— Добровольно, доктор.
— Отлично. Назначаю на послезавтра, на девять утра. Завтра просьба не употреблять спиртного, никаких медикаментов, сегодня и завтра — воздержаться от половых контактов. Вот это, — он протянул лист бумаги, — рекомендуется употреблять в пищу сегодня и завтра.
...Артём позвонил Марине — та уже начинала волноваться, но всё выслушала и заверила, что дома всё хорошо, а подробностей она подождёт.
— Что это за список? — поинтересовалась Миранда, когда Артём добыл ещё раз «меню» от доктора. Они уже сидели в уютном уголке в заведении «Под мостом», и наслаждались чаем. — Шпинат! Фу, какая гадость! Это же невкусно!
— Доктор настоял, — пояснил Артём, и Миранда, вначале оторопев... рассмеялась.
— Понятно. Как он выражается — «сдать генетический материал». И когда?
— Послезавтра в девять.
— Это означает «никаких интимных контактов» до того момента, да? Я ему потом скажу, что я о нём думаю. Я понимаю, конечно, что интересы планеты на первом месте. Знаете что? Будете меня развлекать этой и следующей ночью. Так, чтобы сил ни на что не осталось. Не справитесь — сами будете перед доктором оправдываться, — и она снова рассмеялась. — Простите. Я знаю про госпожу Ингир, и про Глорию. Они сначала мне сказали, потом уже доктору. С вами точно, как в сказке! Ну вот, опять вы усмехаетесь. Если честно, мне это неприятно.
— Это я так смущаюсь, Миранда. К слову о развлечениях. Может, соединить приятное с полезным? Можете начать учить меня языкам — так же, как Марину учили?
Миранда покачала головой.
— И откуда у вас столько сил? Конечно, могу. Идёмте прямо сейчас, пока я не передумала.
— — -
Миранда озадаченно посмотрела на свои пальцы.
— Слушайте, они опять растаяли! Что за странности?
— Вот, — Артём протянул коробочку с пробирками. Как только уцелели во всей этой катавасии — не понять. — Каждую каплю в отдельную пробирку, пожалуйста. Запасные у меня с собой...
— У меня тоже. Сейчас, сейчас... — Миранда передала ему пробирки, каждая с чёрной каплей внутри. — Сделаем доктору приятное. Помните, что переводчик нельзя включать? — Миранда положила на стол книгу — учебное пособие по латинскому языку, по которому обучают всех детей Рима уже вторую тысячу лет. — Всё, закрываю дверь. Запомните: я показываю на картинку и читаю слово. Вы его повторяете, как слышите. И так дальше. Как только я махну вот так рукой — пауза. Если устали, что-то ещё — машете так же. Начнём?
Первым на картинке было яйцо. Ovum. Странно, но произнести удалось не сразу — устал уже, что ли? Произнёс. Следующей была курица. Gallina. Опять трудно повторить, Миранда явно в недоумении. Она открыла рот...
Раздался дикий, жуткий скрежет — ничего человеческого. Туда вплёлся жуткий хохот — таким обычно озвучивают второсортные фильмы ужасов. Артём отпрянул, упал вместо со стулом. Миранда, побледневшая, вновь что-то сказала — ещё более жуткий, пугающий звук, снова мерещится хохот, и «рябь по экрану» — глаза на долю секунды перестают всё видеть, только обрывки окружающей реальности, мозаика из нарезанных на кусочки фотографий окружающей комнаты. Артём поднялся — жутко заболела голова — и направился к двери — всего-то шагов десять, но из-за спины вновь пришёл этот жуткий звук, и на пару секунд зрение вообще отключилось. Артём наощупь нашёл ключ и открыл дверь, уже почти теряя сознание от головной боли...
Свежо и спокойно, и голова не болит. И дверь нараспашку. И Миранда — бледнее снега, сидит перед ним.
— Ортем? Вы меня слышите? Я вызываю врача!
Артём нащупал на ухе переводчик и содрал его. Стало намного лучше — зрение вернулось в норму.
— Не звоните, — голос едва слушается. — Что с переводчиком? Он исправен?
Миранда трясущимися руками приняла от него крохотный прямоугольник, посмотрела сквозь него на лампу.
— О небеса! Я вам свой выдала, простите! Что с вами было?
Артём, как мог, описал, что было. Миранда уселась на пол, и закрыла лицо ладонями.
— Я правда не хотела, — глухо сказала она. — Не знаю, как получилось. Нам говорили, нельзя брать чужие переводчики, они будут сбивать с толку.
— Миранда, я не сержусь. Ну, ошиблись. Всё хорошо, что хорошо кончается. У вас мои запасные остались? Или лучше свой достать?
Миранда заглянула в коробочку, из которой достала злосчастный переводчик.
— Лучше свой, — сказала она упавшим голосом. — Я уже боюсь снова перепутать. Вы правда хотите попробовать ещё раз? Может, лучше к связисту?
— Попробуем ещё раз. Если хоть что-то не так — то к связисту.
— — -
Ещё через час Артём сидел и читал, с выключенным переводчиком, книгу на латинском. Первое, что с полки снял. Удивительно, но всё понимал! Не очень понятно, как, но ведь когда читает по английски, тоже не переводит мысленно каждое слово — просто они понимаются так, как нужно.
Миранда явно не верила тому, что видит.
— Слушайте, так не бывает! Чтобы всего за час, с первого раза! Давайте проверим. Отключите переводчик.
И следующие несколько минут она говорила с ним на чистой латыни, а Артём легко и непринуждённо поддерживал беседу.
— Пора домой, — Миранда спрятала учебник для детей в сумку — с собой принесла, из дому. — Иначе я прямо тут засну. Слишком много впечатлений для одного дня. Пойдёмте пешком, да? И... простите, Артём, но к себе в комнату я вас сегодня не впущу. Только если силой заставите. Иначе я за себя не ручаюсь.
— — -
Дома Артём первым делом нашёл Марину — та молча обняла его. Слушая, как успокаивается её сердцебиение, Артём подумал — так, наверное, чувствуешь себя, когда возвращаешься домой. По-настоящему, в настоящий дом.
— Отключите переводчик, Марина, — сказал он. Та, с недоумением на лице, повиновалась. И Артём, отключив свой, заговорил с ней на латыни.
— У вас получилось! — Марина в восторге. — Будем учиться у неё, да? По очереди!
— Тогда ваша очередь следующая, — Артём взял её за руки. — Доктор Ливси не советовал мне...
— Уже знаю. Он уже приходил извиняться. Если хотите, я уйду в другую комнату, на ночь.
— Нет, это наш с вами дом, наша с вами комната. Я найду, где переночевать.
— — -
Миранда открыла дверь в прачечную — охранница подсказала — и обнаружила спящего Артёма там, в кресле, с книгой в руках.
— Сэр Ортем, — осторожно потрясла его за плечо. — Пора вставать. У вас сегодня насыщенная программа.
— Доброго утра, Миранда, — ответил Артём, не открывая глаз. — Который час?
— Половина девятого уже. И в доме полно стирки, которую из-за вас не делают.
— Как из-за меня? — Артём уселся, помотал головой. Вот это устал, называется. Интересно, какое из событий минувшего дня утомило сильнее всего?
— Вы хоть знаете, где спите?
Артём поднялся на ноги и огляделся.
— Чёрт побери!
— Не ругайтесь, ладно? Бегать по парку уже поздно, — Миранда взяла его за руку. — Все смеяться будут. Но не беспокойтесь, прохлаждаться не будете. Я составила для вас хорошую программу.
День 27. Землянин [оглавление]
Артём, просыхая — в буквальном смысле — в буфете Арены, листал свою тетрадь-дневник.
Стало понятнее насчёт денег. Здесь, похоже, воплощена мечта тех, кто искренне считал, что строит коммунизм там, на далёкой во времени и пространстве Земле, в начале двадцатого века. Все эти зарплаты и вознаграждения человеку — мера его социальной значимости. Чем больше пользы приносишь людям — тем больше зоркмидов получаешь. При этом они постепенно списываются, так что копить без счёта не получится; кроме того, нет возможности их завещать — так что жить в лености на заработанное богатым родственником не так уж и просто. Конечно, есть обходные пути — уговорить родственника перечислить тебе сумму, но действует и второй, простите за каламбур, конец палки: за социально недостойные поступки деньги списываются.
Вот так. Приносишь пользу и помогаешь окружающим — можешь пользоваться тем, что в репликаторах не получишь, предметами роскоши. Ленишься или иным образом ведёшь себя антисоциально — останешься ни с чем.
Смертной казни нет, но есть каменоломни — по сути своей, тюрьмы. Туда попадают за особо тяжкие преступления. Выглядит это, как тюрьма из «Бегущего человека» — попытаешься покинуть охраняемый периметр, будешь убит. Даже если сумеешь снять маркер и бежать на волю — терминатор, во время очередного рейда, засечёт человека в диких землях, и отправит сигнал. Собственно, так охолов и ловят. Ну и, конечно, если оказываешь вооружённое сопротивление, силы охраны порядка имеют право стрелять на поражение без предупреждения. Сурово, но эффективно.
— О чём задумались? — возмутительно, но Миранда выглядит совершенно бодрой. Впрочем, сама она с Артёмом в учебных боях не встречалась, только тот самый младший тренер, но и без дела не сидела — занималась со своими подопечными. По словам Миранды, уже нет времени работать на Арене полный день, но своих подопечных она не бросит, пока не завершит их программу обучения — будет заниматься.
— О разном.
— Всё ещё считаете себя пришельцем с Земли, из прошлого? — наконец-то хоть кто-то сказал это прямым текстом, подумал Артём. — А вы знаете, что Марина однажды сказала мне так же?
Ледяной ручеёк по спине.
— С этого места можно подробнее?
— Минутку, — Миранда сходила и взяла ещё два стакана с коктейлями. — Пейте. Вы много сил потратили, вам нужно. Давайте я позже расскажу, когда в парк выйдем.
— — -
Парк вокруг Арены особенно красив. Здесь растут старейшие на планете деревья — например, дуб Цезаря, посаженный в первый год новой эры. Всё пережил — двести с лишним атак нечисти на вновь основанный Рим, прохождения торнадо и землетрясения.
Именно под этот дуб они и пришли.
— Марина не просила меня не рассказывать об этом, — Миранда присела на скамейку, кольцо которых окружает дуб. — Это было в ту ночь, когда мы спаслись на плоту. Мы не знали, что корабль не погиб целиком, что он смог восстановиться и много людей уцелело — кроме наших с ней родителей. Мы вообще думали, что остались одни в мире. Ночью ей стало плохо. Потеряла сознание, лежала с открытыми глазами — знаете, как стёклышки, ничего живого. И Луна, она полная была, и ни ветерка. Я тормошила Марину, помню, полночи плакала над ней. Показалось, что её сердце не бьётся. А потом она села, и прямо как вы вчера — начала говорить на странном языке. И меня не узнала. То есть, не сразу узнала. Мне показалось, она другой стала в тот момент. Другим человеком. Нам с ней по шесть лет было, я так обрадовалась, что она очнулась, что не стала потом никому рассказывать.
— Потом вы ей рассказывали?
— Несколько раз. Она очень удивилась — говорила, что не помнит ничего такого. Говорила, что ей часто снится красивое место, с деревьями, с большим домами вокруг, и что кто-то склоняется над ней. Кто-то с неприятным лицом, словно чудище. И она всегда просыпается в этот момент.
Артём прикрыл глаза. То, что самому примерещилось там, на поляне с волками — ночь, парк возле их офисного здания, дорожки и кусты. Судя по тому, что видел он небо — лежал на спине. И кто-то нагнулся и спросил, «Вы спите»? Голос, помнится, показался неприятным.
— «Вы спите»? — произнёс Артём. Миранда вздрогнула.
— Повторите, — попросила она. Артём повторил, и Миранда вновь вздрогнула, поднесла ладонь ко рту.
— Слушайте, мне страшно, — помотала она головой. — Вы что, сговорились? Именно это она сказала тогда на плоту. Но такого не может быть! Это было двадцать лет назад!
— И вы всё запомнили?
— Я так тогда испугалась, а потом так обрадовалась, что запомнила на всю жизнь.
— Думаете, стоит Марину расспросить?
— Ни в коем случае. Доктор Ливси сказал, что у неё серьёзная психологическая травма. Наверное, из-за того, что была неграмотной, и постоянно боялась, что всем станет известно. Убила бы того, кто дал ей тогда сломанный переводчик! Ортем, — Миранда взяла его за руку. — Пусть всё залечится. Пусть сама об этом заговорит, если захочет, хорошо?
Артём кивнул.
— Договорились. Что дальше в моей программе на сегодня?
— Ваш медицинский обед. Только попробуйте не съесть весь шпинат! Потом — вы хотели съездить к доктору Ливси, отдать ему те капельки. Мерзость какая! — Миранда содрогнулась. — Знаете, словно живая на ощупь. Нам когда учебные материалы по нечисти показывали, про её клетки, очень похоже было — бывает «ртуть», такие живые капельки, знаете, если заползут к вам в обувь или ещё куда, и вам вовремя не помогут — всё, конец. В течение суток станете биомассой. Ой, простите, что аппетит порчу!
— — -
Доктор Ливси озадаченно смотрел на «капельки» в микроскоп, просвечивал разными сканерами.
— Ничего не понимаю, — сообщил он. — Вы в курсе, что такое биомасса? Так вот, она состоит из белкового вещества, протоплазмы, в которой всегда есть контроллеры, такие специальные клетки — они управляют биомассой и управляют созданием произвольных тканей нечисти. Я могу ошибаться, но в этой массе есть аналогичная протоплазма. Но ни одного контроллера — просто питательный, простите, бульон и частично растворённый пластик, остатки переводчика. Никогда такого не видел. Возьму-ка я у вас кровь на анализ...
— Доктор, я ошибаюсь, или вам нравится брать от меня кусочки и исследовать?
Доктор широко улыбнулся, поправил пенсне.
— Разумеется, нравится. Вы все уникальны, друг мой. У каждого есть нечто настолько необычное, что диву даёшься. Например, если кровь Виктора Маккензи попадает на сплавы с высоким содержанием железа, то в месте контакта металл в течение нескольких минут растворяется — получается нечто подобное такой вот капельке. И так со всеми, с кем я имел дело.
— Но вы исследуете лично меня, верно? То есть за каждым дросселем закреплён врач, который его изучает.
— Верно, — доктор склонился над микроскопом. То есть тем, что он называет микроскопом — похоже на два установленных параллельно стеклянных прямоугольника. На один кладётся препарат, на втором виден он же в увеличении. Чрезвычайно удобно! — И я рад, что смог добиться назначения к вам. Вы уж простите за неудобства со сдачей генетического материала. Я, видите ли, прагматик и циник. Что угодно может случиться и с вами, и со мной, в любой момент.
— Понял, доктор, можете не продолжать. Если не секрет, сколько детей из одной такой сдачи может получиться?
— Ну, мы действуем экономно. Думаю, до двух сотен, может — больше. Мы следим, кто чей отец, чтобы не допускать близкородственного скрещивания, не беспокойтесь.
— И часто нужно будет «сдавать материал»?
