— Поехали! — приказал Гистас, поднимаясь из-за стола.
Таких шикарных карет Тюльпанная улица не видела с момента своего основания, а заложена она была чуть-чуть позже порта, с которого и есть пошел благословенный Бакар. Неизвестно, знавала ли она лучшие времена, но на данный момент улица выглядела весьма неприглядно. Пыль веков, весенние грозы, летний зной, осенние ливни и безжалостные зимние штормы оставили свои следы на стенах домов, не знавших ремонта очень давно, а точнее говоря — никогда. Блестящие экипажи резко контрастировали с облупившимися стенами — будто две жемчужины на потрескавшейся клеенке.
Жестом остановив засуетившуюся свиту, Змей в одиночку шагнул в темный прямоугольник двери, выглядевший на залитой солнцем желтой стене, как вход в преисподнюю. Он в жизни никогда, никого и ничего не боялся, но при переходе из света во тьму, сердце его тревожно сжалось и на миг мелькнула мысль, что надо было взять охрану. Однако рассудок тут же взял верх над бессознательным — чем помогут охранники там, где он не справится сам? Правильно — ничем. Поэтому Змей решительно шагнул вперед. Ведомый обострившимся чутьем, Гистас по обшарпанной лестнице поднялся на второй этаж. Безошибочно выбрав одну из четырех дверей, выходящих на площадку, Змей без стука распахнул ее, и не ошибся. Ведьма ждала его. Ореста безмятежно расположилась в пустой комнате, всю обстановку которой составляли два стула, на одном из которых она и восседала, и традиционный черный стол с большим гадательным шаром.
Гистас Грине прекрасно знал, какое впечатление производит его взгляд на неподготовленного человека... впрочем, на подготовленного тоже. Пугать морскую ведьму, или вступать с ней в какой-либо конфликт, в его планы решительно не входило. Ему нужно было спасти Делию, и имелся крохотный шанс — он прекрасно осознавал всю его мизерность, что Ореста Элата сможет ему в этом помочь. Поэтому он постарался выглядеть как можно более приветливо и миролюбиво.
— Здравствуй... — начал он и запнулся. Змей не знал, как лучше к ней обратиться. "Ореста"? — звучит несколько фамильярно, "ведьма"? — она может обидеться, хотя некоторые колдуньи предпочитали, чтобы их именовали именно так, но... Тьма ее разберет, может она наоборот — посчитает это оскорблением, "Ореста Элата"? — звучит несколько официально, даже сухо... но пожалуй это будет лучший вариант, самый безобидный.
— Называй меня, как хочешь, — ведьма взглянула на главу Ночной Гильдии своими зелеными глазищами и Гистасу стало понятно, что она знает зачем он пришел, знает о его сомнениях по части выбора обращения, и что ей глубоко плевать на то, как Змей будет к ней обращаться. И еще ему стало понятно, что она его нисколечко не боится, каким бы взглядом он на нее ни смотрел.
Пока длился этот короткий диалог, черно-белый... — а точнее говоря, черно-прозрачный гадательный шар изменил свое исходное состояние. Он стал стремительно набираться мути, которая неопрятными белесыми хлопьями закружила беззвучную вьюгу внутри стеклянной сферы. Ведьма бросила одобрительный взгляд на свое орудие производства и кивнула Гистасу на свободный стул:
— Садись. Прижми ладони к шару и задавай свой вопрос.
Змей немедленно выполнил приказ Оресты Элаты, которая закрыв глаза, также прижала свои руки к гадательному артефакту и закрыла глаза.
"Как спасти Делию? — билось в голове Змея, — как спасти Делию!?.. как спасти Делию!?!?.. как спасти Делию???!!!.."
Через некоторое время ведьма поморщилась и открыла глаза:
— Ты неправильно задаешь вопрос. Я не смогу на него ответить.
— Почему?!
— Ты спрашиваешь "как", а я могу ответить только "Да", или "Нет". Спрашивай "Можно ли?", иначе я ничем не смогу тебе помочь. — Ореста сделала паузу, после которой прибавила вежливое: — Дон.
"А что мне это даст? — подумал Гистас. — Ну, узнаю, что можно, а на вопрос "как" она мне не ответит. Или скажет, что нельзя спасти, так я же все равно не остановлюсь... Однако, надо использовать любой шанс — хуже не будет, а вдруг, да чем-то поможет... мало ли, — он снова сжал шар в горячих ладонях: — можно ли спасти Делию?.. можно ли спасти Делию?.. можно ли спасти Делию?.. можно ли спасти Делию?.." — стучало в висках у главы Ночной Гильдии Бакара.
Трудно было бы сказать, сколько времени прошло, прежде чем морская ведьма с трудом оторвала свои ладони от гадательного шара. Время — субстанция тонкая. Для охраны главы "Союза", переминавшейся с ноги на ногу внизу на улице — прошло минут десять, если использовать привычные нам меры времени, для начальника Таможенного Цеха Бенигнуса Клитемнестра, потевшего в своей роскошной карете, может и полчаса, а сколько для Оресты и Гистаса никто не знает. Оба выглядели постаревшими: новые тени под глазами, новые морщинки, выражение глаз...
— Нет, — твердо сказала ведьма, бесстрашно глядя своими зелеными глазищами прямо в прозрачную синь змеиных глаз.
Гистас прекрасно все понял, но человек — любой человек, даже такой, как Змей, когда речь заходит о любимом, хватается за соломинку, прекрасно при этом осознавая всю тщету этого действа.
— Что, "нет"? — переспросил он, зная ответ, и от этого знания наполнился холодом, который проник в него на вдохе, но с выдохом не ушел, а по-хозяйски расположился в груди.
— Девочку не спасти.
— Это все, что ты можешь мне сказать? — медленно процедил он, с трудом сдерживая гнев. Глаза Змея опасно заблестели. Он чувствовал, что Ореста откровенна не до конца. Она явно что-то скрывала. — Говори, ведьма! — рявкнул он.
И тут разговор пошел по сценарию, которого Гистас никак не ожидал. Обычно, после того, как Змей проявлял недовольство, а чаще всего и до того, его контрагенты практически мгновенно осознавали насколько были неправы, вызвав это самое недовольство, и тут же отступали с занимаемых позиций, бросив обоз, артиллерию, казну, походный бордель и знамена. Точнее говоря, даже не отступали, а бежали с поля боя, оголяя тылы и задницы. Ведьма же, на его окрик отреагировала несколько своеобразно. Можно сказать — весьма неожиданно:
— Ты на кого орешь, хер моржовый? — ласково осведомилась она, сверкнув зелеными глазищами, после чего Гистас почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. — Ты орать будешь на своих выблядков, а здесь я хозяйка! Орать он на меня вздумал, недоносок! — Глаза Оресты продолжали наливаться яростной зеленью. По всему чувствовалось, что разозлилась она не по детски. — Ты у меня не орать будешь, а хрен сосать у окуня! Паразит! Ты все понял!? — Она явно ждала ответа и Змей с огромным трудом — будто тяжеленные камни ворочал, прикрыл глаза, показывая, что он все понял, осознал и больше не будет. Ведьма проворчала что-то себе под нос, успокаиваясь, и Гистаса отпустило.
Он хрипло откашлялся и принялся медленно и мучительно восстанавливать контроль над телом, в которое словно вонзились тысячи иголок — ощущение было такое, какое бывает, когда отсидишь руку, или ногу, только на этот раз Змей как будто отсидел все тело. Он немного помедлил, после чего взглянул на ведьму исподлобья и осипшим голосом — парализованные связки еще не до конца восстановили работоспособность, попросил:
— Помоги.
— Вот уж кому не стала бы помогать, — по-прежнему сварливо отозвалась Ореста, — так это тебе. Но... девчонку жаль. Хорошая девчонка. — Змей хотел было подтвердить, что мол, да! — очень хорошая, но вовремя сообразил, что бывают в жизни моменты, когда лучше молчать, чем говорить. А ведьма, помедлив несколько секунд, как будто на что-то решилась и резко приказала: — Режь ладони и прикладывай к шару. Будем на крови гадать. — Она твердо взглянула в глаза Гистаса. — Если пообещаешь жизнь отдать за девчонку — будет ответ. Будешь неискренен... — она развела руками. — Гадаем?
В ответ, Змей молча вытащил короткий кинжал и полоснул им сначала по левой ладони, а потом по правой, после чего приложил окровавленные руки к гадательному шару. В следующую секунду в руке у ведьмы, неизвестно откуда, появился нож. Она очень аккуратно проколола безымянные пальцы — будто собралась сдавать анализ крови в районной поликлинике и тоже прикоснулась руками к стеклянной сфере. Кровь Змея и ведьмы смешалась.
По стеклу, снаружи, поползли красные потеки и как бы внимая им, внутри гадательного шара начало проистекать некое действо: отсветы адского огня, густые клубы черного дыма, просверки далеких молний, блуждающие огни и прочие световые эффекты. Постепенно, эта "Дискотека 80-х" сменилась густым белым киселем, бурлящим и не на мгновение не остающимся в покое.
Каждую секунду в шаре рождались и тут же исчезали, растворяясь в густом тумане какие-то образы: неизвестные науке растения, изломанные и искривленные так, будто какое-то лесное божество наказало их за неведомую провинность; звериные морды, как узнаваемые, вроде львиных, или волчьих, до совершенно фантастических, каких в природе, вроде бы, и не существует, хотя, кто его знает; странные архитектурные формы, спектр которых простирался от воздушных павильонов, до тяжеловесных, зловещих замков, как будто рожденных темной фантазией Кафки.
Понемногу, тематика вернисажа сузилась, пока окончательно не выродилась в портретную галерею. Одно лицо сменялось другим, но тоже, едва Гистас пытался повнимательнее вглядеться в изображение, как оно тут же начинало таять и расплываться, возвращаясь в первородный белый кисель. На секунду мелькнуло лицо Делии и сердце Змея болезненно сжалось — лицо было мертвым. Оно ненадолго задержалось в шаре — расплылось, втянулось обратно в кисель и снова начался калейдоскоп портретов неизвестных Гистасу людей, опять завершившийся изображением девочки. Но! На сей раз Делия была живой!
Картинка продержалась относительно долго, так долго, что Гистас даже успел рассмотреть улыбку, зарождающуюся в уголках рта девочки, а может ему это показалось, или же он принял желаемое за действительное? — кто его знает, на что способен наш мозг, охваченный непоколебимым стремлением, а потом, с прежней неумолимостью, изображение Делии стало трансформироваться во что-то иное.
Процесс закончился через несколько секунд — в глубине гадательного шара, не меняясь и не исчезая, висел портрет мужчины. По всей видимости, метаморфозы были завершены. Косвенным образом, это подтверждалось тем, что Ореста Элата открыла глаза, до этого момента закрытые. Ведьма внимательно вгляделась в лицо, висящее в глубине стекла, и неожиданно — так что Гистас вздрогнул, пронзительно крикнула:
— Платок!
В ту же секунду дверь распахнулась и в комнату быстро вошел молодой парень с большим белоснежным платком в руках. Гистас хорошо разбирался в людях и ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что хотя парнишка и разбитной, и балованный — испортила его ведьма своей "материнской" любовью, и отнюдь не боец, но по ее приказу, или же защищая Оресту, горло любому перегрызет, ну-у... или попробует, по крайней мере. Хотя и сам сдохнет при этом. Одним словом — пес!
"Надо было все же охрану взять... — запоздало подумал Змей. При этой его мысли на губах морской ведьмы промелькнула презрительная усмешка. — Убью суку! — твердо решил Гистас. — Вылечу Делию и убью!"
Ореста же, и не подозревавшая о вынесенном ей смертном приговоре, а может и подозревавшая, кто ее знает, а не исключено даже, что просто — знавшая, осталась абсолютно спокойной. Она взяла платок, принесенный помощником и накинула его на перемазанный кровью гадательный шар.
Через некоторое — очень небольшое, время она его сняла. Стеклянная сфера вновь сияла первозданной чистотой. Гадательный шар снова стал прозрачным и черно-белым, никакого изображения внутри не было. Оно перекочевало на платок, превратившийся в портрет мужчины средних лет, с тонкими чертами лица. Качество печати не уступало лучшим лазерным принтерам и не шло ни в какое сравнение с фотками со стендов "Их разыскивает милиция"... или же "полиция"? — кто их теперь разберет.
Успешность поисков от смены названия как-то не сильно изменилась. Хотя, не исключено, что все дело в низком качестве фотографий, на которых международного террориста, естественно, если он без бороды, не отличить от крупной мошенницы, организовавшей очередную пирамиду. А если и она с бородой, так вообще — пиши пропало. Так вот, разыскать злоумышленника по изображению сформированному Орестой Элатой было на порядок проще, чем по фотографиям со стендов. Морская ведьма молча протянула изделие художественного промысла главе Ночной Гильдии.
— Кто это? — недоуменно уставился на нее Гистас. Человек, изображенный на плате, был ему незнаком.
— Кто, не знаю. Его надо найти. Он поможет. — Ведьма говорила короткими, рубленными фразами, как обычно общаются между собой профессионалы в экстремальных ситуациях: бою, при техногенных катастрофах, природных катаклизмах и прочих форс-мажорах, когда дорога каждая секунда. — Только поторопись, времени осталось мало.
— Сколько?!
— Дней пять-шесть... от силы семь. Надо спешить. Потом будет поздно.
— А где искать?! — Змей впился своими горящими синими глазами в безмятежные зеленые иллюминаторы морской ведьмы, за которыми скользили мимолетные, безучастные ко всему тени. — Ты можешь уточнить, где искать?!
— В Бакаре.
— Бакар большой! — яростно выкрикнул Гистас.
— Скажи спасибо, что не в Акро-Меланской Империи, — равнодушно пожала плечами Ореста Элата, — если не по всей Сете. — В ответ Змей только в бешенстве скрипнул зубами, и его можно было понять — ну, не привык он к такому обращению. Скрипнуть — скрипнул, но промолчал, ибо умен был и понимал, что не время демонстрировать характер, да и не боялась его ведьма. Нисколечко. И это тоже было странно. Однако, сейчас было не до того. Гистас решил, что обязательно разберется с этой непонятной ситуацией — не любил он нерешенные загадки, как не любит полководец оставлять в тылу невзятые вражеские крепости, но потом. Все потом. Сейчас главное Делия. А ведьма продолжила: — Все что могла, я сделала. Не теряй времени.
И сразу же, камерная обстановка в гадательных апартаментах, напоминавшая, до этого, чопорную атмосферу публичной библиотеки, сменилась потной динамикой школьного физкультурного зала. Гистас рывком вскочил, так что опрокинул стул, на котором сидел, швырнул на стол увесистый кошель с золотом и опрометью кинулся из комнаты. Видать нутром почуял уходящие секунды, вернуть которые не удастся ни под каким видом и, что самое страшное — именно их, впоследствии, может не хватить для спасения девочки.
Его стремительное исчезновение, по всей видимости, послужило сигналом для последующей двигательной активности, начавшейся в гадательной комнате. Как только Змей скрылся из виду, паренек, доставивший, по приказу ведьмы, платок, позже превратившийся в портрет подозреваемого, стремглав кинулся к ней и припав к ее коленям, влажно и преданно уставился в глаза, снизу вверх, словно лучший друг человека. Прав был Змей — пес! Как есть — пес.
— Госпожа! — зачастил он. — Надо бежать! Он хочет... — здесь парнишка не удержался и зябко передернул плечами от ужаса. — Тебя убить! — и боясь, что ведьма ему не поверит, горячечно добавил: — Я видел!
