тысяч и тысяч людей. Равно как и других машин, подъемников, кранов, эвакуаторов и прочей инженерной атрибутики. Здесь царила непрекращающаяся суета, крики и ругань. От мигающего света техники, по неосторожности, можно было ослепнуть.

Подойдя поближе я увидел ночное небо, полное огней от огромных дирижаблей и похожих на бипланы астаролетов. Их было несчетное количество. Мерцающих светлячков, что отбывали и прибывали назад. К коллосам башен-станций, в десятки раз превышающих ростом, недавно увиденную нами.

Разноцветные огни города напоминали отражение ярких ночных звезд в заходящем за горизонт море каменных джунглей. А по правую сторону, за границами астропорта, раскинул свои угодья беспокойный гигант океана, чей шум бьющихся волн, доносился даже сюда.

— Добро пожаловать в планетарный город Джукатту! — улыбнулся Рензо.

Часть III

"Человек есть реализованная мысль.

Человек есть то, что он думает"

(Парацельс)

"Мы доказываем при помощи логики,

но открываем благодаря интуиции"

(Анри Пуанкаре)

"Воля — целеустремленность,

соединенная с правильным суждением"

(Платон)

Город Рельс

Здесь царила зима. Лютая и холодная, как в незапамятной Сибири.

Джукатта, — колыбель науки и инженерного дела КРИО. Сюда съезжались как величайшие умы страны, так и откровенные шарлатаны, пытаясь творить, наживаться и просто хорошо проводить время среди себе подобных.

Будь то гений или идиот возомнивший себя таковым, общим для всех здесь были либо деньги, либо талант. И даже если полнейший кретин, не смыслящий в элементарной таблице умножения, имел капитал, — он всегда мог попытать удачи и вложиться в проект нищего эрудита. А талант всегда мог найти интерес среди здешней публики, улучшая не только благосостояние, но и расширяя круг интересов.

Сама планета раньше была родиной кехнециев, — расы гуманоидных существ мало чем отличающихся от людей, но в большинстве имеющих незаурядный ум под покровом своих рогатых голов. Да, пожалуй, это и было самой разительной отличительной чертой расы, — несколько разновидностей завитых роговых отростков, что проросли симметрично друг другу из произвольных частей черепа.

Кехниции отличались не только сообразительностью, как показала практика, но и весьма неплохой деловой хваткой, практически сразу после вступления в КРИО, начав работу по привлечению интеллектуального потенциала.

Впрочем, она длиться и по сей день. Рекламная кампания в несколько десятков веков дала свои плоды. Если считаешь себя гением, без чьих идей мир не сможет прожить и дня, — тебе в Джукатту. Главное чтобы потом, как в старой песне, не оказалось что "в мире полно людей и все они умней тебя".

Мы стояли на остановке, дожидаясь рейсового поезда, что ходил с интервалом в час. Больше схожий с метро на магнитной подушке, — маглевом, железнодорожный путь мало отличался от аналогов моей родины. Наземные и подземные поезда имели одну и ту же основную конструкцию и ходили всюду, где были рельсы. Точнее, — рельса. Использовалась одна широкая профильная рельса с штрих-пунктирной нарезкой по краям, лишний раз дополняя ассоциацию с монорельсом.

Как я успел оценить, — рельсы были везде, отдавая поездам бесконечный простор для транспортной монополии. Оз даже, в шутку, упомянул об ином названии Джукатты — город рельс. Правда, шуткой она показалась только мне.

Рензо вывел нас с астропорта около получаса назад, любезно довезя до остановки, и пожелав удачи. Когда мы распрощались, я вдруг вновь вспомнил видение, пришедшее во время межпространственного путешествия.

Девушка в плену черной клетки. С волосами точь-в-точь как у меня. Фрейя...

Я покрутил головой, отгоняя несвоевременный приступ обретения третьего ока и скептически наблюдая за хмурым Озом.

Остановка расположилась на заснеженном холме и напоминала отрезок огромной трубы, в которой, собственно, и проезжали поезда. Две рельсы обозначали разные векторы железнодорожных маршрутов. Сюда и обратно. А на берегах стояли многочисленные двухместные лавки и поодинокие киоски, торговавшие газетами, сувенирами и прочей ерундой.

— Да ладно, — простонал я. — Часу даже не минуло, как вы расстались, а ты уже темнее тучи!

— Да иди ты, — отшаркнулся он. — Я тут думаю в какой банк лучше идти, чтобы особенно не засветиться, а ты только о своем.

Благо станция не была на открытом воздухе. Ну по-крайней мере не целиком. Не то мы уже бы давным-давно окоченели.

Вполне себе цивилизованно попивали местный кофе, что особенно пришелся мне по вкусу. Предусморительно отказавшись от всяческих вкусовых изощрений, предложенных продавщицей киоска, я осознал насколько правильное решение принял. И теперь с немым укором доставал Оза, который не познакомил меня с прекрасным напитком раньше.

Увидев же сигары, я, наверное, напоминал кота-попрошайку из знаменитого мультфильма о зеленом людоеде. Однако раскошелиться не получилось — здесь, подобные товары, не имели высокой цены и продавались фактически за копейки.

Пожилая продавщица-гастрия, что была птицеподобной разновидностью человека, встретила меня с недовольством. Видимо, прильнуть к витрине, как малолетний ребенок, было е лучшим решением.

Станционный ларек привлекал внимание разнообразием всякой всячины. Начиная с напитков, быстрых закусок, воздушных пирожных, и заканчивая разрисованными статуэтками исторических личностей, копиями знаменитых районов в стеклянных шарах и самописными ручками, украшенными богатой гравировкой и инкрустацией. Последние, кстати, показались мне довольно удобной штукой, ведь позволяли, под диктовку, записывать огромное количество текста.

По большей части, тут продавались сувенирные безделушки, но в конце концов действительно удивил меня лишь способ расчета на кассе, примененный Озом.

Он протянул руку и провел ладонью по нейриуму гадалки-продавщицы с заклинающими словами "согласен". Просканированная аура и ДНК подтвердили личность, открывая доступ к банковскому счету. Такой себе расчет кредиткой, где вместо кредитки ты сам. Круто, что могу еще сказать. Главное, — чтобы в низменных целях, бандиты не растаскали тебя по кусочкам.

После оплаты Оз только проворчал:

— Теперь о нашем местоположении знает вся Джукатта...

— Думаешь, тебя смогут отследить по обычной оплате?

— Еще как смогут, — не согласился Оз. — Любая транзакция фиксируется банковским рабочим, так что о ней знают минимум трое, — я, продавец и банкир. А, как говорится, что знают больше двух человек, — знают все. Кхм... Гребанные небеса! Но хоть как-то расплачиваться же надо!

— Тогда смысл вообще париться на этот счет, если ты уже расплатился, этим самым "засветившись"? Зайдешь в любой первый попавшийся банк и снимешь деньги. Смысл беспокоиться о том что тебе не подвластно? Этого ведь стоило ожидать.

— Дело даже не в том о чем я беспокоюсь, — вздохнул он. — Когда ты в бегах, — следует иметь запас наличных для всякого рода не совсем законных услуг, иначе риск попасться слишком высок. Именно поэтому я иду на риск денежного обнаружения. Потом это может спасти нам жизни.

— Тогда хватит делать это с таким лицом, будто вместе с деньгами забирают душу, — отвлеченно прыснул я, кутаясь в куртку. — Паранойя тоже должна иметь границы.

— Да плевать уже, по сути, — скривился Оз. — По моим подсчетам, — мы будем в Эльсаиме уже к полудню. Лок-станции Джукатта-Ауберге и Ауберге-Эльсаим находятся через дорогу друг от друга, поэтому сейчас главное, — вырваться отсюда.

— А по-моему вполне миленькое местечко, — хмыкнул я, вдыхая свежий океанический воздух, поскольку станция находилась в непосредственной близости берега.

— Мне тоже все кажется миленьким, пока кто-то, в черном балахоне, не пытается отчекрыжить голову, — ехидно отозвался он, похлопывая себя по котелку. — Я как-то уже к ней привык за долгие годы знакомства и не хотелось бы расставаться по какой-нибудь глупости.

Аргумент показался сильным, потому я тактично заглох и дальше попивая свой прекрасный горький кофе и покуривая сигару. Пусть здесь они и не так называются, блаженства моего в этот миг не могло приуменьшить ничто. Жировать надобно, пока есть возможность.

Поезд примчался спустя несколько минут, всем своим видом подтверждая классическое названия, а не какие-то маглевы или метро.

Красивый, элегантно отделанный металлом и деревом, покрытых многочисленной резьбой. Он смешивал в себе странную смесь прогрессирующей надежности и деликатного комфорта. Чем на короткое время покорил мое непостоянное сердце и больное воображение.

Уж не знаю как правильно называть могучее железно-дорожнее чудовище, что двигалось при помощи астрального двигателя. Локомотив показался мне чем-то из родни бронированной технике, однако экипажный состав, при этом, выглядел вполне цивилизованной колонной пассажирского предназначения. Матовые, преимущественно черные и украшенные золотыми планками, вагоны, мало отличались от сформированного в голове образа.

Когда огромный железный червь, удовлетворенно выпустил несколько десятков туч пара, двери тамбура сложились, словно жалюзи, в сторону.

Нас встретил проводник-жаб, разодетый в атласный костюм мелкой полоски. Пышные отростки усов, казалось, жили отдельной жизнью, над огромной пастью и под тщательным присмотром сонных, покрытых легкой поволокой, глаз. Манеры, как у дворецкого бэтмена, либо любого другого дворецкого, коих мне не посчастливилось повидать, завершали портрет.

Жабом я его назвал вполне серьезно, поскольку он был зверолюдом. Хуманизированное животное, сколько бы расизма в этом не прозвучало. Не гуманоидальная разновидность, а именно хуманизированной, ибо гуманоид лишь морфологическая характеристика. А, судя по речи проводника, назвать его просто антропоморфным изыском природы, у меня язык не поворачивался. Как и остальных, похожих на него, жителей КРИО.

Жаль, что подобная характеристика всплыла в моем сознании только теперь. Ведь существа по сути являлись самым настоящими отдельными народами. Со своей собственной историей, фольклором, особенностями.

— Мое почтение, гв-у-оспода! — легко поклонился он. — Меня зовут Гаквоуэн и сегодня я буду оберегать ваш комфорт! Пройдемте, будьте любезны!

Дерево, металл, бархат, стекло и кожа, под комплексным соусом изящной мощи, пропустили нас, сначала в светлый тамбур, а после в сам вагон.

Неспешно пройдясь по красному узорчатому ковролину я с удовольствием вдыхал неожиданные ароматные квинтэссенциии. Цитрусовых, вперемешку с корицей, кедром, наплывом сандала и толикой хвои. Странный букет ароматов пропитывал помещение невидимым и прекрасным духом, с едва уловимыми нотками лака на блестящих панелях стен.

— Ваше купе, г-гу-оспода! — едва не квакнув, он пригласил нас жестом.

Зайдя внутрь меня передернуло от нахлынувших воспоминаний такого похожего помещения, где я когда-то ехал в "SV".

— Все в порядке? Ты что-то побледнел, — обеспокоился Оз, присаживаясь на диванчик и уже подобрав свежую газету "Дни КРИО".

— Дубак, — соврал я, смотря в незапотевающие окна.

— Повысить обогре-у-ув?— отозвался проводник.

— Нет, спасибо. Еще кофе, если можно.

— Кофе? — Озадачено переспросил Гаквоуэн.

— Две кружки марры, пожалуйста — пришел на выручку Оз. — И чего-нибудь сладкого.

Обычные лампы накаливания по обе стороны окон, в стеклянных плафонах формы пирамидки, меня приятно удивили. Значит культ астарии гнушается не всех привычных мне технологий. Хотя и не нуждается в их толковом развитии.

— Так что: в банк и по коням? — переспросил я на всякий случай.

Умывшись в купейной уборной с дорогущей сантехникой, я вытер руки и лицо недурственно вышитым полотенцем.

— Ты опять забываешься. Без понятия, что такое "поконям". Если ты имеешь ввиду, путь дальше... — он саркастически развел руки. — То да, конечно.

В дверь послышался деликатный стук:

— Гв-у-оспода, ваша марра! — Педантично отсалютовал жаб подносом.

Мне на мгновение показалось, будто, кто-то у входа в купе напротив, пытается тщательно нас разглядеть. Миг спустя, фигура в широком бежевом плаще и совершенно дурацкой шляпе-конусе, расшитой цветами, пропала внутри своих покоев.

— При перв-вуой же необходимости, — стучите в шар, господа! — вероятно, удовлетворенный чаевыми, щедрого Оза-кредитки, протянул жаб, закрывая двери. — Приятного квау-о-ечера!

— Ты последние пару часов сам не свой, — заметил Оз, размешивая сахар в кофе. — Не поделишься, что произошло во время переноса?

Я задумался. А что в действительности случилось? Сказать, что спонтанные видения — мой конек? Как-то не солидно. Тем более что это не так.

Самому было интересно, чем же мой многострадальный мозг заслужил очередную порцию безумия. Не успев толком расхлебать старые проблемы, новые спешили отяжелить копилку. И что на все это сказать?

— Хрень.

— Что прости? — изумился Оз.

— Хрень, говорю, всякая в голову лезет. Больно ей там понравилось. Видать почувствовала родство, — почти не солгал я.