То, что спит в холмах

— Полагаю, что на лайнере, — произнес мастер и, видимо на всякий случай, уточнил:

— Вы знаете, что такое лайнер?

— Если речь не идет о самолете, то, наверное, это должен быть корабль, занимающийся океаническими пассажироперевозками, — ответила я. — То есть, сэр Амброз поплыл в Бостон на корабле? И сколько же времени в среднем может занять такой путь в одну сторону?

— Порядка восьми дней.

— Восьми? — ужаснулась я. — Это не менее полумесяца, даже если он сразу по прибытии пересядет на обратный рейс?

— Совершенно верно.

Я покачала головой. Озвученный временной промежуток как-то совсем не состыковывался с тем, что мне доводилось видеть до сих пор. Не верилось, что в мире, где есть возможность по одному слову переместиться на значительное расстояние, человек будет осознанно тратить кучу времени на путешествие традиционным способом. Ладно еще, если бы речь шла о каком-либо круизе ради удовольствия, но ведь глава консорциума, как я поняла, отбыл в деловую поездку...

— А зачем тратить столько времени на путешествие морем, если у вас здесь существуют порт-ключи? Почему бы вместо этого не взять ключ, настроенный, скажем, на какую-нибудь точку в Бостоне? — спросила я. — Вряд ли это обойдется дороже, чем билет на пароход.

— Потому, что 'а velox trinus', быстрое путешествие, может совершаться лишь на расстояние, не превышающее тысячи миль, — на удивление миролюбиво пояснил Мэлоун. — Бостон, если вы случайно забыли, находится несколько дальше.

Я недоуменно хмыкнула, заметив, как мне показалось, некоторое несоответствие.

— Но ведь моя родовая избушка тоже расположена несколько далее, чем на расстоянии тысячи миль от Эдинбурга, — напомнила я мастеру. — И, тем не менее, у меня вполне получалось перемещаться как туда, так и обратно без каких-либо затруднений.

— Ничего удивительного, — без тени замешательства ответил тот. — На родовые места Силы и связанные с ними артефакты требования, которым должно соответствовать 'а velox trinus', не распространяются. Если бы вы попытались совершить подобное путешествие при помощи обычного порт-ключа, то, несомненно, заметили бы разницу.

— Поверю на слово, — без особого энтузиазма пробормотала я, отчаянно размышляя, что делать дальше. Продолжать мозолить глаза магу еще как минимум две недели? Как бы он вообще не возненавидел меня к концу этого периода, раз уж и сейчас не рад. А в родовой избушке на подножном корму мне, к сожалению, не выжить — тут уж я даже пытаться не собиралась. Наконец мне, кажется, удалось найти более-менее приемлемое решение.

— Может, мне опять на время переселиться к мастеру Нолану, если он согласится принять меня назад? — осторожно предложила я. — Деться я все равно никуда не денусь, зато, во всяком случае, не буду стеснять вас. А когда сэр Амброз прибудет обратно в Великобританию, я сразу вернусь сюда, и никто ни о чем не догадается.

— Я бы был только за, — честно ответил Мэлоун. — Но, к сожалению, ваше реальное местоположение сейчас легко вычислить. Куда легче, чем в тот момент, когда вас искали по вещам Сандерса, и теперь это вполне доступно для штатных ищеек конгрегации. Поэтому лучше не дразните лишний раз Максвелла и не подставляйте без надобности Проныру. Повышенного внимания со стороны инквизиции он может не простить ни вам, ни мне. Так что, как бы мне ни хотелось иного, придется принять как факт то, что длительность вашего пребывания в моем доме увеличивается. И в связи с этим следует пересмотреть пару моментов нашей с вами договоренности. Прежде всего надо решить, чем еще можно вас занять помимо бессмысленного перемывания по десять раз в сутки всех доступных поверхностей. Я всерьез начинаю опасаться в один прекрасный день обнаружить дыру посреди журнального стола в гостиной.

Я хотела было возразить, что ничего я по десять раз не перемываю, ну разве что кроме кухонного стола, да и то лишь потому, что в течение дня им пользуюсь, однако решила, что умнее будет промолчать, и просто сделала очередной глоток кофе.

— Насколько полное образование вы получили? — тем временем спросил меня Мэлоун. — То, что читать, писать и производить простейшие арифметические вычисления вы умеете, я уже знаю. Меня интересуют подробности.

Я задумчиво покрутила в руках чайную ложку. Вопрос, конечно, был интересный и в чем-то даже философский. Лично мое мнение вот, например, заключалось в том, что полное образование получить вообще невозможно, поскольку всегда отыщется такая область знаний, в которой ты будешь совершеннейшим профаном. Чтобы далеко не ходить, в качестве примера вполне можно было взять те же самые магические искусства. Тем не менее, что-то отвечать все-таки следовало.

— У меня высшее экономическое образование, — сказала я наконец. — Институт я закончила с красным дипломом, что соответствует высшим баллам по всем изучаемым дисциплинам. Что же касается подробностей, то основной упор, как я уже говорила, у нас делался на экономические дисциплины. Соответственно с математикой дела у меня тоже обстоят неплохо. Конечно за операции над логарифмами я сейчас без подготовки взяться не рискну. Во-первых, изучали мы их давно, а во-вторых, как раз в то время, когда у нас должна была состояться лекция по этой теме, наш преподаватель по высшей математике крайне удачно ушел в очередной запой, разумеется не поставив об этом в известность кафедру. Поэтому с логарифмами мы разбирались самостоятельно путем коллективного мозгового штурма. На то, чтобы сдать государственный экзамен, результатов этого штурма хватило, а потом забылось как страшный сон. А вот, скажем, с матрицами или системами уравнений, думаю, управлюсь. С физикой я никогда не ладила. О химии имею общее представление, равно как о биологии и географии. Историю более-менее знаю. Из латыни могу воспроизвести всего пару фраз, вроде 'мементо мори' и 'арс лонг да вита бревис'. Вас интересует что-либо еще?

— Латынью вам, пожалуй, лучше не щеголять, — усмехнулся мастер. — Гиппократ бы вряд ли мог предположить, что его высказывание можно так исказить.

— Я не уверена, что Гиппократ вообще подозревал, что его высказывания будут когда-либо переводить на латынь, — не осталась я в долгу. — Поскольку, как мне помнится, жил он в Древней Греции еще до начала новой эры и афоризмы изрекал соответственно на греческом языке. Кроме того в наше время, в начале двадцать первого века, более популярен английский язык, имеющий статус международного. А знание латыни необходимо лишь для некоторых специальностей. Например, во врачебном деле, а так же для биологов. Я не имею отношения ни к тем, ни к другим. Нет, в школьные годы у меня, признаюсь, была мысль податься в палеонтологи, но не сложилось. Поэтому с латынью нам оказалось совершенно не по пути. Но если надо, выучу.

— Там видно будет, — коротко сказал Мэлоун. — А теперь что касается 'Наставлений по основам магии' Оулавюра Магнуса, которую я передавал вам для ознакомления. Надеюсь, вы ее хотя бы открывали?

— Открывала, — подтвердила я, решив не заострять внимание на том, что сам мастер несколько раз видел меня корпевшей над принадлежащей ему книгой. — А еще я прочитала все, что вы в ней отметили. И даже многое сверх того.

— Сверх того, значит? — пробормотал Мэлоун. — Что ж, в таком случае посмотрим, многое ли вам удалось запомнить из прочитанного.

В следующие полтора часа меня в хвост и в гриву гоняли по базовой теории магических искусств. Проще было тупо взяться за пересказ прочитанного мною текста, начиная с первой главы, однако Мэлоун легких путей не искал и мгновенно перескакивал между разными частями книги. Не знаю, что он этим хотел доказать. Если то, что с манускриптом он тоже знаком, тогда задумка вышла удачной, спору нет. Если же основной целью мастера была попытка подловить меня на вранье или преувеличении, то здесь он оказался в пролете. Конечно, здесь с моей стороны трудно было судить, но, кажется, я сумела ответить на все заданные вопросы.

— Что ж, на память вам и в самом деле жаловаться не резон, — нехотя признал Мэлоун, тем самым подтверждая мою догадку.

— Надеюсь, что вы правы, — ответила я, стараясь, чтобы это прозвучало по возможности более вежливо. — В моей профессии люди, страдающие забывчивостью, надолго не задерживаются.

— В магических искусствах, как правило, тоже, — кивнул мастер, отставил чашку с недопитым и безнадежно остывшим кофе и решительно поднялся на ноги. — Итак, поступим мы, пожалуй, следующим образом. Применять прочитанное на практике вы пока что будете исключительно в моем присутствии, а основной упор в первую очередь необходимо сделать на теории, поскольку она у вас не то чтобы хромает, а полностью отсутствует. Два фамильных манускрипта специфической направленности и одно максимально обобщенное и упрощенное учебное пособие не в счет, так что придется как-то восполнять этот недостаток. Следуйте за мной.

Он вышел в гостиную и после некоторого раздумья снял с полки три увесистых тома в потертых кожаных переплетах.

— История развития магических искусств, — сказал Мэлоун, перехватив мой вопросительный взгляд. — Пожалуй, этого вам на первое время хватит. Все три части переведены на современный английский язык, так что проблем с прочтением возникнуть не должно. Случаи возникновения проблем с пониманием прочитанного будут обсуждаться отдельно, по мере их появления. ...Теперь что касается места вашего ночлега. Я был согласен денно и нощно видеть вас в своей гостиной на протяжении двух — ну, может быть, трех дней. Однако, поскольку по факту присланных Максвеллом известий срок вашего пребывания в моем доме переходит в разряд величин крайне неопределенных, этот момент также подлежит пересмотру. Идите сюда.

Мастер шагнул к той двери рядом с входом ванную комнату, доступ в которую прежде был мне запрещен, и по моим татуировкам пробежал слабый ток, что, как я теперь понимала, свидетельствовало о снятии с двери как минимум запирающего заклинания, а может быть, и чего-нибудь охранного.

— С этого дня и вплоть до того момента, когда Максвелл с Боллингхэмом окончательно решат, как с вами поступать, ночевать будете здесь, — сказал Мэлоун, входя в комнату. Я тоже заглянула внутрь. Находившееся за дверью помещение было небольшим по размерам и обезличенным в той степени, в какой бывают обезличены комнаты в отеле, имеющие самый минимальный набор необходимого. В ней находились кровать, стол, старый шкаф, темный лак на стенках которого рассохся и пошел трещинами, и задвинутый в самый угол сундук. Никаких личных вещей я не увидела, но все равно меня не оставляла уверенность, что в нынешнее опустелое состояние комната была приведена совсем недавно. Может быть, даже нынешней ночью, после прибытия голубя от Максвелла.

Я почувствовала, как у меня начинают гореть уши. За три прошедших дня я ни разу не видела, чтобы мастер входил в эту злополучную комнату, но и без того было понятно, кем и для чего она использовалась прежде. Надеюсь, старшему суперинтенданту Максвеллу в тот момент икалось очень сильно. Ну ведь не мог же он не знать, отправляя меня в Морвих, что здесь далеко не Виндзорский замок и что для того, чтобы обеспечить мне нормальные условия ночевки, Мэлоуну самому придется потесниться. На мой взгляд, это было уже перебором, даже с учетом альтернативной и весьма радужной перспективы еще две недели ночевать на диване.

— Спасибо, конечно, большое, — пробормотала я, — но это излишне, честное слово. Мне и на прежнем месте, в общем-то, было неплохо, и я совсем не хотела бы вас стеснять...

— Доу, я, кажется, не спрашивал вашего мнения, — оборвал меня маг. — Если у вас беда со слухом, повторю еще раз. Меня не устраивает ваше круглосуточное пребывание в гостиной в грядущей и, по всей видимости, достаточно длительной перспективе, однако и большого выбора в силу обстоятельств я вам предложить не могу. В мансарде есть место, где так же можно переночевать, но туда я вас определенно не пущу. Поэтому ваше переселение в эту комнату является окончательным решением и обсуждению не подлежит.

— А в целом ваше прежнее разрешение пользоваться гостиной все еще остается в силе? — на всякий случай уточнила я. — Ну хотя бы иногда?

— Остается, — скупо бросил Мэлоун. — Если вопросов больше нет, то это все. Надеюсь, что свои вещи вы сможете перенести сюда сами.

— Мастер Мэлоун! — окликнула я мага, прежде чем он успел уйти. — А где можно взять бумагу для записей? Даже при всех способностях к запоминанию информации конспекты мне все равно не помешают.

Мэлоун с сомнением посмотрел на меня, но все же поднялся в мансарду и возвратился обратно с объемистой тетрадью и парой карандашей. На первое время этого должно было хватить. Моя благодарность полетела уже в удаляющуюся спину мага и, похоже, была не слишком-то ему нужна. Я же сделала для себя очередную мысленную пометку о том, с чем мне еще предстояло рассчитываться, когда появится такая возможность. Можно, конечно, было возразить, что в сравнении с распиской, лежащей в сейфе у мистера Андвари, мой долг перед Мэлоуном был пока не слишком велик, но лично у меня уже не имелось в этом твердой уверенности. Перенеся в комнату свои нехитрые пожитки, я все-таки по привычке вернулась в гостиную и уже там приступила к чтению.

Не знаю, чем именно руководствовался Мэлоун, выбирая мне литературу для самостоятельного ознакомления. Даже если основной его целью было просто отвлечь меня, подыскав хоть какое-то занятие, стоило признать, что с родом занятия он угадал. Увесистый трехтомник, хотя и был написан непривычным, не совсем научным стилем, оказался крайне занимательным чтением, да к тому же давал возможность составить общее представление о мире, в котором я находилась. Так же как в нашей истории, описание ранних этапов развития человечества, в том числе выделения из общей массы групп людей, обладающих способностями к некоторым вещам, которые потом объединят под единым названием магических искусств, было крайне скудным и основывалось, как мне показалось, скорее на предположениях, чем на подтвержденных фактах. Во всяком случае, попытка объяснения причин, по которым такое разделение вообще стало возможным, показалась мне довольно натянутой — хотя, в принципе, в дарвиновскую теорию естественного отбора она вписывалась, если счесть подобные изменения случайными мутациями генов, впоследствии сумевшими закрепиться в ряде регионов. В то же время более поздние периоды истории уже пестрели подробностями, и хотя по вполне определенным причинам основное внимание автор уделял истории Британских островов, остальную часть цивилизованного мира он так же старался не обходить стороной. Я с интересом прочитала о формировании в четвертом тысячелетии до нашей эры на территории Уэльса обособленных протомагических общин, члены которых в тогдашнем обществе, только начинавшем переживать социальное расслоение, считались изгоями. Вероятно, именно эта замкнутость и отчужденность, более способствовавшие заключению перекрестных браков внутри зарождающегося сословия, нежели за его пределами, смогли послужить дополнительной причиной для более яркого проявления магических способностей у каждого из следующих поколений. Позднее эту замкнутость начали поддерживать уже осознанно и целенаправленно под предлогом сохранения чистоты крови. В итоге пришедшие на острова кельты встретили там вполне оформившееся и обособленное сообщество лиц, сведущих в магических искусствах. И примерно в то же время в этом сообществе наметился раскол. Часть магов поддержала пришельцев, в то время как другие заняли сторону старых вождей. Как показало время, первые из них сделали более удачный выбор, поставив на победителей. Одновременно с этим происходила трансформация устоявшейся островной системы заклинаний путем сплава ее с друидической системой новых хозяев Британии. Это была одна из первых, но далеко не последняя пертурбация, которую предстояло пережить магическим школам островов. В то время как магические народцы, как населявшие острова, так и обитатели континента, все более разрывали контакты со становившимся слишком нетерпимым человечеством, человеческая магия постепенно унифицировалась. Трудно сказать, хорошо это было или плохо, но процесс в чем-то был закономерным. Точно такую же унификацию претерпевали главенствующие религии, точно такая же унификация ждала систему весов и мер, а так же научные знания по мере того, как расширялись контакты между различными географическими областями мира ранних и средних веков. Впрочем, унификация сама по себе была крайне длительным процессом, как я поняла, все еще не завершившимся к концу девятнадцатого века. Любопытнее было другое — многое из того, что в нашем мире принималось за мифы, автор 'Истории магических искусств' полагал реальными событиями. Одним из примеров мог бы послужить вождь бриттов Артур и маг кельтско-островной школы по имени Мирдин, впоследствии более известный как Мерлин. Правда, в отличие от нашего мира, где король Артур, благодаря средневековым рыцарским романам, четко ассоциировался со средневековыми же рыцарями Круглого стола, полностью закованными в комплексы доспехов миланского типа, здешний Артур жил на рубеже пятого и шестого веков нашей эры, вполне успешно воюя с римскими завоевателями. Помимо ордена приспешников, владеющих магией, у Артура была дружина из полутора сотен воинов, походы которых, по всей видимости, и послужили основой для части легенд. Во всяком случае, их сражения с корнуэльскими великанами были вполне реально задокументированы.