Запах разума

— Их организмы сформировались в другой среде, — сказал Нгилан несколько неуверенно. — Но биохимия очень сходная, и искусственные антитела приживаются в них чрезвычайно быстро и просто. Поэтому я не верю в пришельцев из других миров.

— Во что ж ты веришь? — удивился Лангри.

— Не знаю, — признался Нгилан. — Наверное, в то, что у нашего мира существуют неточные копии в других реальностях. Но в то, что чужая планета может создать настолько похожий генетический код — я поверить не могу.

— А ты принял меры для защиты от потенциальной инфекции? — спросила бабушка Нгидаро. — Ведь они и на себе кого-то принесли, и в себе.

— Не *обоняю* чувствую опасности, — сказал Нгилан. — Они полупустые. *Насколько я сумел узнать* у них нет наружных симбионтов — и внутренние удивительно немногочисленны. Как вы думаете, Старшие, разумное существо может жить в искусственной среде, почти не обитаемой другими живыми существами? Настолько пустой, что им и защита не нужна?

Видзико и моя мама хотели что-то сказать, но Нгидаро их опередила:

— А ты тщательно исследовал?

Нгилан взглянул на Видзико, на маму — от него явственно припахивало растерянностью.

— Сложно тщательно, — сказал он. — Гости *боятся* не позволяют обнюхивать их гениталии и анус. И это тоже удивительно. *Словно ждут, что их кто-то укусит*.

Я слушал и думал: как непохоже получается на приём гостей — если гости рождены в нашем мире. Это же не встреча, это... будто кто-то нашёл удивительный экземпляр гриба, растения, минерала — и вот, представляет его друзьям и родственникам, имея в виду, что будет интересно и учёным из других кланов. Не забудьте то, обратите внимание на это. Не опасен ли он. Запишите свои наблюдения...

А речь идёт о разумных существах. И не об учёных из другого мира, которые посетили наш с исследовательской миссией — ясно же. Речь — о таких же ребятах, как я *бездна! Они просто ушли из дому и заблудились!* — обычных ребятах, попавших в беду, только чужих...

Я встретился с взглядом Дзениза, а он приподнял брови и всем лицом изобразил то, для чего нужна Старшая Речь: его друзьям тяжело и неуютно от такого *пристального* внимания.

Тебя лишили шерсти — совсем, ты выглядишь, как новорождённое дитя — голенький, беспомощный и всему открытый — на чьей-то раскрытой ладони. Нестерпимое, должно быть, ощущение...

— *Взгляните на меня!* Можно слово сказать? — окликнул я бабушку Видзико и Нгилана.

Теперь все посмотрели на меня, а я представил себе, что они мне незнакомы — и тут же отлично понял пришельцев.

— Может, не стоит так их обсуждать на крыше? — сказал я. — Может, пойдём разводить костёр, а? Жарить бесхвосток, разговаривать — там, внизу? Ведь *пришельцы* эти люди нас почти совсем не понимают — а мы и не помогаем им понять... Они же *не грибы* разумные существа, в конце концов...

Ко мне обернулись.

— Вы не согласны? — спросил я. — Они — не только редкие экземпляры и сложные случаи.

Мама восхитилась, но только фоном *очевидно, чтобы я не возомнил о себе слишком много*, а бабушки так улыбнулись, будто только этих слов и ждали.

— Неглупо *все голодны, но не все хватают бесхвосток прямо из плодобокса* — сказала бабушка Нгидаро. — Пойдёмте вниз — и пусть костёр разожгут те, *кому это нравится* кто помоложе.

Я потянул Дзениза за локоть:

— Пойдём разжигать огонь?

— Напрасно общаешься словами, *младенчик*, — сказал Лангри. — Они не говорят на Старшей речи, но понимают её *если говорить медленно*. Смотри.

И, поднеся ладонь почти к самому носу Дзениза, сказал:

— *Разжечь огонь*, — и собрал эти слова в кулак. — *Поджарить бесхвосток*

Дзениз посмотрел на него, на меня, улыбнулся, а потом, по-моему, перевёл своим родичам — и они, кажется, поняли.

И мы побежали вниз все вместе — пришельцы с нами.

— Чудесно, Лангри! — сказал я. — Как ты догадался?

— А как малышей учат говорить? *Мне надо быть морально готовым к детям* — рассмеялся он.

— *Дивный будущий папаша!* — хихикнула Ктандизо и улетела на кухню.

* * *

Утро было прохладным, шёл дождь — но уже к полудню распогодилось, а вечер оказался очень тёплым и очень тихим. Над влажными листьями живой изгороди стайками вились мокрушки; мы разожгли костёр в каменной чаше, и ароматный дым сухих ветвей долгостойника разогнал диких насекомых — а Народ попрятался в одежду и в волосы. Только мой паук блаженствовал, уписывая внутренности бесхвостки у меня на плече, а сколопендра Дзидзиро быстренько умяла своё угощение и спряталась между побегами тётиной одежды.

Девушки под руководством тётушки притащили тарелки, решётки с длинными ручками, чтобы жарить бесхвосток прямо на углях, блюдо с лепёшками *для пришельцев, на всякий случай* и два соусника — с *медовым* соусом для лепёшек и с *кисло-сладким*пряным* соусом для бесхвосток. И это всё расставили на плоских камнях, которые издавна так и использовались, если микологам приходило в голову устроить ужин на вольном воздухе. Мы расселись на траве вокруг костра, а пришельцам, по-моему, было сыро — а может, просто травинки неприятно царапали их голую кожу. Дзениз и Гзицино сходили в дом и принесли одеяло. Пришельцы расстелили его и сели. Это выглядело немного смешно — будто они отгородились от земли, травы и леса этим одеялом.

А я заметил, что им вообще сильно хотелось отгородиться. Они отмахивались от мокрушек; Зергей даже сорвал длинную ветку и махал ею, как мускусный олень — хвостом, а Арди прихлопывал тех, которые садились на его тело. Вигдор смахивал с одеяла сверчков и маленьких лесных многоножек, которые туда заползали. В общем, им всем не нравились насекомые; я переглянулся с Нгиланом — мы создали отгоняющий мокрушек секрет и оставили его след на коже наших гостей.

Как только пришельцы поняли, что мы сделали — они на удивление сильно обрадовались. Как подарку. Тогда я и подумал, что они запросто могли убить разведчиков из Роя Нгилана только потому, что им не нравились насекомые, а разведчики кружили вокруг.

Всё-таки редкая еда пахнет так прекрасно, как жаренные на углях бесхвостки, которых не в лесу собирали, а выкармливали дома, листьями белого лопуха. Это даже пришельцы оценили. Дзениз ел бесхвосток вместе с нами — и даже научился их жарить. Арди немного поколебался, но попробовал — а кто их попробует, тот уже не откажется. Вигдор думал дольше, хмуро наблюдал — но его убедили родичи. Перед тем, как съесть первую бесхвостку, он вылил на неё треть соусника — но, по-моему, был приятно удивлён. Только Зергей посматривал на наш пир с отвращением — но Зергей, видимо, происходит из клана, в котором традиционно едят что-то очень специфическое, испытывая неприязнь к незнакомой еде.

К тому же Зергей, по-моему, невзлюбил нашу руконожку. Лге, само собой, пришла к костру, чтобы угостить своих детей человеческой вкуснятиной. Она всегда была до смешного вежливая: её малышня уселась в рядок поодаль, а она сама самым скромным образом дожидалась, пока девушки достанут из огня и остудят парочку бесхвосток. Как такое тактичное и сообразительное существо может раздражать? В клане Зергея принципиально не держат позвоночных животных? Но ведь выходит, что и с Народом его клан не общается?

Мы обсуждали создавшееся положение дел друг с другом, а пришельцы, очевидно, обсуждали его же между собой. Между нами был невозможный языковой барьер — но, хуже того, ещё какой-то барьер, который подчеркнуло одеяло. Пока не получалось сломать эту стену — мы с пришельцами, не сговариваясь, занимались наблюдениями друг за другом и обсуждали эти наблюдения. И только.

Мы сидели рядом: пришельцы и моя родня. Тихо говорили и смотрели друг на друга.

— Меня позвали совершенно напрасно, хоть история и крайне интересна, — говорила бабушка Нгидаро. — Разумеется, ни одна родословная линия этих *созданий* юношей не пересекается с линиями нашего клана — но это ровно ничего не меняет. Мы можем называть их хоть гостями, хоть приёмными детьми — они в любом случае пришельцы, существа чуждого нам вида. Я бы даже предположила, что они происходят от плацентарных животных.

— Мне это приходило в голову, — согласился Нгилан. — Но я решил, что это невозможно. Как же их женщины рожают? Если у них такой же таз, как у наших — как?

— Запиши в загадки, Нгилан, — усмехнулся Золминг. — Пока чужаки не освоят хоть какую-нибудь речь, мы не сможем ничего узнать о строении *их женщин* их мира.

— Кое-что *о строении их мира* я бы предположил, — сказал Лангри. — *Было бы забавно потом проверить, угадал ли* Они едят мясо позвоночных животных *и это их основная пища*.

Эта реплика поразила меня и, кажется, всех прочих тоже.

— Как ты пришёл к этому выводу, милый? — спросила мама.

— Ты хочешь сказать... э... *убивают* охотятся? — спросила Ктандизо.

— Все кого-то убивают, — хмыкнул Лангри. — Ты вот лопаешь бесхвосток *а бесхвостки страдают*.

— Это подначка, — заметила Гзицино.

— *О, да!* Бесхвостки — не то, что теплокровные существа, *которые всё понимают*, — возразила Ктандизо. — Спроси Младенчика: смог бы он съесть своего паука?

— Я вообще не ем пауков, — вырвалось у меня. — Даже *других* тех, которых тётушка жарит в тесте.

— Ну, видишь, подруга, — сказал Лангри своим обычным загадочным тоном, — Цвиктанг не может есть пауков — и пришельцы тоже. Им и бесхвостки — непривычная еда, но вовсе не потому, что они *испытывают с личинками душевное сродство* жалеют тех бархатных бабочек, в которых бедняжки превращаются после метаморфозы.

— Согласен, — неожиданно вставил Гданг. — Ты ведь с севера, Лангри? Ты подумал о северянах с гор? О тех, кто обрабатывает металлы?

Лангри согласно опустил ресницы.

— У Зергея — *металлический* нож, — сказал он. — Это характерное орудие. Функций у такого, конечно, много, но главное — им легко приготовить в пищу теплокровное животное. А в его случае — и убить. Предположу, что его родичи, как наши северяне, разводят для еды каких-нибудь существ, которые быстро размножаются *вроде прыгунчиков или клыкастых коз*.

— Прыгунчики — такие милые! — ужаснулась Гзицино. — Их убивают железными лезвиями?

— Снимают шкурку железными лезвиями, — уточнил Лангри. — И съедают мясо. Очень и очень некоторые — но есть любители. Скажем, наши далёкие соседи, клан Аглоэ *они специализируются на обработке металла*. А ещё они издавна украшают свою одежду мехом *убитых и съеденных* прыгунчиков.

— Я, кстати, пробовал *вяленое мясо* прыгунчика, — сказал Золминг. — Лет пять назад *на Большой Ярмарке*. Из любопытства.

— Неужели они вкусные? — поразилась Ктандизо.

— *Так себе*, — Золминг сморщил нос. — Видимо, дело привычки.

— Суровый климат, — медленно сказал Нгилан, — беспощадная природа, память о столетиях полуголодной жизни *и ещё двенадцать дюжин невзгод*. Всё это можно понять, но Времена До Книг давно прошли. Уже давным-давно можно выращивать растения и насекомых в искусственном тепле, при искусственном свете. К чему же сейчас это древнее *жестокое* действо? *Отвратительно* Прости, Лангри, я родился на Побережье, я — южанин, *не знавший долгих зим*, но всё же...

Но Лангри и не подумал обижаться.

— Ты понял, Нгилан, — сказал он и оставил на щеке Нгилана запах благодарности. — Аглоэ звали меня к себе, с моим кланом, Граа, у них нет ни одной пересекающейся родословной *им всегда нужны мужчины*. Мне было интересно, я пошёл.

— *Не остался*, — констатировал Нгилан.

— Даже не дождался разговора с их Прабабушкой, — сказал Лангри. — *Это делают женщины* дело привычки к запаху *кровь, боль, ужас, окровавленное железо* — тут ты прав, Золминг. Но я, оказывается, не выношу, когда от человека пахнет *готовностью убить* хищником.

Меня вдруг поразила совершенно безумная догадка.

— Лангри... тогда, в подвале, где чистились пришельцы *кровь, боль, ужас, окровавленное железо* — ты ведь об этом подумал?

Лангри посмотрел в костёр, сказал не мне, а куда-то в пространство:

— Запах был очень похож. И мне показалось, что для Зергея мы *прыгунчики* — животные. Опасные или съедобные. Вероятно, я ошибаюсь.

— У них нет Старшей Речи, — сказал Золминг. — Представляете, как им приходится защищаться от хищников? Я и представить себе не могу. *Железо — в плоть, кровь, боль, ужас*. Немудрено, что они всё время *ждут нападения* настороже.

Нгилан и Лангри переглянулись.

— Даже зная, что мы — не животные, — сказал Нгилан.

— Ты не представляешь, каковы *опасные* животные их мира, — возразил Лангри.

Старшие слушали молча и, видимо, делали какие-то свои выводы.

— А ты не перегибаешь, Лангри? — спросил Гданг. — Слишком ужасно *и красочно*. Мне случалось жить на Окраинном Севере: никто из местных не убивает животных таким диким способом. Все ведь знают Слово, верно? Если уж человеку приходится быть хищником *когда его заставляют климат и невзгоды* он стремится избежать *крови, боли, ужаса* лишних мук *совести* живого существа.

— Ты не видел, а я видел, — хмуро сказал Лангри. — Одну из Старших Аглоэ. Когда я спросил, она сказала, что Слово портит запах мяса. Но её собственный запах *хищника* *мертвечины* жестокости...

— Клан за неё не опасается? — спросила бабушка Видзико. — Это может быть симптомом болезни.

— Наверное, опасается, — сказал Лангри нехотя. — А может, и принимает какие-нибудь меры. Я не спрашивал.

Увлечённые разговором, наши отвлеклись от пришельцев — но я наблюдал за всеми сразу. Мне казалось, что пришельцы кое-что понимают — хотя бы потому, что Арди и Зергей пререкались вполголоса. Зергей отвечал раздражённо, а Арди, по-моему, пытался то ли убедить его в чём-то, то ли пристыдить. Перепалка грозила перерасти в ссору, но вмешался Вигдор, сказал пару слов — и оба замолчали, очевидно, оставшись каждый при своём.

Дзениз смотрел на них больными глазами. Я понюхал его в щёку, и он улыбнулся, но вид у него был усталый.

Это заметила Гзицино.

— *Послушайте*, — сказала она, но сообразила, что дым помешает понять её тем, кто сидит за костром. — Послушайте! У меня есть гипотеза *которая всё объясняет*, которая всё объясняет, — закончила она вслух, на всякий случай.

К ней обернулись.

— Они — беглецы, — сказала Гзицино и тронула руку Арди, оставив *девчачий медовый* запах *который означает и расположение, и поддержку*. — Каким-то образом они сбежали из своего мира в наш.

Арди погладил её по плечу, грустно улыбаясь.

— *Неправдоподобно*, — оценил Лангри.

— Что заставляет тебя сделать такой вывод? — спросил Нгилан.

Гзицино задумалась, подбирая аргументы.

— В их мире произошло что-то *эпидемия, катастрофа* ужасное, — сказала она. — Многие и многие погибли, остальным грозила постоянная опасность *оттого и настороженность, и тревога*. У наших пришельцев никого не осталось *или им некуда идти*... Ну как?

— Эпидемию исключи, — сказал Нгилан. — Они почти стерильны. Не вижу никаких организмов, способных вызвать эпидемию *или их неустановимо мало* — а ведь *если ты права* они должны бы быть носителями инфекции.