"Они собираются убить меня?" Она была удивлена тем, как спокойно она сказала это.
Она не чувствовала ничего кроме неопределенного беспокойства и желания успокоить Дэймона.
"Нет!" Он держал ее на расстоянии вытянутой руки, вглядываясь.
"По крайней мере не до того, как они убьют меня Саджа — и всех людей в этом доме тоже, если я знаю их".
Он остановился, словно задыхаясь, — что не было возможным, — напмнила себе Елена.
Он тянет время, подумала она.
"Но это то, что они хотят сделать", сказала она.
Она не знала, почему она была настолько уверена.
Возможно она понимала кое-что телепатически.
"У них есть ..., они угрожали," медленно говорил Дэймон.
"Это не имеет отношения к Старому Дрезне на самом деле, я полагаю, что убийства происходят здесь постоянно и победительполучает все. "
Но, видимо, за ночь твои слова облетели весь город.
Рабы из соседних поместий отказываются повиноваться своим хозяевам.
Суматоха по всему кварталу трущоб, и они боятся того, что будет, если в других кварталах узнают об этом ..
Что-то нужно сделать как можно скорее, или целое Темное Измерение может взорваться, как бомба."
Как раз когда Дэймон говорил,Елена могла услышать отголоски того, что ему сказали люди из толпы у дома доктора
Меггара.
Они были также напуганы.
Возможно это могло быть началом чего-товажного, Елена думала,что ее ум, парит далеко от ее собственных маленьких проблем.
Даже смерть не была бы слишком высокой ценой, чтобы заплатить и освободить этих несчастных людей от их демонических владельцев.
"Но это не то, что произойдет!" сказал Дэймон, и Елена поняла, что все мысли отразились на ее лице.
В голосе Деймона было подлинное мучение.
"Если бы у нас был план, если бы были лидеры, которые могли бы остаться здесь и наблюдать за революцией — если мы могли даже считать этих лидеров достаточно сильными, чтобы сделать это тогда, был бы шанс.
Вместо этого всех рабов наказывают, всюду где распространилось слово.
Их мучают и убивают лишь из подозрений о том, что они симпотизируют тебе.
Их владельцы демонстрируют это по всему городу.
И все становиться только хуже."
Сердце Елены, которое парило от мечты что-то изменить, ухнуло вниз на землю и она, испуганная, смотрела в черные глаза Деймона.
"Но мы должны остановить это.
Даже если я должна умереть".
Деймон придерживал ее рядом с собой.
"Ты и Бонни и Мередит."
Его голос казался хриплым.
"Много людей видело вас троих вместе.
Многие люди теперь видят Вас троих нарушителями спокойствия."
Сердце Елены похолодело.
Возможно, худшей вещью было то, что она могла видеть с точки зрения раба, что, если бы один инцидент такой дерзости пошел безнаказанно и слово о нем распространялось ...,сказка переросла бы в реальность.
"Всего за ночь мы стали известными."
Мы будем легендами завтра," пробормотала она, наблюдая, в уме, как костяшки от домино сваливаются друг на друга,оразуя слово "Героиня".
Но она не хотела быть героиней.
Она приехала сюда только для того, чтобы спасти Стефана.
И в то время, как она возможно, положила бы свою жизнь, чтобы помешать мучить и убивать рабов, она убьет любого, кто попытается присвоить Бонни или Мередит.
"Они чувствуют тоже самое," произнес Деймон.
"Они слышали то, что говорилось на собрании."
Он держал ее руки так, словно пытался поддержать ее.
"Молодую девушку по имени Хелена избили и повесили сегодня, потому что у ее имя схоже с твоим".
Ей было пятнадцать."
Ноги Елены подкосились, как это случалось часто в объятиях Дэймона..., но никогда по этой причине.
Он опустился вместе с ней.
Разговор происходил на голых половицах.
"Это не твоя вина, Елена! Ты — это ты! Люди любят тебя за это!"
Пульс Елены отчаянно стучал.
Все и так было плохо...но из-за нее все стало еще хуже.
Не думая.
Предпологая, что под угрозой находится лишь ее жизнь.
Действуя прежде, чем оценить последствия.
Но в той же самой ситуации она сделала бы это снова.
Или ... с позором,думала она , я сделаю нечто подобное.
Если бы я знала, что подвергну всех кого люблю опасности, я бы попросила Деймона сторговаться с этим червем-рабовладельцем.
Купить ее за непомерную цену...если бы у нас были деньги.
Если бы он послушал..., Если бы следующий удар кнута не был убийственным для Леди Ульмы ...
Внезапно ее мозг продолжил жестко и холодно.
Это — прошлое.
А сейчас настоящее.
Смирись с этим.
"Что мы можем сделать?" Она попыталась освободиться и потрясти Дэймона; она была в бешенстве.
"Должно быть что-то, что мы можем сделать! Они не могут убить Бонни и Мередит; и Стефан умрет, если мы его не найдём!"
Деймон только крепче сжал её.
Елена поняла, что он продолжает отгораживать от неё свои мысли.
Это могло быть или хорошо или плохо.
Могло быть так, что у него было решение, которым он не хотел делиться с ней.
Или это могло означать, что смерть всех трех из "мятежных рабынь" была единственной вещью, которую примут городские лидеры.
"Деймон."
Он удерживал ее слишком сильно, чтобы она сумела высвободиться, так что Елена не могла смотреть ему в лицо.
Но она могла визуализировать его, и также могла попытаться обратиться к нему прямо — через сознание.
Дэймон, если есть что-нибудь — любой способ, которым мы можем спасти Бонни и Мередит — ты должен сказать мне.
Ты должен.
Я приказываю тебе!
Ни один из них не был в настроении найти это забавным или даже заметить, что "рабыня" отдает приказанья своему "господину".
Но наконец, Елена услышала телепатический голос Деймона.
"Они говорят, что если я отдам тебя Юному Дрезне и ты извенишься, то ты будешь отпущена после шести ударов этим. "
Откуда-то Деймон достал гибкую трость светлого дерева.
Ясень, видимо, подумала Елена, удивленная собственным спокойствием.
Эта вещь одинаково эффективна для наказания любого: даже для вампира, и даже для Старого вампира, которые несомненно где-то здесь есть.
"Но это должно быть пулично, чтобы слухи о тебе приняли другой оборот.
Они думают что эта суматоха прекратиться, если ты — та, кто начал неповиновение, признает свой рабский статус."
Мысли Деймона были тяжелы, и сердце Елены — тоже.
Сколько ее принципов она предала бы, если бы сделала это? Сколько рабов она осудила бы на невольную жизнь?
Внезапно голос Дэймона в ее голове стал сердитым.
"Мы приехали сюда не для того чтобы преобразовывать Темное Измерение," напомнил он ей тоном, заставившим ее содрогнуться.
Дэймон потряс ее немного.
Мы приехали, чтобы спасти Стефана, помнишь? Само собой разумеется, у нас никогда не будет шанса сделать это, если мы будем пытаться играть в Спартака".
Если мы начинаем войну, то мы знаем, что мы не можем победить.
Даже Стражи не могут одержать победу.
Свет погас в душе Елены.
"Конечно," произнесла она.
"Почему я не подумала об этом раньше?"
"Не подумала о чём?" сказал Деймон отчаяно.
"Мы не сражаемся на войне.
Я ещё даже не освоила свою основную Силу, не говоря уже о Крыльях Силы.
По-этому они даже не задумаются о них."
"Елена?"
"Мы вернемся", — взволнованно объяснила ему Елена.
"Когда я смогу контролировать свои Силы.
И мы приведем с собой союзников — сильных союзников, которых мы найдем в человеческом мире.
Могут потребоваться годы и годы, но когда-нибудь мы возвратмся и закончим то, что мы начали."
Дэймон уставился на нее, как будто она сошла с ума, но это не имело значения.
Елена могла чувствовать Силу циркулирующую в ней.
Это было обещанием, думала Елена, которое она сдержала бы, даже если оно убило бы ее.
Деймон сглотнул.
"Мы можем теперь поговорить о — о настоящем?" спросил он.
Это было, как будто он попал в яблочко.
Настоящее.
Сейчас.
"Да.
Да, конечно."
Елена презрительно посмотрела на ясеневую плеть.
"Конечно. я сделаю это, Деймон.
Я не хочу, чтобы ещё кто-нибудь пострадал из-за меня прежде, чем я буду готова сражаться.
Доктор Меггар хороший целитель.
Если они позволят мне вернуться к нему."
"Я, честно, не знаю", сказал Деймон, перехватив её пристальный взгляд.
"Но одно я точно знаю.
"Ты не будешь чувствовать ни одного удара, Я обещаю тебе," сказал он быстро и искренне, его темные глаза были очень большими.
"Я позабочусь об этом; они все будут перенаправлены.
И ты не увидишь и следа от отметин на утро.
"Но, — он закончил гораздо медленнее, — "тебе придется на коленях просить прощения у меня, твоего хозяина, и у того грязного, гнусного, омерзительного старого..." Проклятия Деймона на мгновение унесли его мысли, что он перешел на итальянский.
"Кому?"
"Главе трущоб и, возможно, также брату Старого Дрозне — Юному Дрозне."
"Хорошо.
Скажи им, что я извинюсь всем Дрозне, каким они захотят.
Быстрее скажи им, пока мы не потеряли свой шанс."
Елена могла видеть взгляд, каким он посмотрел на неё, но она мысленно ушла в себя.
Позволила бы она Мередит или Бонни сделать это? — Нет.
Позволила бы она этому произойти с Керолайн, если бы могла каким-нибудь образом остановить это? — Снова, нет.
Нет, нет, нет.
Елена всегда очень остро реагировала на жестокость по отношению к девушкам и женщинам.
Ее чувства по поводу распространенного по всему миру приниженного положения женщин в обществе стали ей абсолютно очевидны с момента ее возвращения из загробной жизни.
Если она вернулась обратно в этот мир с какой-то целью, то она решила, что помочь освободить девушек и женщин от рабства, которое многие из них даже не могут заметить, часть её.
Но это было не только о жестоких рабовладельцах и безликих женщинах и мужчинах.
Это было об Ульме, о сохранении её ребёнка в безопасности... это было о Стефане.
Если бы она сдалась, она бы была только дерзким рабом, спровоцировавшим маленькую перепалку на дороге, но накрепко возвращенным на своё место органами власти.
С другой стороны, если их компанию тщательно изучать... если кто-нибудь поймет, что они здесь для освобождения Стефана... если Елена — та причина, по которой выйдет приказ: "Переведите его на более строгое наблюдение; избавьтесь от этих глупых ключей китсунов..."
Её разум пылал от картин того, как Стефана будет наказан, уведён, потерян, если это происшествие в трущобах примет чрезмерные размеры.
Нет.
Она не покинет Стефана сейчас, чтобы бороться в войне, которую не сможет выиграть.
Но она и не забудет.
"Я вернусь за всеми вами", — пообещала она.
А затем история приобрела другое окончание.
Она поняла, что Деймон все ещё не ушел.
Он пронзительно, как сокол, смотрит на неё.
"Они послали меня за тобой", — тихо сказал он.
"Они никогда не рассматривали "нет", как ответ.
Елена могла едва чувствовать силу его ярости по отношению к ним, она взяла и его руку и сжала её.
"В будущем я вернусь с тобой за рабами", — сказал он.
"Ты же знаешь это?"
"Конечно", — сказала Елена, и её быстрый поцелуй превратился в долгий.
Она даже не совсем поняла, что Деймон сказал на счет перенаправления боли.
Но она чувствовала, что одного поцелуя было достаточно, чтобы она вынесла все, Дэймон впился рукой ее волосы, и время потеряло свое значение, пока Мередит не постучала в дверь.
Кроваво-красный рассвет принял причудливые, почти сказочные очертания к тому моменту, как Елену привели к сооружению на улице, где домовладельцы, отвечающие за эту область, были усажены на грудах когда-то прекрасных, но уже изношенных подушек.
Они передавали взад и вперед бутылки и украшенные драгоценными камнями кожаные фляги, заполненные Черной Магией, единственным вином, которым вампиры могли действительно наслаждаться, куря кальяны и периодически фыркая в сторону темных теней.
При этом не обращая внимание на улицу, полную зрителей, привлеченных слухом о публичном наказании красивой молодой девушки.
Елена отрепетировала свои слова.
Она предстала, с кляпом во рту и закованными руками перед отхаркивающимися и фыркающими властями.
Младший Дрознe сидел с торжествующим видом на золотом ложе, заставляя чувствовать какую-то неловкость. Дэймон стоял между ним и властями, он выглядел напряженным.
Елена никогда не испытывала такого желания импровизировать, с тех пор как играла в детстве в пьесе и бросила цветочный горшок в Петруччо в последней сцене " Укрощения строптивой", что принесло ей оглушительный успех.
Но здесь все было по-настоящему серьезно.
Свобода Стефана, жизнь Бонни и Мередит могли зависеть от этого.
Елена перемещала свой язык в пересохшем рту.
И, каким-то образом она поймала взгляд Дэймона, человека с плетью, вселяющего в нее уверенность.
Казалось, он говорил ей: "Мужество и безразличие" даже не используя телепатию.
Елене стало интересно, был ли он сам когда-либо в подобной ситуации.
Один из эскортов пнул ее, заставляя опомниться, напоминая, где она находилась.
Ей заранее дали "соответствующий" костюм из забракованного гардероба замужней дочери доктора Меггара.
Он казался цвета жемчуга в закрытом помещении, что означало, что он приобретал сиреневатый оттенок в постоянном кровавом солнечном освещении.
Самым важным было то, что будучи надетым без его шелковистой нижней рубашки, с задней частью кончающейся у нижней части талии, он полностью обнажал спину Елены.
Теперь, в соответствии с обычаем, она встала на колени перед старейшинами, и наклонилась, пока ее лоб не уперся в декоративный и очень грязный ковер у ног старейшин, но на несколько шагов ниже.
Один из них плюнул в нее.
Вокруг слышался взволнованный, оценивающий шепот, и грубости, и брошенные снаряды, в основном в форме мусора.
Фрукты здесь были слишком ценны, чтобы тратить их на это.
Хотя сушенные экскременты таковыми не считались. Первые слезы появились в глазах Елены, когда она осознала, чем в нее бросались.
Мужество и безразличие, сказала она себе, даже не смея поднять взгляд на Дэймона.
Теперь, когда толпа ощутимо среагировала, один из курящих кальян городских старейшин встал.
Он зачитал слова, которые Елена не смогла разобрать, со смятого свитка.
Казалось, это будет длиться вечно.
Елена, на коленях, со лбом, прижатым к пыльному ковру, чувствовала, будто задыхалась.
Наконец свиток убрали, и Младший Дрозне подскочил и описал высоким, почти истеричным голосом, и яркими эпитетами, историю раба, который напал на его собственного владельца (Дэймон, отметила мысленно Елена), чтобы высвободиться из-под его наблюдения, и затем напал на главу его семьи (Старый Дрозне, подумала Елена), и его скромные денежные средства, его телегу, и его безнадежного, нахального, пассивного раба, и в результате все это привело к смерти его брата.
