— Дай-то бог, — Лизавета посмотрела на нагруженных дам, на переодевшуюся вдову. — А вы-то зачем в такую пору...
— Очередь за пенсией занимать, — неубедительно буркнула рослая шпионка.
— Но пообедать непременно зайдем, — бодро пообещала оборотень. — Как там Нинка, не проснулась на стрельбу?
— Ворочается, но спит, — вздохнула хозяйка. — Вы все же, осторожнее, бочком там...
— Душевная у нас хозяйка, — похвалила Лоуд, удобнее перехватывая корзину. — Видит, что ты вся в маузерах, но игнорирует. Вот оно — петербургское воспитание! Но с котярой они недоглядели. Вот как мне в таком пахучем кроссовке революцию корректировать?
— Кроссовка твоего все равно не видно, а иллюзии не пахнут, — сказала Катрин. — Да и вообще ситуация настолько вонючая, что твоя обувь точно в тему.
________________________________________
[1] 'Шеффилд-Симплекс' — лёгкий пулемётный бронеавтомобиль, Разработан британской фирмой 'Sheffield-Simplex' на базе шасси легкового автомобиля, проект бронировки доработан штабс-капитаном Мироновым. По результатам испытаний на вооружение принят не был. На момент описываемых событий в Петрограде было около 10-15 этих броневиков.
[2] Большевистская газета, наследница 'Рабочего и солдата', 'Пролетария', 'Рабочего' — решениям Временного правительства газета многократно закрывалась и возрождалась под новым названием на следующий день.
[3] Типографию 'Труд' отбивали революционные солдаты Литовского полка.
[4] Магазин торгового дома 'Эсдерс и Схефальс' (белье, обувь, готовое платье и пр.) Гороховая ул., 15, угол наб. Мойки.
Глава одиннадцатая. Переговоры, чайники и иная офисная рутина
Конспиративная квартира на Пушкинской
38 часов до часа Х.
Шамонит снял трубку нервно трезвонящего телефона.
— О, весьма признателен, Петр Петрович, — в голосе Иванова-с-акцентом сегодня было на столько больше акцента, что смысл улавливался с трудом. — Такой славный денек, а у вас никаких признаков жизни. Неужели все спят?
— Увы, — инженер прищурился на пустынную гостиную, на серый сумрак, угадывающийся за портьерами. — Хороший денек, изволите сказать? Будить Алексея Ивановича?
— Не стоит. Я, собственно, с вами словцом хотел перемолвиться...
'Слоуффцом' — Петр Петрович усмехнулся — интересно, понимает ли Иванов насколько забавен со своим русским? Наверняка понимает, весьма неглуп. Полагает, что вызывает симпатию сими милыми неправильностями?
Сам Шамонит не верил равно как людям с акцентами, так и господам с самым чудным литературным русским языком. Химия и физика приучает к языку формул и только формул.
...— через часок к вам прибудет наш общий знакомый и передаст нашу просьбу, — продолжал Иванов. — Полагаю, ваши сотоварищи будут слегка удивлены и слегка недовольны. Вам придется повторить прогулку к институту...
'Фроугулку к интститутфу'.
— Если нужно, прогуляемся. Но в чем смысл? — Петр Петрович, вытянув ноги в мягких домашних туфлях, вольно откинулся в кресле и потянулся к ящичку с сигарами.
— Если вы меня не будете перебивать, я все объясню, — кротко напомнил Иванов.
Шамонит вздрогнул — акцент собеседника поменялся. Неужели курс взят к настоящему дельцу?
— У нас абсолютно достоверные сведения — партия товара уже на месте, — сказал Иванов-с-акцентом. — Да-да, именно там, где вы и искали. Посыльный сообщит детали. Теперь о том, чего он вам не сообщит. Вы выйдете с вашими друзьями, но к месту действия не пойдете. Вам будет поручено проверить иной склад, расположенный на совершенно иной улице. Вот это делать не обязательно. День выдастся беспокойным и лично вам разумнее посидеть до вечера дома. Это я вам настоятельно рекомендую. У нас с вами большие планы и мы заинтересованы в вашей безопасности.
— Благодарю. Вернуться и ждать указаний?
— Именно! Вы как всегда чрезвычайно догадливы, дорогой Петр Петрович. Кстати, вам на глаза в последнее время не попадалась некая молодая дама: рост выше среднего, колоритные зеленые глаза, манеры вольные, на грани распущенности, весьма красива, этакая яркая блондинка?
— Увы, ничего яркого, кроме бурления революционных масс, в последние дни наблюдать не довелось.
— Что ж, будьте внимательны. Если вдруг повезет, без раздумий уберите эту фройляйн со своего жизненного пути. Лушче всего известив нас. Если мы ее обезвредим, мир будет вам благодарен. И мы тоже. Особенно если удастся пригласить ее в гости. Пусть и в слегка поврежденном виде. Скажем так: плюс десять процентов к финансированию вашего проекта.
— Ого, даже так? Я внимательно присмотрюсь ко всем блондинкам.
— Учитывая всякие дамские фокусы-хитрости, она может быть и не блондинкой. Но глаза и манеры, надо думать, останутся те же. Действуйте без раздумий, Петр Петрович. Вполне понимаю, и отчасти разделяю, ваш интерес к красивым женщинам, но, поверьте, здесь не тот случай.
Шамонит повесил трубку, размышляя, раскурил сигару. Значит, сегодня надоевшая беготня с револьверами закончится, коллеги исчезнут. Замечательно! Наблюдать глупейшее действо с бесталантными, пусть и искренними актерами надоело. Петр Петрович никогда не интересовался литературой, и уж тем более, премированными, словно племенные скакуны, литераторами. Фантазеры-с. Отхлестали прилюдно по щекам тонкокожего Алексея Ивановича — вот уж трагедия, конец жизни и полная потеря аппетита. Хорошо, пускай гордыня болезненно задета, сочинители — люди особого сорта, не от мира сего. Но Грант?! Талантливейший инженер, надежда российского воздухоплаванья и так легко купился? Естественно, жена молодая, хамски обесчещена, неприятные слухи по Киеву поползли. Так незачем было в этот пошлый, мещанский город бежать из столицы. А теперь мститель он, понимаете ли! Проанализировал бы обстоятельства, очевидно же, что никоей случайности в прискорбном происшествии нет. Наплевать, забыть испачканную жену, уехать за границу, найти приличную службу. Логично же? Мало ли хороших мест и хорошеньких женщин на земном шаре?
О, женщины! Петр Петрович усмехнулся и похлопал себя по карману халата. 'Браунинг' ждет. Вдруг повезет? Попутная охота на зеленоглазых таинственных особ — чем не развлечение? Сто тысяч английских фунтов за меткий выстрел — недурной приз. Всадить пулю дамочке в ногу, сдать очаровательного подранка милейшему Иванову... Нет, лучше в руку — так будет куртуазнее. Впрочем, едва ли получится. Сегодня день отдыха, завтра-послезавтра участие в завершающей части операции и отбытие. Не обманут. Не боевик им нужен, не наемный убийца, и даже не чертежи гениального изобретения.
Шамонит пыхнул сигарой, постучал себя пальцем по лбу:
— Мозг! Именно мозг! И именно вот этот!
Проект действительно хорош. И помогут, и денег дадут. Миллион — лишь начальная сумма. Втянутся. То, что ни 'Иванов', ни те, кто стоит за ним, не знают истинного размаха проекта, едва ли станет для них разочарованием. Возможно, огорчит и обидит, но не разочарует. Отличный проект, черт возьми! Когда-нибудь, Иванов-с-акцентом будет стоять за креслом хозяина в белых перчатках и подавать яйца всмятку на завтрак. 'Изфольте откушать, ффаше Мирофое Диктаторское Ффиличество!'
Петр Петрович тихо рассмеялся. Черт возьми, жизнь прекрасна своей непредсказуемостью!
* * *
Смольный институт
37 часов до часа Х.
Кругом гомонило, топотало, пыхтело и кряхтело. Слева несло чесноком, справа керосином, но все заглушал удушающий аромат алых гвоздик, которые, как выяснилось, в таком количестве хуже любого керосина.
Шпионки забуксовали. Центральному входу в Смольный явно не хватало организованности. Широкие ступени вели к узости дверей, куда нескончаемо перли не только функционеры штаба революции, но и просто за справками, текущими указаниями да и просто поглазеть из любопытства. В принципе, в стороне от входа тянулся длинный 'хвост' за пропусками и внутрь пускали с выписанными пропусками и партиями строго по четверо, но время было не обюрокраченное, можно было войти и альтернативно.
— Товарищи, пропустите цветочки! Помнете всю красоту! — призывала, напирая Лоуд.
— Ох, я б тя помял! — немедленно отзывались революционные массы.
Катрин, обнимая охапку гвоздик, обогнула напарницу и двинулась плечом вперед, без церемоний раздвигая-пробивая спины. Народ заохал.
— Да чо ж ты така тверда?!
— Это не я, это вот он винтарем пихается, — объясняла Катрин. — Пропусти, товарищ, видишь — с нежным грузом.
— Груз-то может и нежный, да ты сама чугунная, — обижался пострадавший.
Ступени преодолели, Лоуд вновь юркнула вперед, вздымая цветы и ведерного размера медный чайник, призвала:
— Пусти, народ! Цветы по всему Питеру искали!
— А на кой та ботаника, красавица? Ты и так сладка-ягодка, без цветочков.
— Иностранную делегацию встречать будем, дурила. Не жмись, говорю! — смеялась задорная цветоноша.
Шпионки втиснулись к дверям.
— Эй, а вы куда, цветочные? Пропуск! — сунулся рябой матросик-часовой.
— Щас я тебе зубами тот пропуск вытащу да предъявлю, — возмутилась Лоуд.
— Да хоть бы и так, белозубая, — обрадовался часовой.
— На обратном пути, — пообещала цветочница. — Жди, никуда не сбегай.
Морячок явно был не прочь поболтать за пропуск и вообще, с интересом глянул в лицо Катрин, но тут его прижали к створке двери какие-то чернявые граждане с кавказским акцентом, пылко требующие 'кого-то из Исполнительного комитета', и часовому стало не до любезностей.
— Тьфу, чертт, думала, чайник и тот помнут, — отдуваясь, призналась Лоуд. — Дальше я все знаю и помню, давай сюда товар. Я скоро...
Оборотень клялась, что в Смольный можно пройти без толкотни, в любое время и с любой стороны. Некоторый порядок с пропусками, толковым комендантом и упорядоченной системой охраны здесь наведут разве что через неделю, уже после победы революции. Но сейчас шпионкам нужно было легализоваться, что, как известно, лучше делать с центрального входа и прилюдно.
Освобожденная от цветов, но взамен отягощенная чайником, Катрин осталась ждать. Вокруг витал плотный запах мокрых шинелей, подгоревшей каши и махорки. Народа в длиннющем коридоре толклось пожиже, чем перед входом, но тоже плотно. Непрерывный грохот сапог по чутким деревянным полам сливался в однообразный рокот. Спешили местные-смольнинские с бумагами, пачками листовок, стульями, котелками и иными штабными грузами, этих местных пытались остановить и выспросить нужный кабинет ходоки с периферии. На бумажки, пришпиленные к дверям кабинетов посетители не очень смотрели, да и нацарапано на клочках бумаги было наспех и невнятно.
— Кипяток-то где брала? — сунулся к Катрин бойкий низкорослый воин.
— Самой бы буфет найти, — призналась шпионка.
— Говорят, где-то там, за лестницей, — сообщил солдат, с уважением оценивая вместительный чайник. — Но, пожалуй, полный тебе не нацедят.
— У меня ордер есть, — заверила Катрин.
— Так чего стоишь, вот же чудная?!
Солдат исчез, а отставная сержант подумала, что действительно торчит дура дурой. Не в первый же раз по штабам шляться. Этак, неумеренной задумчивостью только внимание привлекаешь. Лоуд как обычно запропадет на час, а тут изображай справочное бюро.
Катрин двинулась к лестнице, но тут как раз сверху сбежала деловитая напарница.
— Так, чего топчешься?! Все на мази. Доставай бюрократию, пока время есть.
Раскрывая сумку, Катрин неуверенно уточнила:
— Что, они согласны выделить переговорщиков?
— Катя, они не согласны — они в восторге. Это ж зависит от постановки вопроса. Раз твой Полковников ищет неофициальный контакт, значит, готов сдаться. Молодец генерал, проникся ситуацией.
— Гм, сейчас мы к нему приедем с этакой смелой мыслью и будем посланы. И как подобный разворот объяснять здешним товарищам?
— Так вновь заколебался генерал. Можно понять: честь мундира, высокомерие военной аристократии, боязнь личной ответственности и все такое. Нужно будет дожимать Полковникова. И идти на символические компромиссы. По дороге обсудим. Да дай ты мне таблички, шмондец их заешь...
Очаровательная оборотень принялась перебирать прямоугольники картона с броско распечатанными названиями отделов и бормотать 'где эта Секция связи? Я же сверху клала'. Катрин держала пачку и пыталась осознать, что же изменилось в напарнице. 'Внутренняя-Смольная' Лоуд отличалась от внешней л-цветоноши. Тот же теплый жакет слегка изменил покрой, ткань длинной юбки стала покачественее, круглолицесть явно поуменьшилась, рисунок скул резче и эффектнее. Даже прядь падающих из-под платка волос чуть изменилась. Само собою, и платок иначе повязан — узел нечастый, характерный. Видимо, из эмиграции товарищ, стильная, образованная, с партийным опытом. Но в целом все та же, узнаваемая цветочница.
— Сойдет или подправить образ? — спросила, не отрываясь от поисков таблички, напарница.
— Не знаю. Наверное, в самый раз.
— Так что за колебания? Давай сюда кнопки.
Шпионки двинулись по коридору, развешивая таблички по высоким дверям. Кнопки в плотную крашеную древесину входить не желали, Катрин отбросив сомнения, приколачивала их рукоятью маузера. На стук из кабинетов выглядывали местные обитатели, восторгались:
— Очень своевременно и распорядительно, товарищи! А то лезет кто попало, отвлекают. Вы из мандатной комиссии?
— Мы из Общего орготдела. Я товарищ Островитянская, — представлялась оборотень.
Ей энергично, но бережно жали изящную ладонь.
— Вот так неформально, но деятельно мы вливаемся в революционные ряды, — с удовольствием комментировала товарищ оборотень. — Прошу заметить — с пользой для дела и истории!
— Кто вливается, а кто вколачивается, — проворчала Катрин, готовя очередную кнопку и 'молоток'.
Перейти на третий этаж непосредственно к штабу ВРК Общий орготдел не успел — перехватили на лестнице. Машина и делегаты для переговоров были готовы и рвались в бой.
— Это что? — ужаснулась Катрин на выходе.
— Выделенный нам лимузин. А что такое? — озабоченная 'товарищ Островитянская' на миг отвлеклась от беседы с коллегами по революции.
Видимо, у ступеней стояла какая-то разновидность 'лорин-дитриха': довольно длинный лимузин, в оригинальном камуфляже: местами авто просто блистало бронзовыми деталями и пятнами лака 'слоновой кости'. Но по большей части машина выглядела не ослепительной, а осенне-грязной. Похоже, шофер успел протереть автомобиль частично, по-детально и выборочно.
Делегаты, с неожиданной галантностью помогая товарищу Островитянской, заняли диван заднего сиденья, Катрин ничего не оставалось, как направиться к переднему.
— А дверь не открывается, — не замедлил сообщить водитель. — Замок заклинило.
Катрин молча ухватилась за растяжку тента и ногами вперед кинула тело внутрь. Кто-то из проходящих мимо красногвардейцев одобрительно присвистнул: полупальто и взметнувшаяся юбка сполна позволили оценить стройные шпионские ноги, обтянутые не совсем аутентичными брюками для верховой езды.
— Вот эта гимнастка — товарищ Мезина, по имени Екатерина, — с опозданием представила соратницу Лоуд. — Девушка с большим практическим опытом, в том числе нелегальной работы. Ну, вы, товарищи, и сами видите. У меня Катя за охрану отвечает.
