Выход есть всегда 2

А тем временем судьба продолжала мчаться только ей привычными и ведомыми зигзагами, не спрашивая мнения людей по этому поводу. В результате близкое к идиллическому (соленые брызги в лицо и ощущение могучей эскадры за кормой — что еще надо моряку?) настроение адмирала оказалось разрушенным самым беспардонным образом. А непосредственным виновником этого явился кто? Ну, конечно же, японцы, которых переменчивое воинское счастье в разгар непогоды вынесло непосредственно на русскую колонну.

Крейсер "Ниитака", первый по-настоящему удачный крейсер, построенный в Японии. Его систершип "Цусима" уже лежал на дне, не пережив близкое знакомство с кораблями Эссена, а головной корабль серии все еще резал волны, демонстрируя всему миру характерный, стремительных очертаний силуэт с тремя скошенными назад трубами. Первоначально он был приписан к третьему боевому отряду, однако в свете нынешних событий каждому японскому кораблю приходилось крутиться за пятерых, и сейчас крейсер шел без сопровождения товарищей, пытаясь выполнить сразу несколько задач. Как ни странно, это получалось.

Во-первых, крейсер отправили сопровождать два крупных транспорта, битком набитых солдатами. График наступления под стенами Порт-Артура уже даже не трещал по швам, а рассыпался. Вот и послано было из метрополии подкрепление. Не элитные, хорошо подготовленные части, разумеется, а наскоро собранные и спешно вооруженные резервисты, но как пушечное мясо сгодятся. Так решил японский главнокомандующий. Мнения же самих солдат традиционно не спрашивали. И вот теперь они страдали от морской болезни в трюмах или мерзли на верхних палубах, с нетерпением ожидая скоро увидеть землю, но совершенно не думая об опасности русских рейдеров. В конце-концов, на кораблях были установлены по четыре старых стадвадцатимиллиметровых орудия, а сопровождал их настоящий, полноценный крейсер, одним своим видом внушающий уважение.

Самое интересное, что с военной точки зрения конвоирование транспортов легким крейсером было занятием абсолютно бесполезным. Если они столкнутся со вспомогательным крейсером, то отобьются сами, а если с чем-то посерьезнее, вроде "Богатыря", толку от "Ниитаки" все равно не будет. Учитывая же, что в последнее время русские заимели дурную привычку топить броненосные крейсера, причем иногда пачками, "Ниитака" представлялась не защитником, а, скорее, жертвой. Знающие реальную обстановку люди хорошо это понимали, но что делать, если капитаны транспортных кораблей боятся выходить в море? Вот и шел маленький крейсер, водоизмещением чуть более трех тысяч тонн, продирался сквозь волны, которые для столь небольшого корабля представляли серьезную проблему, и выполнял свою основную задачу.

Кстати, основной задачей являлось отнюдь не конвоирование. Главной целью этого похода для "Ниитаки" было слаживание экипажа, большую (и лучшую) часть которого, включая и командира крейсера, списали для формирования команд новых броненосцев. И вот сейчас его новый командир, еще недавно бывший всего лишь артиллерийским офицером, гонял мало что понимающих желторотых новобранцев, и только воспитание самурая позволяло ему сохранять видимость спокойствия и бесстрастности. Но боги, как же ему хотелось плюнуть на все, и вспомнить те слова, которыми его в бытность курсантом награждал суровый инструктор-британец... И еще многое из слышанного в портах разных стран... А потом выстроить команду на палубе и высказать матросам все, что о них думает.

Именно неопытностью экипажа вкупе с погодой и не самой лучшей видимостью и объясняется тот факт, что японцы выскочили прямиком на русскую эскадру. Ну а русские, соответственно, увидели их, лишь когда из пелены дождя буквально выпрыгнул хорошо знакомый силуэт. Конечно, их сигнальщики были куда лучше, чем на "Ниитаке", но и им весьма мешала погода. И в результате противники увидели друг друга практически одновременно, причем японцы, оказавшись в тактическом преимуществе, даже не поняли в первый момент, кто им противостоит.

Дело в том, что "Ниитака" в первый момент оказалась за кормой идущего в конце строя угольщика, и остальных русских кораблей с нее даже не увидели. Зато смогли опознать пароход, еще недавно бороздивший море под флагом Страны Восходящего Солнца, и разглядеть, что развевается на его мачте. Ну и взыграла у них национальная гордость, вылившаяся в абсолютно конкретные действия. Проще говоря, "Ниитака" пошла вдогонку за идущим на десяти узлах пароходом, и первая начала бой, выстрелив по нему из носового шестидюймового орудия.

Надо сказать, небольшой даже по сравнению с другими японскими крейсерами, "Ниитака" не являлся шедевром кораблестроения, да и вообще представлял из себя отвратительную артиллерийскую платформу. Шести баллов хватало, чтобы его валяло с носа на корму и обратно не хуже детской игрушки. Соответственно, и стрельба крейсера не отличалась точностью — первые два снаряда прошли высоко над мачтами угольщика, а третий зарылся в волны, не долетев до цели примерно полтора кабельтова. С учетом еще не освоившихся толком с орудиями японских артиллеристов, иначе и быть не могло, хотя в момент открытия огня дистанция между кораблями не превышала двух миль.

Тем временем на угольщике успели сыграть боевую тревогу, и немногочисленная команда, в свою очередь, заняла места по боевому расписанию. Надо сказать, они имели, чем ответить нахалу — на носу и на корме парохода были установлены по два стадвадцатимиллиметровых орудия, снятых с "Енисея", который, подумав, решили не ремонтировать полностью, а залатать пробоины и, по ситуации, или продать, или использовать в качестве плавучего причала. Сейчас артиллеристы, имеющие, надо сказать, неплохую практику, наводили свои орудия на столь некстати появившегося японца и молились, чтобы на далеко ушедших вперед и оторвавшихся в этот проклятый шторм почти на милю крейсерах услышали выстрелы, заметили отчаянное мигание фонаря и развернулись, чтобы прийти им на помощь. Кстати, учитывая, что эскадра в очередной раз скрылась за густой полосой дождя, последнее было под вопросом. А еще проклинали ветер, сорвавший антенны и сделавший бесполезным примитивную радиостанцию их корабля, и отсутствие на этом самом корабле даже пародии на дальномеры, из-за чего пристреливаться сейчас предстояло по старинке.

Разумеется, четыре стадвадцатимиллиметровых орудия — совершенно неадекватный ответ полудюжине шестидюймовок и десяти трехдюймовым орудиям японцев. Теоретически "Ниитака" просто обязан был нашпиговать небронированный пароход фугасами. Все так, но логика войны очень сильно отличается от голых цифр, и факторов, влияющих на исход боя, великое множество. В данном случае вмешались погода и неопытность экипажа японского крейсера, в результате чего все сразу пошло наперекосяк.

Большой, почти втрое больше крейсера, да еще и хорошо загруженный пароход на проверку оказался куда более устойчивой артиллерийской платформой, чем "Ниитака". К тому же, крейсер шел за ним вдогонку, что сразу же выключало из дела половину орудий главного калибра. Правда, это относилось к обеим сторонам, но и тут возникали нюансы. Если у русских выключались из боя два орудия, то у японцев, помимо трех шестидюймовок, разом оказывались бесполезными и восемь из десяти трехдюймовых орудий, расположенные по бортам. И, вдобавок, две из трех шестидюймовок из-за не слишком удачного расположения имели на носовых углах достаточно узкие сектора обстрела, что периодически выводило из боя то одно, то другое орудие. Так что огонь с постоянно ныряющего, как поплавок за лещом, крейсера оказался достаточно редким и не очень точным.

А вот палуба мало подверженного качке угольщика стояла, как влитая, и условия работы артиллеристов оказались на удивление комфортными. Те, набранные из прислуги противоминной артиллерии "Цесаревича", старались изо всех сил оправдать доверие командования, да и бой им пережить очень уж хотелось. Неудивительно, что спустя пять минут и дюжину выпущенных снарядов им удалось добиться сначала накрытия, а затем и попадания. Неожиданно мощный для японцев взрыв не причинил кораблю серьезного вреда — скос бронепалубы, приняв на себя разрушительную энергию фугаса, с честью выдержал испытание. Двое раненых, через минуту погасший сам по себе небольшой пожар и расшатанные плиты не в счет, однако все равно, когда попадают в твой корабль, приятного мало. Первоначально это было воспринято японцами как случайность, однако буквально через минуту второй русский снаряд, на сей раз бронебойный, скользнул по борту, как гигантским консервным ножом вспоров десяток футов обшивки и, не разорвавшись, ушел куда-то в океан. И командир японского крейсера понял: если так будет продолжаться, то его могут и потопить.

Тактика боя между крейсером и вооруженным пароходом требует от военного корабля держать дистанцию и расстреливать противника издали. Увы, сейчас был явно не тот случай, и "Ниитака" пошел на сближение, благо его двадцать узлов гарантировали возможность догнать любой гражданский пароход. И вот здесь оказалось, что с попыткой догнать тоже не все так просто, как кажется.

Во-первых, транспорт уже вовсю дымил, оставляя за кормой густой черный шлейф из единственной трубы. Кочегары старались изо всех сил, и скорость корабля медленно, но верно росла. Угольщик — не миноносец, быстро разгоняться он не умеет, но зато ход ему волна, тем более, как сейчас, не особенно высокая, держать не мешает. На лаге было уже двенадцать узлов, и разогнаться как минимум до четырнадцати шансы имелись.

Во-вторых, парадный ход в двадцать узлов "Ниитака" мог развить лишь при идеальном состоянии механизмов и с хорошими кочегарами. Идеал недостижим, кочегары в большинстве неопытные... В общем, как минимум узел корабль на этом терял. Ну и главное — волнение. Не то чтобы оно могло остановить крейсер, но разгонялся он куда медленнее, чем на испытаниях, что, в свою очередь, дарило русским лишние минуты.

Спустя еще десять минут артиллеристы крейсера все же добились первого попадания. Правда, как раз перед этим им самим прилетело. И хорошо прилетело, надо сказать, так, что первая труба разлетелась пополам, и нижняя часть ее осталась стоять комком скрученного металла, а верхняя, вращаясь подобно городошной бите, улетела далеко в море. Удачное попадание, вызвавшее падение тяги в котлах и сбивающее тем самым японцам ход, но на этом успехи русских закончились, поскольку японский снаряд наворотил дел.

Казалось бы, грузовой корабль водоизмещением свыше десяти тысяч тонн, штука большая. А снаряд, даже шестидюймовый, напротив, маленькая. И может он, к примеру, сделать дыру в корпусе, а потом бессильно зарыться в уголь, которого полные трюмы, или даже рвануть там, не причинив никому особого вреда. А может разнести что-нибудь на палубе или покалечить надстройки, что тоже неприятно, но при этом не столь уж и опасно. Однако конкретно этому снаряду приспичило угодить прямиком в одно из орудий транспорта. И просто взорвись он — это было бы еще пол беды. Покалеченное орудие и выбитая взрывной волной и осколками прислуга это, конечно, плохо, но терпимо, вот только как раз этим снаряд не ограничился, а вызвал детонацию сложенных тут же боеприпасов. И русским еще повезло, что снарядов там лежало "всего" пять штук.

Артиллеристы возле неудачливого орудия погибли мгновенно, исчезнув в яркой вспышке взрыва. У второго орудия на ногах осталось двое легкораненых, но продолжать бой они не могли. Ливень осколков сделал свое дело, и орудие попросту заклинило, в результате чего осуществлять горизонтальную наводку стало невозможно. То же орудие, в которое попал снаряд, и вовсе разметало на запчасти, и сейчас его погнутый взрывом ствол торчал из надстройки транспорта, пробив его не хуже рыцарского копья. В палубе зияла огромная дыра, и пожар не возник лишь из-за очередного шквала, моментально залившего водой горящие доски. Ход транспорт, разумеется, не потерял, но главное было то, что сейчас он оказался практически безоружен перед разогнавшимся наконец и быстро настигающим его крейсером.

На мостике "Ниитаки" его командир бодро потирал руки. Для самурая жест нетипичный, однако сдержаться он не мог. Русские, сопротивлявшиеся упорно и умело, наконец-то получили свое. Вспышка на корме транспорта была впечатляющей, и сразу после нее огонь по "Ниитаке" прекратился — как отрезало. Это могло означать лишь одно — русский корабль получил серьезные повреждения, и, хотя продолжал медленно набирать ход, это уже ни на что не влияло. Уйти от полноценного крейсера не сможет ни один пароход, так что вопрос его потопления упирался лишь во время и в количество затраченных снарядов. А вот как раз последнее из-за сильной килевой качки грозило оказаться весьма значительным. Хорошо еще, волнение было не столь сильным, чтобы оголять винт, но и без этого проблем хватало. Так что покончить с транспортом следовало как можно скорей, а для этого снизить и без того небольшую дистанцию. По прикидкам японца, с мили даже его криворукие наводчики смогут уверенно поражать цель, а если что, можно сблизиться и сильнее.

Неладное он почувствовал, когда было уже поздно. Крейсер под Андреевским флагом, вынырнувший из-за широкого корпуса транспорта, на миг заставил командира японского корабля потерять дар речи. В самом деле, все так хорошо шло, они почти догнали русских и уже добились трех попаданий. Два шестидюймовых снаряда вырвали куски борта, а непонятно как попавший в цель семидесяти шести миллиметровый, несмотря на слабость по сравнению со "старшими братьями", на деле оказался самым опасным. Взорвавшись у основания трубы, он не смог ее свалить, мощности взрыва не хватило. Тем не менее, снаряд серьезно повредил легкую конструкцию, тяга упала, и впервые с начала боя русский пароход начал терять скорость. Все замечательно — и вдруг такой финал!

Однако, как ни крути, ничего еще не было решено. Да, по формальным признакам "Нью-Орлеан" — а это был именно он — выглядел для японцев неминуемой гибелью. Он был почти на четверть больше, лучше вооружен и защищен, а после модернизации и повреждений японского корабля еще и быстроходнее. Теоретически "Ниитака" казался обреченным, только вот японцы, народ храбрый и упорный, не собирались опускать руки. Вместо этого они тут же перенесли огонь на нового противника и начали отворачивать влево — скверная погода давала шанс затеряться на океанских просторах. Спустя минуту заговорили и русские орудия.

Надо сказать, богиня удачи сегодня играла не в шахматы, а в кости, и вместо жесткой логики бал правила вероятность. А она, как известно, отличается непредсказуемостью, что бы ни думали по этому поводу математики. И в результате бой вновь пошел совсем не так, как ожидалось, и на циркуляции, с неопытными артиллеристами, безжалостно валяемый из стороны в сторону крутой океанской волной японский крейсер не только достал русских первым. Он ухитрился сделать это дважды, и его попаданиям сопутствовал успех.

Первый снаряд взорвался практически безвредно. Корабли работали практически прямой наводкой, на такой дистанции траектория снарядов была пологая, и броневая палуба "Нью-Орлеана" была практически бесполезной. Тем не менее, сказалась скверная привычка японских фугасов взрываться при столкновении с малейшим препятствием. Там, где бронебойный снаряд с восторгом проломился бы в нутро корабля, имея неплохие шансы достать до чего-нибудь важного, у фугасного дело кончилось пшиком. Не простым, конечно, а громким и красочным, но все равно пшиком. Метровая дыра в обшивке высоко над ватерлинией, не захлестываемая волнами и потому относительно безобидная, дождь из осколков, отразившихся, в основном, в море. Даже раненых не было. А вот следующий фугас постарался за двоих и дел натворил изрядно.