-Веселин, не хорошо слушать, о чем старшие говорят. Лети в оружейную избу и приготовь командиру местечко. Не под навесом же ему спать? От вашего храпа кони ночью вздрагивают.
-Ну, вот еще. — Попробовал возразить Стас, минуя распахнутые ворота детинца.
Но где там! Веселина и спины уже не видно.
В детинце от народа тесно. Свободна только полоса препятствий. Да и то относительно. Десятка два воев пытались взять ее лихим наскоком.
-Молодежь из новеньких. — Пояснил Леха. — В свободное от работы время. Сами захотели, а я не мешаю. Про запас сгодится. Приставил к ним Квашенку. И Спень тут же. Старательные ребята. Гоняют так, что холки в кровь.
Стас посмотрел на Пивня.
-Ты бы, сударь мой волхв, присмотрел, как люди будут устраиваться. — Повернулся к застывшим в идеальном конном строю воям. — А вы, почему до сих пор здесь? Разойдись! У кого есть семьи, даю неделю на обустройство.
Пронеслось мимо что-то гибкое и тонкое.
Мелькнули бойкие карие глаза.
-А это что за хлопчик? Мало мне одного Веселина? — Приостановился он. — У него даже под носом пушок не появился.
Леха проследил за его взглядом и от души расхохотался.
-И не появится, командир. — Сквозь смех пояснил он. — Потому, как это не хлопчик, а совсем наоборот...
-Не понял!
-Ты сейчас на нашего Толяна, как две капли воды похож, Стас. Купава это. Вспомнил?
Стас вздрогнул и обескуражено поглядел на кареглазое личико.
-А что? Девица с характером. Где другие силой, она бабьей хитростью. От ребят не отстает. — Продолжал улыбаться Леха, с удовольствием глядя на гибкое послушное девичье тело.
-Скажи уж прямо, что глаз на нее положил. — Хмуро проворчал Стас. — Только девок мне в строю еще и не хватало.
-Нужен он ей мой глаз. Будь на то моя воля, нашел бы я и кроме глаза что на такое добро положить. Только, похоже, Стас, перед ее глазами кто-то другой стоит. — С легкой усмешкой ответил Леха. — Вот еще бы узнать кто невинной девушке белый свет затмил?
Стас приостановился.
-Помело! Груздень, Хмурый, а вы, почему здесь? Свободны. Потрудились, а теперь можете отдыхать.
Поймал на себе чей-то осторожный внимательный взгляд, незаметно скосил глаза. Встретился с озорными девичьими глазами. Смутился. Леха, заметив это, ухмыльнулся.
-Пропал казак. — Во все горло расхохотался Леха. Пропал вместе со своей наследственной и благоприобретенной на полях военных действий нравственностью. Купава, отвернись!
Но Купаве уже было не до него. К воротам подъезжал обоз. А вместе с ним в идеальном строю десяток Хруста, оставленный для обеспечения важности исторического момента и он, с облегчением, вздохнул.
-Пошли Леша, а то грохнусь по середине двора и рассыплется мой героический авторитет на мелкие черепки на глазах у изумленной публики.
В оружейной он тяжело опустился на лавку и закрыл глаза. на лице выступили капельки пота. Алексей внимательно посмотрел на него и, раскрыв двери, громко крикнул.
-Войтик! Вина командиру и покрепче.
Потом подошел к нему, помог снять бронежилет. Футболку, присохшую к ране, распорол ножом и снял как распашонку.
С треском распахнулась дверь, и на пороге появился Войтик. Отталкивая его плечом, следом, не уставая ворчать, протиснулся Пивень.
-Посторонись! И нарастет же такое чудо. Тушу с мясом не отворотишь.
-А ты не толкайся! — Огрызнулся Войтик. — Волхвы должны ходить степенно, важно. Очи ниц держать, чтобы не оскоромиться. А ты лезешь, как дикий вепрь, пыхтишь и слюной брызжешь в разные стороны. А еще и лаешься непотребными и гнусными словами, которых волхву и знать то не положено.
В руках у Войтика вместительный кувшин. Выбрал из уважения к командиру себе под стать. Держит его бережно, ладонью поглаживая круглый бочок.
-Чистое, как Купавина слеза. И огнем полыхает. А от духа, не глотнув можно замертво свалиться.
Алексей кивнул головой.
-Молодец! Угости командира трепетной рукой. — Похвалил он, осторожно срезая присохшее к ране тряпье. — И в другую кружку тоже плесни.
Стас, задыхаясь от боли, с размаха выплеснул Войтиково угощение в рот.
-Твою... в Леху...мать!
Леха улыбнулся.
-Смотри, как складно получается. А тебе, Войтик, слабо так. Фантазия не та. Тут, брат, образование надо. Незаконченное высшее...
-Да рви ты разом! Что ты крутишься вокруг меня, как студентка. Войтик, лей еще! И себе плесни. Не люблю пить один. — Сцепив зубы, прохрипел он, и, зацепив рукой присохшую намертво к ране тряпку, с силой рванул ее.
Затем поднял кружку.
-Будь здоров, Войтик! — Пробормотал он, и лихо, по курсантски опрокинул ее в рот.
-Черта ли ему сделается, этому Войтику. — Отчего-то возмутился Пивень. Этого Войтика и лопатой не сразу прибьешь. Отскочит лопата. А ему здоровья...
Отсиделся. Открыл, сразу помутневшие глаза.
Леха тем временем промывал рану тем же вином.
-Стас, шить надо. Иначе хана! — тихо, чтобы не слышали остальные, прошептал он.
-Надо, так шей. — Бездумно ответил Стас так, словно речь шла о дырке в кармане. — Войтик, душа моя, прогуляться хочешь? Или сначала подвигами перед родичами похвастаешься?
Войтик обиженно фыркнул
-За кого меня держишь, командир?
Вот оно тлетворное криминальное влияние Толяна. Стас сотворил грозное лицо и бросил строгий, как ему казалось, взгляд в сторону дверей, где промелькнуло круглое розовощекое лицо.
— Так если не очень устал, бери завтра с утра Веселина, Толяна, и сладкую парочку, Третьяка с Плетнем. Ну и Темного за компанию. И возвращайся в Сумерки. Зайди, как можно дальше. Только место с колпаком обходи стороной. Я хочу знать все. Кто, где, почем... Или зачем? Понял?
Войтик мотнул головой.
-А то нет?
-Пойдешь на цыпочках. Никакого хулиганства и мордобоя.
Войтик поскучнел, но спорить не стал.
"На больных не обижаются". — Догадался Стас.
-Я помню, вождь. — Твердо ответил он.
И Стас, глядя в его опечаленное лицо, сжалился.
-Буду ждать тридцать дней. На обратном пути разрешаю немного пошалить. Легко и незатейливо. Тем более, что кто-то обещал мне подпалить эти заросли, да к тому же еще и к едреней фене.
Войтик заулыбался и Стас тут же постарался остудить его бедовую голову.
-Убьют, на глаза мне не показывайся.
Войтик вытаращил глаза, стараясь понять не понятное. Но затем, видимо, решив, что командир заговаривается, успокоился. Украдкой посмотрел на Алексея, но тот в ответ пожал плечами. Де, я то тут при чем? Груздень вообще отвернулся. Пивень колдовал над своими вонючими травами, отварами и прочей колдовской дребеденью. Да к тому же пытался понять, как эта дылда Леха будет зашивать дыру в командирском боку. Что это, дранные портки что ли?
-Не напрягайся Войтик. — шепотом успокоил его Толян из-за спины. — Прикалывается над тобой командир. Шутка юмора такая.
-А, ну да! — Облегченно вздохнул Войтик и исчез в дверях, чтобы не нарваться на шутку пострашнее.
-Леша, и ты Груздень со своими десятками пойдете вдоль края Сумерек. Все крепости, в каком бы виде они не были, должны быть наши. Особо не хамите, но и не церемоньтесь. Если понадобится, оставляйте на воеводстве своих ребят. Из тех, что потолковее и посмышленней. Пять дней пути в ту и другую сторону. Итого десять... дан приказ ему на север, ей в другую сторону!
Стаса таки развезло.
-Хмурый! Тебе, брат Хмурый, достался самый сладкий кус. Воеводствуй пока в Волчке. — Он выпил, подставленную Лехой под руку чарку, поморщился, поискал закуску и, не найдя, скорбно уронил. — Спиваюсь, как алкаш, без закуси. Завтра же начинай ставить вокруг посада добротный тын. И не гляди ты жалобными глазами по сторонам. У них своих забот с макушкой. Не до тебя.
Хмурый виновато опустил голову.
-Какой из меня воевода, вождь? — Несмело возразил он, с тайной надеждой глядя в сторону Пивня.
Но Стас уже с трудом ворочая языком, оборвал его, не дав полностью изложить внятно и подробно самые веские доводы и сомнения в своей полной профнепригодности, зародившиеся в необъятной груди и, не загаженном знаниями, мозгу.
-Отставить! Начальству видней. Все, судари мои, пики к бою, шашки наголо....В атаку рысью марш-марш! Леха шей!
И, упав на лавку, уснул мертвым сном.
Глава 15
Проснулся он от дикой головной боли. Язык во рту не ворочался. К гортани присох. Открыл глаза и скосил их в сторону крохотного волокового оконца. Темно. Сколько же он проспал? Уснул, еще светло было. Часов пять? Семь? Или больше?
Прислушался к ране в боку. Ноет. Но гораздо меньше. Тугая повязка ребра внутрь вдавила. Леха от всей души постарался. Не пропали даром "горячие точки" для парня.
В углу дымно чадит плошка с, плавающим в масле, фитилем.
Или не плошка?
На стене огромная косматая тень.
Конечно. Как без волхва обойтись?
Чадит своими травами и прочей дрянью. Губами шлепает. Священнодействует. Заклинания творит. Или как это у них называется?
Надо же, как споили! После суровых милицейских будней так не надирался, как Леха вчера угостил. Даже, когда свои две большие звезды на три маленьких поменял, и то в гостиницу на своих двоих самостоятельно добрался, и что характерно, в здравом уме и твердой памяти. Или, почти твердой...
Пивень. заслышав его возню и кряхтенье, повернул к нему свою лохматую голову.
-Оклемался, Слав? — Улыбнулся он, почти так же, как улыбались, входя к нему в госпитальную палату, военные врачи. — А и здоров же ты на сон, Слав. Без малого, три дня и три ночи провалялся колодой.
-Ну да? — Удивился он, вставая с лавки.
Голос скрипучий. Противный. Дерет, как ржавым гвоздем по железу. В ушах зазвенело.
-Алексей передал.... Как проснется, командир, так сразу влей в него наркозу. Да побольше. Слово мудреное. Не наше. А по нашему, так чарку зелена вина покрепче. И боль, как рукой снимет.
Не было отродясь у Стаса святой российской привычки клин клином вышибать, но сейчас этот зараза-клин засел где-то глубоко и насмерть. По доброй воле сам выходить явно не собирался.
Морщась, поднес чарку ко рту. В нос ударил острый мерзкий запах, да такой, что передернуло от пяток до макушки.
-Чашу пити, здраву бытии! — Улыбнулся Пивень. — Испей, Слав. Вино с травами заветными. Да старым словом забытым наговорены. Хворь, как рукой снимет.
Добродушно, как древний, убеленный сединами деревенский дед, опростоволосившегося внука убеждал его волхв.
-Спаиваешь? — Попробовал улыбнуться Стас. — Смотри. Привыкнет мой неокрепший организм к зеленому змию и покачусь по наклонной. А кому за это ответ держать придется? Все на тебя свалю.
Затаил дыхание и одним махом выплеснул питье в рот. Как это не странно, питье через горло проскочило легко. Нигде не зацепилось, и, вопреки ожиданьям, назад не запросилось.
Нашарил под лавкой потрепанные кроссовки.
-Не суетись, Слав. В детинце все идет своим чередом. День-другой дело и без тебя обойдется. — Придержал его Пивень. — Хмурый из кожи вон лезет. Сам покоя не знает и другим не дает. И как ты его среди многих умудрился разглядеть? От Серда о таком и не слышали прежде.
-От Серда о многих не слышали. А кого не тронь рукой, то и золото. — Неохотно ответил он.
И недовольно подумал.
"Вот няньку господь послал. Насиделся молчком, а теперь рта не закроет. А того понять не может, что еще слово выслушаю, и из ушей польется".
Но на волхва таки нашло озарение, он суетливо отступил в сторону и растерянно улыбнулся.
-А, ну да. Тогда конечно. — Зачастил он, виновато разводя руками. — А я той порой еще поволхвую.
Стас вышел на крыльцо и шагнул в сторону, выбирая укромное местечко.
"Надо будет Хмурому намекнуть насчет туалета. Народу тьма тьмущая. Скоро не в один угол не сунешься. — Подумал он, вздыхая от наслаждения и по известной общечеловеческой привычке, озираясь по сторонам.
Над головой ясное звездное небо. Тени дозорных на башнях
Молодец, Хмурый. Следит за службой.
Где то там Сумерки скрывают от глаз Сумеречную гору. А издалека и не понять Сумерки это или небо к дождю хмурится.
Скрипнула половица. Пивню на месте не сидится. В кои то веки его наука вдруг пригодилась. Пациента ждет. Чтобы еще какую-нибудь мерзость вроде лягушечьих сушеных хвостов на нем опробовать.
И снова тишина.
И только россыпь звезд над головой. Чужих. Незнакомых. И где-то та, наша? Затерялась крохотной пылинкой в бесконечной вечности. Попробуй отыскать. Да и стоит ли?
На пороге Пивень с чаркой. Не утерпел все-таки.
И опять без закуси.
Махнул и эту. Молодецки. С плеча. И даже не поморщился. И чарку стряхнул. Последние капли на порог.
Пивень заулыбался.
-И попробуй, скажи после этого, что не Волчьего роду-племени. Последнюю каплю чурам-пращурам. Предкам нашим, давно умершим. Пусть и они порадуются. Душеньку повеселят.
-Сказал бы раньше, так я бы и половины не пожалел.
Глаза снова начали слипаться. Добавил, все-таки, в питье что-то чертов лекарь. Он сладко, со стуком зевнул и снова повалился на широкую лавку. Последнее что он запомнил, так этолохматая тень на стене от головы волхва и тонкие нити от его колдовских курений, чернота ночи в волоковом оконце и неуловимо легкое серебристое облачко перед ним..
И сон снова завладел им.
Целиком и полностью.
Без остатка заполнил все уголки его сознания, забрался в каждую клеточку тела
Но на этот раз сон не был долгим.
Так ему показалось.
Ему вдруг показалось, что пронзительные зеленые огромные до бесконечности, до безобразия глаза пристально и холодно разглядывают его, склонившись к самому лицу.
Годами выработанный рефлекс, сработал за него. Он еще не успел открыть глаза, а рука уже стиснула рукоять ножа.
-Не стоит человек-волк. — Остановил его мягкий и совсем не злой голос. — Не для того мы много дней искали тебя, идя твоим следом, чтобы утолить свою месть. Да и не сумеешь ты поразить меня своим оружием. То что ты видишь перед собой, не более чем дух, душа... Вернее проекция души, если тебе понятно, о чем я говорю. Ведь это так у вас называется? И сам ты до сих пор находишься в объятиях сна.
Мягкий звучный напевный голос трепетал в его сознании. Успокаивал и расслаблял его тело.
-Кто ты?
-Трудно ответить на этот вопрос.
-А ты уж постарайся. — С ноткой угрозы потребовал Стас. — Я пойму.
Тонкое благородное лицо. Такие лица можно встретить только на старых иконах. Длинные серебристые... Не седые, а именно серебристые волосы, закрывая уши, стелются по плечам.
-Мы те, кого вы в том мире, из которого ты пришел со своими друзьями, зовут эльфами. Светлыми эльфами. Когда-то давно, так давно, что время сохранило об этом только сказки и предания, мы жили рядом с вами. Но потом люди решили жить сами. И мы ушли.
-И какого черта вам понадобилось сейчас здесь, в этом мире? — Не очень приветливо спросилось он. — Вы и здесь не очень нужны.
-Твоя правда человек-волк. Мы не нужны здесь. Так мы и не стремились сюда. — В мелодичном голосе появилась не скрываемая грусть. — Мой древний народ сейчас никому не нужен. А в том, что мы здесь, нашей вины нет.
