Тот глянул лишь одним глазом и сразу же весь напрягся словно сдавленная пружина — того и гляди вырвется на волю и все вокруг разнесет. Его рука быстро нырнула за гимнастерку и вытянула небольшое удостоверение, которое мгновенно оказалось вверху.

— Внимание! В этом месте действуют сотрудники наркомата внутренних дел! Всем гражданским лицам незамедлительно разойтись! Сержант Тургунбаев обеспечить выполнение приказа! — металл в его голосе в мгновение ока начал разогнать кучкующихся любопытных. — Старшина! Вас это также касается...

Голованко имел совершенно пришибленный вид и казалось ничего не воспринимал. С отрешенным лицом он стоял возле тела девушки и не отрываясь смотрел вниз — туда, где прошелся нож Абая. Острая сталь словно скальпель хирурга располосовала рукава и перед платья, обнажившее белую кожу. Нежная девичья кожа, практически не тронутая загаром, выглядела бы совершенно беззащитно, если бы не одно но... Верхняя часть груди, немного шея и руки почти до кистей были покрыты словно рыболовной сетью переплетенными темными шнурками.

Трясущие руки старшины осторожно коснулись одного из шнурков, берущих свое начало откуда-то из-за плеча.

— Боже... Корень..., — голос его задрожал и он медленно повернулся в сторону капитана. — Что же это такое делается, капитан?! Она же вся в каких-то кореньях... Да и, я же ... Видел, как ее затянуло в водоворот...

— Черт! Этого еще не хватало! Абай, дери тебя за ногу! Почему он еще тут?! — недовольство разведчика грозило вырваться наружу. — Бегом! И чтобы больше никто ни ногой!

Почти не упиравшегося старшину со всем уважением оттерли в сторону его командирской палатки.

— Ну, кажется, все нормально, — пробормотал капитан, поворачиваясь к столу. — А теперь Карл Гернрихович, ваш выход. Что вы там шепчете?! Инфекционист?! И что? Вы врач? Так? Вот! Вам карты и в руки! И шевелитесь, профессор, здесь не так спокойно, как в Москве. Все может измениться в каждую секунду. Приступайте, а я пока за писурчака поработаю.

Что-то недовольно бормочущий про себя третий член отряда долго мыл руки в теплой воде и потом еще столько же вытирал их полотенцем.

— Я ведь даже не знаю с чего начинать, — ахнул он, едва подойдя к столу и мазнув по нему глазами. — Что они с ней сделали? Игорь... Вы это видели? Она же живая! Понял, понял! Тогда приготовьтесь все фиксировать.

Еще раз перебрав пару карандашей, командирский блокнот, капитан кивнул головой.

— ... Пациент... Черт! Мы в лесу. Пациент — женского пола, предположительно тринадцати — пятнадцати лет. Лицо славянского типа... Так. Теперь медицинские параметры...

Правой рукой он медленно дотронулся до шеи, того места, где еле ощутимо билась жилка.

— Пульс нитевидный, прерывистый. Тяжело ей, борется... Так! Зрачки на свет реагирую нормально, — негромко перечислял он. — Кожа теплая... Полость рта свободная... А теперь приступим к главному. Говорите, было ранение в область живота? Что-то не похоже, — Карл Генрихович немного отогнул платье. — Область живота не повреждена. Странно! Точно-точно! Не повреждена! Так и запишите...

При этих словах капитан несколько раз пытался встать и посмотреть сам, но сдерживался и продолжать дальше фиксировать результаты медицинского осмотра.

— ... Хорошо, — продолжал медик. — Значит, никаких ранений зафиксировано не было. Дальше... Всю видимою часть тела покрывает образования, напоминающие тонкие древесные корни. Они густо переплетены между собой и по внешнему виду похожи на рыболовную сеть мелкого плетения... Проверим, насколько они плотно прилегают к телу. Ого!

Руки, секунду назад мелькавшие над телом, замерли.

— Они входят в тело, — вновь заговорил он, склоняясь вниз. — Боже мой! Что за чертовщина? Какая-то пульсация?! Нужно что-то острое?! Полжизни за пинцет! Что там у вас? Финка?! Острая? Давайте!

Схватив протянутую финку, Карл Генрихович начал осторожно поддевать самый тонкий корешок, уходящий внутрь тела.

— Еще немного, еще чуть-чуть, — бормотал он. — Вот! Выдернул! Пишите! На кончике корешка расположена нитевидные отростки.. Какая-то влага. Нет, не кровь... Не слабо! Отверстие, оставшееся после извлечения отростка, затягивается буквально на глазок... Потрясающе! Бесподобно! Какая фантастическая регенерация! Вы записываете? Секунды! Какие-то секунды.. А если...

Не известно, что в голове ученого промелькнуло, но, сжав финку по удобнее, он приноровился сделать надрез побольше.

— Ей, уважаемый профессор, вы что тут наметились сделать? — прозвучало прямо под самым ухом медика. — Уж не эксперимент ли какой наметили? А?

Рука того дрогнула.

— Это же настоящая загадка, Игорь, — прошептал он, сверкая глазами из-под очков. — Вы понимаете, что мы сейчас вами наблюдали? Осознаете всю важность этого? Сейчас идет война и такое нам может не просто пригодиться... Мы категорически обязаны изучить данный феномен с использованием всего возможного! Повторяю — должны!

Отвернувшись от капитана, врач жадными глазами вперился в девичье тело. Его взгляд раз за разом пробегал по причудливо переплетенным кореньям, прикидывая где бы сделать надрез.

— Это же открывает потрясающие возможности для советской медицины, — от волнения начиная заикаться, шептал тот. — Мы сможем излечивать всех... А вдруг, это абсолютная регенерация? Да! Все может быть! Это же... Абсолютная сила! И она в наших с вами руках!

— Ладно, черт с вами! — махнул рукой капитан, и чуть слышно, одним губами, прошептал. — Значит Управление с вами не ошиблось...

— Вот тут, под грудью..., — оживился врач, вновь поднимая нож. — Мы легонько...

За время его отсутствия в шалаше совершенно ничего не изменилось. Старый ватник, небольшая куча еловых веток с краю и латунная гильза от снаряда — вот, пожалуй и все, что заслуживало внимания.

— Совсем нервы ни к черту! — шептал Голованко, тяжело опускаясь на ватник. — Бедная девочка... Как же тебя так угораздило?

Ветки под ним мягко пружинили, а еловый аромат наполнял собой все пространство.

— Человек, ты меня еще не забыл, — словно из ниоткуда прозвучал голос. — Помнишь?

— Ой! — старшина буквально взвился в высоту, больно ударившись при этом в перекладину. — Черт! Сволочь! — в трясущихся руках в миг оказался немецкий автомат.

Его сердце стучало так, словно хотело вырваться наружу из своего плена. Тяжело дыша, Голованко прижался к стенке шалаша и пытался разглядеть нежданного пришельца.

— Кто тут со мной шутки шуткует? — негромко спросил он в полумрак. — Ты это дело брось!

— Значит, совсем забыл, — вновь прозвучал тот же самый голос. — Я Андрей.

Автомат чуть не выстрелил от вздрогнувшего старшины. До этих слов Голованко до последнего надеялся, что этим шутником окажется кто угодно, но только не он.

— Значит, ты вернулся..., — прошептал старшина, роняя автомат на землю. — Что пожалел нас? Давил, давил, а теперь, взял и пожалел?! Да?! Сволочь! Ты что же с нами делаешь? Со своей земли гонишь! Или посмеяться пришел?

Ответом была тишина. Однако Голованко мог поклясться чем угодно, что словно слышал чье-то тяжелое дыхание.

— Зря ты так, человек, — наконец-то, прозвучал ответ. — Это был не я... Точнее не совсем я... Я был болен.

— Что? — взъярился тот, топая от избытка охвативших его чувств ногой. — Не ты? Болел? Да, мы чуть все не потопли тогда! Еле ушли... Женщины, дети малые... Леська вон... А ты, паскудина, говоришь болел!

Старшину переполняла злость, которая на время скрывала всю абсурдность ситуации.

— Вон, иди посмотри! — кивнул он в сторону выхода. — Посмотри на них! Они до сих пор бояться... Понимаешь, они бояться не немцев, а леса родного бояться! Куда им теперь прикажешь идти? А?! К врагу? Женам и детям командиров Красной армии к врагу посылаешь? Что же нам теперь остается, сдохнуть только... На родной земле сдохнуть...

Вдруг, метнувшийся из-под земли гибкий корень цыпанул его за руку и рез дернул вниз. Не ожидавший такого старшина рухнул прямо на лежак.

— Садись, старшина, — в голосе, таком нейтральном и безвольном сначала, послышались нотки недовольства. — Я же сказал, я Андрей! Ты меня слышишь, Андрей! И хрен с тем, что было! Главное, что сейчас и здесь! Все, амба! Я с вами! Я здесь родился и рос, и здесь же и сдохну, если надо будет... Пусть я урод непонятно какой, пусть! Но я никогда не был мразью! Понял меня, старшина?

Тот сидел и молчал, словно немой, уставившись в пустоту.

— Молчишь? — возле его ног что-то зашуршало; утоптанная земля покрылась трещинами и лопнула, открывая крошечный лаз. — Не можешь простить? Тогда может это поможет...

Земля мягко ссыпалась куда-то внутрь. Сантиметр за сантиметром яма становилась все больше. Удивленный человек, вскочив со своего места, начал пятиться к выходу.

— Не бойся, — остановил его голос. — Я умею просить прощение.

Вот из-под земли показалась черно-зеленая деревяшка. Казалось, в шалаше развелась трясина, которая не затягивала, а наоборот, выталкивала что-то из себя. За какие-то секунды деревяшка превратилась в самый натуральный ящик. Небольшой, с бросающейся в глаза выжженной свастикой, он был дьявольски похож на что-то...

— Гадаешь, что это? — голос не оставлял его в покое. — Это немецкие колотушки. Гранаты. Немцы со мной недавно поделились... И это тоже они одолжили.

После острожного толчка ящик вылетел из ямы и перевернулся, рассыпая свое содержимое. Следом выползало оружие: несколько карабинов с расщепленными прикладами, один кургузый пистолет и автомат с погнутым стволом.

— Андрей, это точно ты? — произнес, наконец-то, Голованко хриплым голосом. — Или может со мной говорит какая-нибудь гадость?

— Я, я, — донеслось до старшины. — На этот раз ты не ошибся, командир. И вот еще тебе подарок... Те, кто пришли с тобой, совсем не лечат ты девчушку... Крови на них много, чтобы лечить!

Рука пограничника метнулась к ящику и вылезла оттуда с гранатой, а сам он мигом исчез.

— ... Вы точно все правильно фиксируйте? — доносилось со стороны разведчиков. — Да, да... Хорошо! Пишите! Было сделано 12 надрезов примерно по три сантиметра в следующих областях — предплечье, верхняя часть лба, грудь, область живота и середина бедра. Сделали? Дальше... Из надрезов были извлечены образцы — небольшие древесные отростки бурого цвета, внутри которых были едва заметные полости. В целом, отростки напоминают собой резиновые трубки, используемые в медицине... Так, а теперь сделаем пару кадров. Что вы стоите?

Не веря своим ушам, старшина медленно приближался к центру лагеря, где вокруг стола ярко горели четыре костра. Возле стола копошилось два человека, не замечавшие ничего кроме лежащего на столе тела.

— ... Вот, и отлично! Значит, отметьте, еще до войны подобные резиновые трубки я видел в анатомическом институте доктора Шпаннера, что располагался в Данциге... Хоте подождите, тогда он был еще Гданьском. Вот, именно он использовал что-то подобное для вливания разного рода препаратов в человеческий организм... Черт! Света все же не хватает! Плохо заметен сам процесс затягивания ранки. Может попробовать посветить вашим фонариком?

В самой дальней части освещенного места, облокотившись спиной на дерево, стоял якут. Его излюбленная винтовка стояла у ноги и сам он выглядел совершенно расслабленным.

— Знаете, о чем я сейчас подумал? — вдруг оторвался от девушки профессор и повернулся к тщательно все фиксировавшему капитану. — Мне эти отростки больше всего напоминают даже не какие-то резиновые трубки, а наши с вами артерии. Вы сами подумайте! Вот! — Финка была отложена в сторону, а рукав на правой руке закатан до предплечья. — Смотрите! Видите какую сеть образуют наши вены... Вот, они идут отсюда и устремляются вверх, в самый вверх. Что не замечаете? Это же точно такая сетка, как на девушке! — Врач пришел в сильное возбуждение, что у него выражалось в постоянном протирании очков. — Это такие же вены, как на человеке! Что же получается? Они также гонят кровь по телу девушки?! Так что ли?

Его рука вновь схватила финку и он повернулся к столу, чтобы проверить внезапно возникшую мысль.

— Сейчас мы сделаем надрез поглубже, — забормотал Карл Генрихович, осторожно протирая спиртом кожи девушки. — Неужели это правда? Боже!

— Командир! — вдруг донесся крик сзади, сразу же сменившийся отвратительным хрипением.

Капитан оторвался от планшета, на котором продолжал записывать результаты эксперимента, и тут же толкнул в бок забывшего обо всем врача.

— Профессор, — еле слышно прорычал он. — Поднимите вы наконец свою башку! Быстрее!

Из темноты, окутавшей лес, шла знакомая фигура, державшая что-то на вытянутых руках.

— Я не пойму, что вы толкаетесь? — удивленно пробурчал врач, подслеповато щуря глаза в сторону шагающего человека. — Надо же спешить...

— Я тебе сейчас продолжу, — зло проговорил старшина, выходя на освещенную часть поляны. — Продолжу, черная твоя душонка, так продолжу, что мало не покажется! Отойди от нее! Быстро! Оба!

Не делая резких движений, разведчик медленно встал с пня и отошел в сторону. Следом за ним, почему-то держа руки над головой, двинулся и медик.

— Вы что себе позволяете, старшина Голованко? — вдруг с угрозой в голосе спросил капитан. — Как вы разговариваете со страшим по званию?! Немедленно, успокойтесь! Положите гранату!

На мгновение пограничник дрогнул. Его рука, крепко сжимавшая немецкую колотушку дрогнула и пошла вниз. Уж слишком знакомые интонации промелькнули в голосе капитана — интонации мстительного и жесткого человека, который способен доставить громадные неприятности любому не понравившемуся ему человеку.

— Вы препятствуете сотруднику НКВД в осуществление приказа командования! — разведчик только начал разогреваться, видя как плывет партизан. — Что за махновщину вы здесь развели? Это дело особой государственной важности, препятствие которому намерен расценивать как предательство интересов Советского государства! Сдайте свое оружие.

Пожалуй последнее было излишним, о чем капитан догадался слишком поздно. Взгляд пограничника вновь обрел осмысленность.

— Что мы тут такое говорим? — глухим голосом начал старшина, вновь вытягивая руку с зажатой гранатой. — Предательство интересов Советского государства... Приказ командования... Махновщина... Сука, ты капитан, а этот, вообще нелюдь! Эта девочка, что не Советское государство?! А мы, тогда кто? Вот мы все, кто тут в лесу прячется? А? Тоже не советское государство?! Что же ты нас так быстро списал?

Голованко сделал небольшой шаг к столу и с нескрываемой печалью посмотрел на едва прикрытое платьем девичье тело. Лицо капитана во время этого монолога начало покрываться красными пятнами. Он отчетливо видел, что ситуация совершенно выходит из под контроля. 'Этот кадр, похоже, съезжает с катушек, — проносилось в мозгу разведчика. — Еще немного и он нас тут шлепнет'.