— И что, на уставших вы не сильно похожи, тем более что у нас тренировки шиноби намного жёстче.
— Мы требуем полностью оплатить наш труд, как наёмников, — поставил ультиматум Учиха, смахнув каплю растаявшей снежинки со щеки.
— Сколько вы хотите?
— Я знаю, что страна далеко не богатая, но вы получаете деньги от купцов, чьи дети учатся в Пансионе. Так сказать, вклад в образование. Это очень неплохая прибыль. Двух тысяч рё нам хватит. Считайте, одна тысяча — один труп. Всё-таки наш путь через три страны того стоит.
Не выдавая своих эмоций, Наруто смотрел то на Итачи, то на женщину, кивая ей при встрече взглядов, чтобы убедить её в правдивости слов Учихи, а сам думал о напарнике. Итачи врал. Врал, не краснея. Врал, с напором, убеждая всех в своей искренности. Идеальный хладнокровный лжец. В Узумаки встрепенулась мысль — не врал ли Итачи о жизненных ценностях в разговоре на корабле? Не врал ли он про убийство всего клана своими руками? Одно из двух: или Итачи убийца без чувств, воспитанный в АНБУ, или же он настолько отчаялся в жизни, что взял на себя ответственность за массовую резню Учих? В последнем случае Саске заведомо идёт по ложному пути ненависти. Наруто мысленно дал себе обещание разобраться, кто же Итачи на самом деле прежде, чем младший Учиха сразится с ним.
— Ладно, пройдите за мной в кабинет, получите пару тысяч. Обычно за такие поручения рабочие требуют больше денег, чтобы оплатить еду всей бригаде, — пояснила директор, приглашая нукенинов за собой. Наруто оглянулся на трупы в вестибюле. Хаку повернули на спину и отогнули ворот походного халата шиноби, который носили ойнины страны Воды. В груди юноши над сердцем зияла чёрная дыра с кривыми краями, а кожа вокруг прожженной водолазки обуглилась. Удар в сердце был нанесён техникой стиля Райтон, предположительно сферой из молний.
— Эй, Итачи, Хаку убит Райтоном, похоже, насквозь.
Учиха, не сбавляя шаг, бросил в сторону шёпотом:
— Возможно, их убили шиноби Конохи или Облаков, я знаю как минимум десяток людей, которые используют Райтон как основной элемент из трёх.
"Может, их убил Какаши-сенсей? Он тоже служил в АНБУ, но я не знаю, кем. Может он и есть ойнин, которого отправили на убийство, после того, как Хаку пропал без вести с Забузой?" Директор остановилась, указываю куда-то в окно, смотрящее на задний двор Пансиона. Вдалеке чернел хутор с множеством деревянных, косо поставленных столбов и прямоугольных камней, местами расколотых и запорошённых снегом.
— Здесь кладбище нашей школы для тех, кто прожил в этих стенах достаточно, чтобы считать её своим домом. Забуза и Хаку были здесь немного, и они прожили для того, чтобы показать, насколько нужно быть преданным делу шиноби. Они умерли, потому что были шиноби и решили поступиться идеалами Каге ради своих интересов! Их смерть послужит ученикам уроком о дезертирстве. Забуза так и не вернулся за своей лицензией в двадцать лет. Умер как шиноби, но жил последние годы как позор своего поколения!
Эта женщина с тёмно-синими волосами, ниспадающими за плечи, всё меньше и меньше нравилась Наруто. Ему хотелось возразить, упрекнуть в несовершенности всю идею ниншу — основу жизни шиноби, но он осёкся, зная, как это не нравится Итачи. Он всегда выбирал молчание в таких случаях, иногда ложь. Если перенять его черты, научиться быть лжецом, врать всей своей сущностью, то можно заглянуть в его душу, растопив лёд огнём своей лжи. Мысленно Наруто снова остался один — Итачи не напарник, он всего лишь очередное препятствие.
Мрачные коридоры Пансиона, старые лавочки, растрескавшиеся рамы окон, — всё это нагнетало тоскливую атмосферу брошенной усадьбы. Покрытые пылью картины на облезлых стенах хоть как то разбавляли общую картину уныния. Старые облупившиеся ступеньки лестницы на второй этаж напомнили Наруто о входе в катакомбы Конохи. Кабинет директоров находился на последнем этаже, в самом дальнем корпусе.
В светлом и просторном помещении с камином и ковром на полу центральное место занимал стол-бюро и три кресла: одно — руководительское, другие два для посетителей — напротив.
— Присаживайтесь.
— Не стоит, — холодно возразил Итачи. — Мы торопимся.
— Охрана за дверью, не вздумайте делать резких движений, — предупредила директор, открывая сейф. — У меня есть Кеккей-Генкай, и вам просто не поздоровится. А вот моя сестрица оказалась совершенно бездарной, и ушла в актрисы, не смогла она унаследовать техники. Женщина положила на стол две пачки денег.
— А такое бывает? — поинтересовался Наруто.
— Конечно. Бывает и так. А почему Вы спрашиваете?
Итачи поднял палец:
— Уже неважно. Вы попались в моё гендзюцу. Ответьте лучше на один простой вопрос. Где Нии Югито?
Директор слышала эти слова в голове — телепатически, всему виной был один неосторожный взгляд на неизвестного нукенина, чьи глаза полыхнули красным огнём, осветив ровные черты лица, достаточно длинные и чёрные, как смоль, волосы, оканчивающиеся у шеи, перечёркнутый протектор Конохи. Таких глаз и морщин, точно шрамов от кунаев, тянущихся от переносицы, Аииро Казахана никогда раньше не видела. Её объял смертельный страх, близость этого юноши пугала даже сильнее, чем воспоминания о том дне, когда её отца убили на её глазах при перевороте за трон наместника.
— Вы скажете, где Нии Югито, шиноби селения Облаков, или Вы почувствуете такую боль, что не сможете издать ни звука. Говорите!
Громовой голос Итачи в голове Аииро так ударил с такой болью, будто тело проткнули прутом из забора, переделанном в кочергу для школьного камина. Именно это и произошло в следующую секунду. Изо рта хлынула кровь, заливая кимоно, клавиатуру компьютера и папки с бумагами на столе,
пара капель упала на кочергу, стекая на пол.
"Этому нельзя верить, это — гендзюцу".
— Где Нии Югито?!
— Она успешно окончила Пансион, получила лицензию четыре года спустя после выпуска, и пропала, — тяжело проговорила Казахана от металлического привкуса крови, скопившейся между зубами.
— Это ещё не всё.
— Больше не знаю!
— Не лги мне!
— Она в тюрьме, как и моя сестра, чёртова принцесса-алкоголичка! Не так давно я получила от сестры письмо, где она повстречала Нии в женской душевой. Больше ничего не знаю, честно!
— Эта тюрьма — "Снежная Тишина"?
— Да...
Для Аииро всё исчезло, и она снова стояла живая, без ранений и крови. Итачи всё ещё стоял напротив, а Наруто запихнул деньги за пазуху.
— Пусть этот разговор останется между нами, — шепнул Итачи, прикладывая палец к губам в знак молчания. — Иначе я вернусь и закончу ваши страдания.
И она поверила.
Нукенины спокойно вышли под полные ненависти взгляды, брошенные им в спины. По пути к выходу из здания, Наруто бегло осмотрел кабинеты Пансиона, двери которых ученики оставили открытыми. Всё было как в родной Академии, только на порядок беднее, а аудитории освещали не жёлтые, а белые лучи солнца, пробивающиеся сквозь пепельные облака за окном. Гулкие шаги по бетонному полу, даже не покрытому тонкими коврами, отдавались в голове звенящим стуком. На стене генин заметил памятку для учеников, не увиденную раньше. В памятке чётко расписывался порядок дня и наставления для них. Судя по первому пункту, на втором этаже собиралась шеренга, приходить на которую требовалось без обуви, то есть на босу ногу по голому, холодному как лёд полу. Приписка к напутствию: "Пламя вашего стремления растопит лёд страданий, и да воцарится мир во имя Райкаге!". Наказание за невыполнение — удар прутом под колени и лишение еды на сутки.
Ученики на первом этаже всё ещё окружали тела погибших.
— Довольно, разойдитесь! — приказал бородач, когда молодой сенсей принёс ему два чёрных мешка для Забузы и Хаку.
— Кто это? Почему они мертвы? — спросил кто-то из отгоняемой толпы.
— Они погибли, став беженцами и преступниками. Вот что бывает с теми, кто не предан Райкаге!
"Вот тебе и урок от сенсеев", — вздохнул Наруто, выходя на улицу, где на ступеньках крыльца его ждал Итачи, ушедший, пока он читал распорядок на стене.
— Насмотрелся? — недовольно спросил он.
— Да, пошли отсюда. Нам, кажется, в Юкигакуре?
— Точно. Наруто подождал, когда Итачи закурит, и они двинулись в путь через лес, напрямик к деревне.
— Что ты сделал там, в кабинете с директором?
— Гендзюцу "Утаката", усиленное шаринганом. Она попалась в него тогда, когда я стёр каплю снежинки. Этого хватило, чтобы убедить её не просить охрану отобрать твой меч на входе в кабинет, раскошелиться и сказать, где находится джинчуурики.
— А она знала, что Нии — джинчуурики? — уточнил Наруто, вспомнив рассказ о девяти демонах.
— Знала. Нии укротила своего биджуу, это было на слуху у всех, просто тогда организация была недостаточно полной, чтобы создавать открытую конфронтацию с носителем и покровительствующей страной.
— Классно ты с шаринганом всё устроил.
— Это не столько шаринган, сколько гендзюцу, и я благодарен своему сенсею, — с теплотой в голосе сказал Учиха.
— А кто был твоим учителем?
— Была. Это Юхи Куренай.
— Правда? То-то она помогла нам освоить основы гендзюцу перед экзаменом на чуунина.
В голове Наруто накопилось столько вопросов, что он даже не знал, с какого начать. Уж точно не с просьбы научить гендзюцу, Итачи снова отправит его на четыре стороны.
— Как так случилось, что артистка голубых кровей попала в тюрьму?
— Видишь ли, никому не нужны падчерицы-алкоголички, чтобы заключать браки с принцами соседствующих стран. Коюки Казахану нельзя назвать завидной невестой, и это экономически невыгодно наместнику. Это меркантильная причина, по которой монархи рожают детишек. А после их смерти детишки дерутся за трон. Правда, здорово?
Узумаки снова промолчал, до того момента, пока не озвучил свои мысли:
— То, что произошло с Забузой и Хаку — действительно урок, только не в том смысле, что говорила директриса. Шиноби — это оружия, но они не должны быть ими. Они тоже люди, и Хаку это понимал. Он благодарил Забузу за спасение и не убил его. В этой благодарности подтверждение того, что жёсткого режима в Пансионе недостаточно, чтобы сделать из детей идеальных убийц. Даже Забуза, Демон Кровавого Тумана, умер вместе с ним.
— Откуда ты знаешь? — начал рассуждать Итачи, сложив печать медитации, чтобы не замерзать. — Не исключено, что Забуза сам разрубил ойнина напополам. Помнишь, у него был меч? Нам же сказали, что он один из союза семи мечников Тумана.
— Да, но их раны противоречат взаимному убийству. Забузу многократно ранили со спины, а Хаку был убит спереди техникой Райтона, обрывки халата на спине вывернуты наружу. Допустим, что ойнин умер от руки Забузы, тогда тот умер от руки третьего человека, постороннего лица. Либо это был теневой клон...
— Теневой клон — это закрытая техника, Наруто. Шиноби, не приближённые к Хокаге, довольствуются стихийными клонами и иллюзиями, как я например.
— Ясно, — проговорил Наруто, пытаясь представить себе клона-иллюзию. — После этой истории и трупов, я сомневаюсь, что учение ниншу имеет силу над человеческими чувствами. Ты прав, Итачи, в этом и есть ценность, которую нужно прививать людям, включая армейцев. Гуманизм. Если бы я стал президентом Огненной республики...
— Ты им станешь, а я — премьер-министром. Мы уже говорили об этом.
Наруто не мог понять, мечтает ли об этом Итачи по-настоящему или опять врёт. Но сейчас, похоже, он сказал правду:
— Хочешь, я научу тебя паре приёмов в дзюцу?
— Мне всё равно, я сам научусь, придумаю себе дзюцу, и буду использовать их.
— Для этого нужно знать основу, — с укором ответил Учиха.
— У меня есть учебные свитки, я уже прочитал несколько, и думаю, что смогу придумать своё.
Итачи как-то странно засмеялся, чего Наруто никогда от него не слышал. Он предполагал, что старший напарник просто скажет: "В следующий раз". Но этого не случилось. Скрип снега под ногами прекратился.
— Давай так, найдём в Юкигакуре место для ночёвки, а потом я научу тебя кое-чему.
— Может потом, когда вернёмся в Аме? — засомневался Наруто. — Хотя бы купим грампластинки. Симфонии, как его, композитора Эр.
— Её симфонии, — поправил генина Итачи. — Эти пластинки у меня есть. Забрал их из родового поместья.
— Послушаю до тренировок, — улыбнулся Наруто.
— Договорились. И всё равно, мне есть, что сказать тебе сегодня. Какие стили ты используешь?
— Катон, чуть-чуть Райтон, от Какаши-сенсея.
— Что? Он стал сенсеем? — удивлению Итачи не было предела. — Я думал, что он гниет в своей каморке после смерти своей подружки в АНБУ.
Наруто вспомнил слова Какаши о том, что не станет рассказывать историю о получении шарингана. Может, это как-то связано с АНБУ?
— Он нам об этом не говорил.
— Ну, разумеется. Я тогда служил с ним до убийства семьи.
После этого Наруто снова смолк, чтобы не расспрашивать о ночи, когда Итачи вырезал всех родственников, составлявших клан Учиха несколько лет назад.
Зимний лес являл собой поистине удивительное зрелище. В дороге Наруто наслаждался тем, что видел, и не думал ни о чём. В какой-то момент, ему показалось, что лень Итачи и Шикамару — единственное, чем стоит жить, хоть он когда-то был против бездействия. Просто не беспокоиться ни о чём, сжигать жизнь в тоске. И всё же Итачи жил. Он любил Куренай, так показалось Узумаки. Принесла ли эта любовь пользу ему? Генин не имел понятия об измене, разочарованиях и расставаниях, не считая того, что он считал отношения подростков бесполезными. Если Итачи сейчас двадцать один год, то восемь-девять лет назад он любил человека старше себя; Куренай примерно двадцать восемь в тот момент, пока они шли в стране Снега. Всё повторялось — Итачи был влюблён в сенсея, и Наруто — в Анко. Единственное, чего Узумаки боялся, так это того, что Анко, в силу разрыва в возрасте, предпочтёт другого. На ум пришёл образ детектива Морино Ибики, и Наруто тряхнул головой, чтобы избавиться от неприятных мыслей.
— Итачи, что будет, если тебя отвергнет женщина из-за другого?
— Ты не умрёшь от тоски, поверь. Мы этим и живём. Будь всё иначе — миром бы правило однообразие и стереотипы, как сейчас. Всех жмут под одну гребёнку, не понимая, что все люди — разные. Потому им свойственно встречаться и расставаться, любишь, отпускаешь — и становится легче.
Итачи говорил совсем как Пэйн: все люди разные. Одного Наруто так и не понял — почему от разлуки должно быть легче, но он не стал спрашивать.
* * *
Примерно в трёх километрах от Пансиона начиналась деревня Юки, а просторечье — Снежная. Юкигакуре — это хутор из сотни небольших одноэтажных и двухэтажных деревянных домиков, те, что принадлежали имущему населению, укреплялись кирпичной и каменной кладкой, а остальные были сложены из обычных сосновых и еловых брёвен и досок. Трубы из кирпича дымили над каждой избой, и казалось, что над селением Юки в снегах клубится одно большое облако, а проходя под ним, возникает чувство, будто небо рушится сверху, так тесно стояли домики друг к другу. Местами узенькие улочки расширялись, открывая небесную синь.
