Кирпичи 2.0

— К тебе...

И мы поехали ко мне, и спали вместе, и встретили вместе рассвет.

Глава 22. И полетели ножи

Выжатый, истощенный и безмерно счастливый, я откинулся на кровать. Ксюша прильнула ко мне. В полумраке блестели ее смеющиеся глаза:

— Я в душ. Ты со мной?

Я попробовал подняться — не вышло.

— Ты иди... — выдохнул я. — Отдышусь.

Выходные после корпоратива пролетели как мгновение. Я не думал ни о возможном увольнении, ни о последствиях драки с Панченко. Английский и тренировки пропустил, даже не вспоминая о них. Меня накрыла любовь.

Ксюша вернулась, нырнула под одеяло. Ее била мелкая дрожь, зубы стучали.

— Брр... Холодно.

Я обнял, притянул ее к себе. Она прижалась, согрелась, потом мечтательно потянулась.

— Сереж, а ты был на море?

— Никогда. Если не считать Финский залив Балтийского. А ты?

— Всю жизнь мечтала!

Я посмотрел в ее сияющие глаза, и мне очень захотелось стать первым, кто покажет ей мир.

— А давай съездим? — предложил я. — После Нового года возьму отпуск и поедем. А потом можно и к моим родителям съездить. Давно их не видел, заодно и с тобой познакомлю!

— А куда поедем?

— Куда захочешь! — пообещал я и потащил визжащую Ксюшу в кровать...

К окончанию выходных мы определились. Ксюша выбрала Испанию, а ехать решили сразу после ее сессии. На те же сроки я запланировал отпуск.

По пути на работу я размышлял, как собрать денег на двухнедельную поездку. Мне хотелось, чтобы для Ксюши она стала запоминающейся. А значит, никаких горящих путевок и скромных отелей. На перелеты и проживание должно было хватить зарплаты и годовых бонусов, даже с учетом выплаты кредита. А вот на все остальное, включая шопинг...

Мысль обратиться к Лехе сразу отмел. Иван? Не хотелось бы начинать дружбу с такого. Родители? Стыдно. Был еще один вариант, который я всегда оставлял на самый крайний случай: заем в компании. Но он актуален, только если меня не уволят.

На работе я увидел зомби-апокалипсис в отдельно взятом отделе. Где-то в уголочке отсвечивал фингалом Костя Панченко. Закрыв глаза и откинувшись в кресле, он что-то бормотал. В открытую храпел Саня Бородаенко. Лидка красила ногти. Очень медленно, как в режиме слоу-мо, причем один и тот же ноготь.

У кофе-машины переминались с ноги на ногу Миха с Левоном. Оба небритые, помятые. У Михи вскочил красный вулканический прыщ на лбу, придав ему легкое сходство с Хеллбоем. Левон в ожидании своей очереди писал в блог, судя по всему о жене. Они успели помириться и снова поссориться.

— Привет, — поздоровался я с ними. — Живы?

— Да ни фига, — прохрипел Миха. — Болеем.

— А чего так?

— Да все выходные после корпоратива в загуле, — ответил Левон. — Хорошо погуляли! Только сейчас плохо...

— Башка раскалывается, — пожаловался Миха. — С Нового года бросаем с Левоном пить, курить...

— Точно, бросаем. В спортзал запишемся, на диету сядем, похудеем к лету, — размечтался копирайтер.

— Как же, похудеете! — засмеялся я. — До старого Нового года продержитесь, это максимум.

— Да ну тебя, Резвей, все опошлишь, — возмутился юрист.

— Есть у меня, ребята, стопудовый способ и кушать хорошо, и жир сбросить. Интересно?

— Мы сейчас в любые чудеса поверим, так что не томи, Сережа, — попросил Левон.

— Силовые тренировки. Они энергозатратны — раз, — я стал загибать пальцы. — Прилично разгоняют обмен веществ, за счет чего вы следующие сутки тратите почти в два раза больше калорий, — два. Вам надо будет увеличить калорийность пищи для роста мышц. Кушайте на здоровье, желательно больше мяса, как вы и любите, — три. А занимать это будет у вас часа три в неделю, без учета дороги. Ну что, убедил?

— Звучит как сказка, но попробовать можно, — задумался Миха.

— А вот пробовать не рекомендую, — посоветовал я. — Начинайте сразу, без проб, и к концу года сами себя в зеркале не узнаете.

— Ты лучше подскажи, в какой зал идти, какого инструктора нанять, чтобы результат был?

— Не вопрос. Вернусь из отпуска, и можете со мной начать ходить. Только не потянете: ленивые вы и нецелеустремленные. Удовольствие от еды и бухла сейчас вам дороже от здоровья и красивого тела потом.

— Да не, потянем. Ты, главное, возьми нас с собой, — заныли парни. — Ты же потянул, чем мы хуже?

Они вытянули из меня обещание помочь им с тренировками и отпустили.

Дойдя до рабочего места, я раздал ценные указания ребятам из команды моего проекта, написал два заявления — на отпуск и краткосрочный беспроцентный заем — и пошел к Степанычу.

Тот сидел, задумчиво помешивая сахар в кружке с чаем. При моем появлении он не стал отвлекаться от процесса.

— Доброе утро, Михаил Степанович!

— А, явился, — прокряхтел он, отхлебывая из кружки. Напившись, он отставил кружку в сторону и переключился на меня. — Садись. Вот уж не думал, Резвей, что ты дебошир.

— А я и не дебоширил, — заметил я.

— Да ты мне тут сказки не рассказывай, сказочник! — разъярился Степаныч. — Мне твои коллеги уже всю твою подноготную выложили!

— Не понял, честно не понял, Михаил Степанович, — удивился я. — Я разговаривал с Фрайбергер, подбежал Панченко, ударил меня, причем сзади. Я предложил ему отойти в сторонку и решить вопрос по-мужски. Все. Дальше вы знаете.

— Вот именно! Знаю! — Степаныч вошел в раж, встал из-за стола и подошел ко мне. — Константин с Лидией спокойно общались. Подошел ты и стал к Лидии приставать. Константин, как джентльмен, вступился! А ты такого парня ни за что исколошматил, людям праздник испортил! Что там у тебя за бумажки? Никак сам уволиться решил, совесть подсказала?

В такие моменты спорить с ним бесполезно, потому что он не слушал, а только орал все громче. Лицо багровое, глаза навыкате. Я свернул бумаги, спрятал в карман, дождался, пока он выговорится, припоминая мне все мои "залеты", и встал из-за стола:

— Развели любимчиков, Михаил Степанович. Смотрите: сегодня меня подставляют, завтра вас подсидят. Вы бы аккуратнее, Михаил Степанович, креслице-то уже шатается.

Степаныч схватился за сердце, стал шуровать рукой в ящике стола, нашел таблетки и закинул в рот. Некоторое время собирался с силами, а потом проревел:

— Вон! Чтобы духу...

Я вышел, спиной ощущая грохот, вибрации стен и негативные эманации.

Об увольнении Степаныч не сказал ни слова, а значит, уже успел обсудить этот вопрос с главным, и тот наложил вето. Может, временно, до сдачи проектов, а пока решили не говорить мне, чтобы я не запорол им отношения с заказчиками?

Идея поездки с Ксюшей в Европу накрывалась медным тазом. Надо было что-то делать, и я решил идти к Кацюбе — рассказать свою версию того, что произошло на корпоративе, и, если он будет в настроении, попросить о займе. Я переписал заявления на его имя и поднялся к нему.

В приемной сидели Рита и главный редактор одной из наших газет Пашка Банников. В руках у него были макеты сверстанной газеты.

— Занят? — спросил я Риту, глазами показывая на кабинет шефа.

— У него люди. И будешь после Банникова, — холодно ответила Рита.

— Будешь после меня, Резвей, — подтвердил Пашка.

— Как дела в редакции? — спросил я Пашку, с которым давно не общался.

— Пописываем помаленьку, — ответил он. — Во! А хочешь, пока ждем, я тебе рассказец зачитаю, прислали вот в редакцию, до сих пор под впечатлением!

Я не успел ответить, как он продекламировал: "Глеб Речной. Настенька".

Рита спряталась за монитор, но я видел ее подрагивающие плечи — она сдавленно смеялась. Видимо, это не первая декламация "Настеньки". Пашка прокашлялся и начал читать: "Родилась ли я в любви?...".

Закончив трогательный рассказ, он перешел к повести некоего писателя-почвенника Алексея Сергеенка "Километр земли". Но тут из кабинета прошествовали какие-то люди, а следом проводить их вышел сам шеф. Они обменялись любезностями, попрощались, после чего Кацюба глянул на нас с Банниковым и вернулся к себе.

— Банников, заходите, — сказала Рита.

Пашка зашел к шефу.

Рита что-то печатала. Я подошел к ней:

— Как дела, Рит?

Рита отвлеклась от работы, посмотрела мне в глаза и спросила:

— Нормально. Тебе чего?

— Мне — ничего. Просто мне неприятно знать, что ты до сих пор винишь меня в том, чего я не делал. Так же, как неприятно, что Степаныч винит меня в драке с Панченко, хотя именно он начал, причем ударил сзади.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Мне это неинтересно.

— Рит, я тебе даю честное слово. Даю его тебе, потому что ты — один из немногих людей в этой компании, кто ко мне относился хорошо. Честное слово, я никому не говорил, что у нас что-то было. Эти уроды...

— Я тебе не судья, — перебила меня Рита, — и мне плевать, что у тебя и с кем было. Я знаю, что ты был с чужой девушкой, и рядом с вами не было ее парня. А когда он там появился, ты его избил. Я знаю, что никому не говорила, что иду с тобой в кино, но почему-то об этом на следующий день знали все, еще и приплели невесть что. И еще я точно знаю, Резвей, что ты сам стал таким же уродом, как и те, кого ты так называешь.

Я открыл рот, чтобы что-то ответить, даже еще не зная, что именно буду говорить. Но вышел Пашка, и она демонстративно уставилась в монитор.

Резон в ее словах был. Я пожал плечами, слегка раздосадованный, и пошел к Кацюбе. То, что он был в плохом настроении, мне стало понятно сразу, как я перешагнул порог. Витала аура недовольства, напряженность. Такое я сразу чувствую: опыт, сын ошибок трудных, и Гена, Чебурашкин друг...

Поприветствовав шефа, я протянул ему оба заявления и замер в ожидании. Слишком многое в моих планах сейчас зависело от этого человека.

— Так, что тут у нас? Почему не через секретаря? — возмутился он. — В отпуск собрался? Хм... Проекты сдашь — и свободен, не возражаю. А это что? Заем просишь...

Кацюба задумался.

— Скажи мне, Сергей, ты зачем Костю избил? Хорошо, парень благородно поступил, не стал заявление на тебя писать, а ведь мог бы. Уволить тебя требует народ, а ты тут заем просишь.

— Да не так все было, Станислав Евгеньевич, — ответил я и рассказал, как было на самом деле, начав с того момента, когда Лида позвала меня покурить вместе. — Думаю, Станислав Евгеньевич, у ребят какие-то проблемы во взаимоотношениях, а Лида, зная Костину "любовь" ко мне, использовала момент, чтобы проверить парня.

— Может, и так, — молвил шеф, — а может, и не так. В любом случае я подобное больше терпеть не буду, Сергей. Официально тебя предупреждаю: работаешь ты у меня до первого косяка, а если он наступит, быть тебе уволенным и занесенным в черный список. Никто тебя после этого на работу не примет. Уяснил?

— Так точно. Разрешите идти?

— Да подожди ты. Заем-то тебе на что?

— Девушку свою решил на море свозить, — решил я не врать. — Не была она нигде никогда.

— Девушку на море, — задумчиво протянул шеф и улыбнулся. — Будет тебе море.

Кацюба поставил визу "Не возражаю" на оба заявления и вернул мне.

— Зайдешь в бухгалтерию с этим, выдадут.

Выйдя от шефа, я первым делом позвонил Ксюше, чтобы порадовать ее: мне дали отпуск и сразу после Нового года мы едем в Испанию. Она закричала в трубку так громко, что я на время убрал телефон от уха. Я и сам был безумно рад, ведь никогда за границу не ездил! Впереди маячило, как мне казалось, самое чудесное время: совместная поездка в Испанию, затем домой к родителям, а потом жизнь с любимой девушкой.

Решив насущные вопросы, я спокойно погрузился в рутину — надо было закрывать проекты, вытягивать из заказчиков оплату, подгонять исполнителей.

К вечеру валился с ног, но поехал на тренировку. Бессонные ночи выходных и тяжелый рабочий день дали о себе знать — я не чувствовал ни сил, ни бодрости. Дядя Миша, видя мои мучения, снизил рабочие веса на штанге, а Ваня комментировал происходящее ободряющими речами армейского сержанта.

Окончательно убитый, я вернулся домой. Дверь оказалась не заперта. Дома была Ксюша.

Утром я дал ей ключи, сказав, что она может приезжать, когда хочет.

Не знаю, как она трактовала мои слова, но, судя по всему, день у нее был насыщенным. Она перевезла ко мне свои вещи, переставила мебель, навела порядок, вычистила и вымыла квартиру до блеска.

— Переодевайся, мой руки и за стол. Ужин готов.

Рабочий год закончился, начались новогодние каникулы.

Ксюшины родители, к которым я предложил заглянуть на Новый год, куда-то уехали. Леха повез семью в Дубай, Иван с коллегами махнул в Таиланд. Праздники мы провели вдвоем с любимой — салаты, телевизор, постель, прогулки по городу и вылазки в кино.

У Ксюши началась зимняя сессия, она стала нервной и раздражительной. Стараясь ее не отвлекать, я пропадал на работе, тренировках и курсах.

В английском у меня наметились хорошие сдвиги. Как-то, прогуливаясь с Ксюшей по Невскому, мы познакомились с парой ровесников из Голландии, затащили их в паб и весь вечер общались на английском — я все понимал и без труда говорил сам.

Продолжались упорные тренировки в зале. Прогрессировал с каждым разом — дядя Миша был доволен. К первым базовым упражнениям тренер добавил еще три: подтягивания, которые внезапно пошли у меня легко, и я сразу сделал десять; армейский жим для развития плеч и отжимания на брусьях. Я немного прибавил в весе, но это был не жир, а мышечная масса.

На рукопашке у меня состоялся первый спарринг, который я хоть и проиграл, но, как заметил Цхай, провел достойно. С развитием выносливости и силы я заметил, что у меня изменилось отношение к схваткам. Я уже был не зрителем или человеком с джойстиком, несколькими нажатиями проводящим потрясающее комбо.

Я сам стал проводить комбо и был бойцом вроде тех, которых раньше видел только на экране. Я стал больше мыслить, чуть ли не продумывая тактику боя — как до него, так и во время. Удавалось не все задуманное, не хватало навыков.

Мне открылся целый мир: мир силы, смелости, единоборств, и сопутствующих эмоций и ощущений. По понятным причинам раньше он мне был недоступен, и я ужасался тому, что мог так и прожить всю жизнь в своем маленьком мирке, не зная радостей настоящих побед — над собой или противником.

"Слабый, неумелый, неопытный боец", — прокомментировал Цхай мой второй проигранный спарринг. Я осклабился — тренер назвал меня "бойцом". Так меня именовал и дядя Миша, но в его случае это было привычкой.

Я — боец. Да, пока слабый, неумелый и неопытный. Боец первого уровня. Ничего, прокачаюсь.

Ведь я — боец.

Заканчивался январь. Леха, вернувшись из отпуска, умотал в длительную командировку. Перед отъездом он заехал к нам на тренировку, понаблюдал за мной, потребовал держать темп и распрощался.

Отдушиной был Иван. С ним мы общались часто, разговаривали подолгу, в основном о совместной жизни с женщинами. Мой короткий неудачный опыт с Анной не шел в сравнение с Ваниными годами в браке. По его мнению, совместная жизнь — череда обоюдных компромиссов, особенно в начале пути. "На этапе притирки размолвки неизбежны. И тогда очень важно не переходить на личные оскорбления, — советовал он. — Причины ссоры обычно забываются, а обиды — нет".