-А реактор не рванет? — поинтересовался Андрей. — Густава нет в живых. Центр, судя по всему, собрался переезжать, оборудование в ящики сложили, уволили сотрудников.
-Катастрофы не намечается, Андрей. Все. — Покрутился на кресле с кнопками на подлокотниках. Потер сросшиеся веки и обусловил встречу с адептами. — Завтра в баре, в пятнадцать часов. Прийти обязан каждый, такие одолжения как деление с вами информацией, требуют платежа. Кирилл не волнуйтесь, поиски парня с голограммы ведутся, прорабатывают и иные пути. До-свидания — улыбнулся.
Кирилл спустился на лифте. Вызвал такси и поехал домой. Алена выполняла заданную на дом работу. Задачи поддавались и сходились с ответами в приложении. На столе, за которым она вела обучение на самом углу стояла ваза с цветами. Пять цветков с не увядшими лепестками, на не слишком гибких от потери влаги стеблях, перетянутых красными нитями, в целях предотвращения распадения букета. Скромный после школьный подарок от Данила. Данил продежурил сегодня за нее в классе, ему оказание подобной услуги не в тягость. В график дежурства его вписали наравне со всеми, мимолетно. Стоило старосте класса, при выполнении своей обязанности, назначении по списку моющего полы, посмотреть на строку с Лепоталовым Данилом, она сама не подозревая, нарушала возложенный долг. Но Данил мыл, мел, как и все. Алена не растеряв остатки совести, взялась за вытирание доски. Меловые разводы скоро тщательно были удалены. Данил переворачивал стулья и, не закрывая рот говорил, выметал мусор говорил, смачивая тряпку в ведре и растягивая лужу по полу не переставал говорить. Такой малый рыцарский просвет случился из-за спешки Кристины. Она любила болтать и особенно с Аленой, и особенно в дороге, и обычно оставалась с дежурной Аленой, избегая гнетущего одиночества. Но её привычные планы нарушило утренние напутствие отца. Уши Алены пухли, скороговорные предложения подруги резали своей частотой, нормальное психическое состояние. Не сильно близкие, но знатные родственники включили дом Бояровых в траекторию своей поездки как временное пристанище. Кристина сидела на уроке не спокойно, погрузилась с мыслями в представление обернутых глянцем кубов подарков. Воображение играло с ней как с мышкой.
Прилипчивая подруга удалилась, у Данила этот день оказался светло-полосатым. Алене на двадцатой минуте якобы её дежурства, приспичило, и она покинула класс. Возвратившись, ей Данил без капли скромности вручил букет из пяти не одинаковых цветков. Алена поблагодарила его, задав ему пару вопросов, что для него отвыкшего и постепенно привыкающему к общению, было крайне приятно. Являться объектом чьего-то интереса для него честь. Он поведал и о дедушке и о бабушке, обо всей родне, когда-то в детстве увиденной. Алена с любопытством выслушала его истории. Данил кружил вокруг нее бабочкой, которую тянет к лампочке. Его детская дружба принималась Аленой естественным порывом, он спадет и потеряет свою начальную экспрессию. Данил для Алены был другом, у которого собственное мнение на счет многого происходящего в мире. Он смешил, она смеялась, она помогала в учении, не списыванием, но оно было, но встречалось редко. Алена растолковывала сложные темы по математике, физике. Кристина иногда страдала от его выходок, он не сдерживался и дергал её за волосы, такой манерой прекращения потока слов, он избавлял окружающих одноклассников от несмолкаемого шума. Алена поделилась с ним тайной талисмана, он оказался, как и остальные не в курсе кто может быть щедрым дарителем. Осмотрел его несколько раз и вынес версию, о древности камня. Алене она пришлась не по вкусу. Талисман, верно, хранил тайну своего появления.
Кирилл заявился домой, в глазах Инны поздно, и с удивительно довольным лицом. Завтра предстояла поездка в школу, снова такси. Без собственной машины перемещаться не удобно. В музей добирается на автобусе и попутных автомобилях. Так и чтобы явиться на собрание в срок, ему нужно было встать утром по раньше обычного и идти искать среди соседей не занятого шофера. В самой учебном заведении он очутился к уроку четвертому. Ждать не долго около часа с небольшим. Он пообщался с другими родителями, в основном с мужчинами на крыльце. Они курили и пускали дымок, пока шли уроки, на перемене вредную привычку скрывали за углом школы. Кирилл не баловал легкие сероватым дымком и склада для никотинового нагара в них не открывал. Его угощали сигаретами и после отказа недоверчиво выискивали в нем подозрительные повадки и черты. Кириллу данные беседы ничего нового не принесли, каждый родитель судил своего ребенка за ужасное поведение и не снисходительное отношение к преподавателям. Чувствовали они свою причастность к оценкам, Кириллу знать не дано. Он столкнулся и с двумя не обычными слоями социума, различными с обложки и идентичными взглядами на поступки своих чад. Один слой в модном черном пиджаке с изящной сияющей цепочкой на шее, звенья закрывали синеватый рисунок на теле. Он говорил по мобильному телефону, что он не в глупой ситуации, а просто на собрании у сынка. Причины, по которой его вызвали на так называемую "стрелку" таятся в наглости учителей, им оказывается и невдомек, кому преподают. Кирилл отогревался от мороза с улицы, сидя на окне, шел последний шестой урок, не очень развитый представитель преуспевающего слоя вогнал в идею, не лучше было бы проветриться, он не телефон, и терпеть израненные звуки русского языка не мог, но отчаянно не вставал. Первый родитель, с которым он говорил, был некто не бритый, в спецодежде измазанной маслом и пропахшей бензином. Кирилл сразу догадался, разъяснить ему, что, да как, не позволит кусочек опухшего мяса в ротовой полости, за рядами обломленных костных столбиков. Язык плел не полные и не структурные предложения, зубы источали кроме желтизны, ощущение помойки. Он не выдержал давления спокойствия, пару раз наполнил окрестное пространство клубами дыма и удалился. Из кусочков сказанного им, складывалась картина появления неполадок с поведением сына. Учителя строги, не правы, виноваты. Он поведал, какие учителя были в его детство. Не желал он причислять себя к партии красных, он как-то продолжил, язык щелкнул, выбросив розовую слюну на вздутую губу над синеватым подбородком. Учителя такому противостоянию не были рады, и всем коллективом нравственно поучали его. Носитель оппозиционной идеи ни боролся за идеалы, он портил существование остальным. Вскоре к его персоне выработалось учительское равнодушие, он косеющими временами глазами принимал это за уважение и боязнь. Сын в него, а составы в школе не те. Кирилл прошел в классный кабинет. Второе собрание являлось особенным. Весь класс Алены поделили пополам, вторую часть переместили в свободный от занятий кабинет, потому что ученики присутствовали на собрании и сидели с родителями за одним столом, расположить в одном помещении пятьдесят человек не реально. Кирилл занял стул Кристины, которая с отцом переместилась ближе к доске. О каждом ученике говорилось отдельно. Алена не услышала в свой адрес сильного осуждения, но и похвалы за преуспевание в учебном процессе по сравнению с началом года тоже. Про Данила никто не заикнулся, мать его на последней парте ворчала, она попросила у классного руководителя журнал и выписала от туда оценки сына. Листок, на который она перенесла цифровой показатель способностей сына, пустовал. Данил выполнял задания, на уроке конечно ни чего не рассказывал, но результаты учителя выставлять не собирались. За партой с Кургановыми сидела Татьяна с матерью, женщиной одетой во все черное с проблесками золота на тканях. Но вся школа знала, она не сильно богата, автомобиль не из заграницы, одежда с рынка, аналог творений крупных и известных модельеров, только из обычного материала и по обычной цене. У Татьяны с короткой прической, список успехов был наравне с Аленой. Неделю отлежала в больнице, по возращению наверстывала упущенное на уроке, в итоге от переутомления при двойной нагрузке не смогла осилить все предметы. Лидерство по красоте уплыло, лицо худое с оттянутыми серыми веками, и в дополнение больничная прическа, после этого она сама сняла бы с себя не гласный титул. Злобу она ни на кого не держала и первой попыткой оправдать себя в своем новом мировоззрении, извинение за все конфликты и острые слова. В число людей, с которыми отношения становились намного лучше, была включена и Алена. Татьяна не набирала друзей, она извинялась и помогала всем наравне, сливаясь с коллективом. Принять соглашение о не нападении и перемирии ей почему-то взбрело в голову на собрании. Алена выслушивала про одноклассника, всех разбирали по отдельности, беседовали с родительским комитетом, узнавая его мнение на счет того или иного ученика, и какое наказание или поощрение стоит ему прописать. Когда классная руководительница встала со стула, перестав вращать пальцами ручку верх в низ, и вынесла особую благодарность Хасану Акаметову за помощь в проведение конкурсов на школьном концерте и благотворительное участие в ремонте дома престарелых людей. Кирилл повернулся к Алене и шепнул на ухо, почему только этот мальчик отмечен, на что получил ответ в дом к пожилым никто не захотел идти. Алена почувствовала, что кто-то тычет ей в подмышку, она обернулась и машинально, не смотря в глаза Татьяны, приняла бумажный сверток. В нем просили прощения, упоминались некоторые ссоры и за каждую автор себя винил, под подписью "Татьяна" Алена вычитала не обременяющее на нелепую дружбу слова. " Мы разные, подружками нам не стать и это не повод воспринимать друг друга врагами. Напиши, ты согласна мириться и быть просто одноклассницами?" Алена фломастером вывела красное "Да", не оборачиваясь, передала на заднюю парту. Собрание закончилось, и Кургановы доехали до дома на автобусе. Инна приготовила обет, Алена умудрилась втолковать ей мысль, что она не умеет готовить и научиться лишь по кулинарной книге. Мышечная память Инны не сдавала с боя и навыки в нарезке овощей не улетучивались. Сейчас не приятная пища делилась на не солёную и пересоленную, но вроде постепенно этот дефект в блюдах сглаживался. Алена заранее придумала способ, как отучить Инны, если такой начнется, готовить по рецепту в разброс, то есть несвоевременно поджаривать и варить ингредиенты и смешивать их не по пропорциям. Алена думала, что придется вдалбливать Инне мысль, то, что в рецепте подчеркнуто то она уже сделала и делать его не надо. Оставалось, надеяться, что болезнь так скоро не прогрессирует до такой стадии, а то переписывать рецепты пришлось бы на пластиковый лист, экономия все-таки. Бумаги под рецепты не найти столько, старые подчеркнуты и Инна будет постоянно сбиваться и толк будет нулевой, она сообразить не сможет что сделано, а что нет. Пока осложнений со способностями запоминания не происходило, еда варилась вкусно, руки знали свое дело. Кирилл пообедал, сказал спасибо за стол и принялся собираться уходить на встречу с адептами Других. Постоянные отлучки внушали Инне недоверие к нему.
— Куда ты постоянно ездишь? Вчера, сегодня собрался куда-то, завтра не будет дома — ныла у двери Инна, загораживая выход.
-Я покидаю тебя только по очень важному обстоятельству, — сказал Кирилл, договаривать, что это вероятно связано с Ившиным он не решился, переживания от вспоминания вызывают у неё слезы. И чтобы оправдать свои частые поездки он подверг Инну лжи — Понимаешь, я договариваюсь с одним иностранным доктором, он приехал погостить в наш город у родственников. И по удачному совпадению его специализация излечивание тяжело нездоровых людей. Ну, это, как бы сказать лазерная хирургия, тонкие лучи лазера просвечивают тебе голову, и сходятся, пересекаясь на опухоли. Сами они безопасны, но для рака смерть. — Кирилл вышел из квартиры. Инна, давшая пройти, осталась стоять на пороге размышляя, что ей подарил Кирилл. Надежду? Явственно суждение своего незавидного положения? Алена отвела её с раздумьями в зал.
Бар "Самородок" отдал полностью свое помещение четверым людям. Когда они пришли, никого не было, у дверей охранник не спрашивал кто они, ему знакомы лица посетителей. За длинным столом у окна стояла по четыре стула с обеих сторон. Как и предполагал неведомый хозяин или тот, кто арендовал бар на пару часов, гости явились сытыми, площадь коричневого деревянного стола занимал надпись на обрывке газеты "Молчите". Ряд из выдвинутых стульев ждал пришедших. Спинки стульев носили имена "Андрей", "Кирилл", "Алексей" и почему-то фамильярно "Дарек", каждый сел на обозначенное для него место. Указание на клочке СМИ действовало, не умиротворено, желание задать вопросы в пустоту или скрытым камерам, порывалось овладеть языком. Круглый циферблат за стойкой над стеклянными скульптурами с этикетками осведомил о приходе трех часов. Двери впустили новую четверку. Адепты нарядились в строгие плащи, но не такие которые носит постоянно Чесов. Черные, ровня смоле, затянутые тугим поясом, еле различимым своим единым цветом для всего комплекта. Они сели выдвинув стулья, напротив Кирилла оказалась сорокалетняя женщина. Вид у них здоровый, не замученный. Чесову досталась адептом тоже женщина, но старше и единственная с суховатым лицом и седой проседью на висках. Адепт напротив Андрея, мужчина с широким носом и загорелыми щеками на округлом лице, произнес приветствие.
-Доброго дня. Я Протус. Адепт, представляю интересы Грэка.
-Я Галина Ботарова, адепт представляю интересы Марии, — произнесла бодрым, молодым без хрипотцы голосом женщина с рыжими волосами напротив Кирилла. Пришла очередь заявить себя второй женщине, она важно отклонилась на спинку.
-Здравствуйте молодые люди! Я Инга Артьева. Будем знакомы. Я представляю интересы Сорака. Это имя. Не птица, хоть и главный. Попрошу не путать "Сорак".
-Я Саид. Представляю интерес Бедуина.
Дарек открыл рот и намеревался чем-то поинтересоваться. Адепт напротив его приложил к своей длиной клиновидной бородке палец в знак неодобрения и покачал головой.
-Завтра в двадцать четыре часа. С вами выйдут на связь Другие. Они посветят вас в свои планы. Возьмете средство обоюдной связи. Ни чего не делайте с ними. Приборы ни кому не показывать. Всем вместе в момент сеанса находиться на расстоянии пяти километров запрещается.
Адепт Саид встал и зашел за стойку, нагнулся, выпрямился что-то поднимая. Он вынес на руках четыре ноутбука, с черной поверхностью. Они были легки и не затрудняли движение человека. Ноутбуки раздали и повторили назначение и время сеанса связи. Каждому выдали по пакету для удобства переноски и защиты постороннего взгляда. Первым из адептов бар покинула Артьева, на улице послышался скрип колес и снова нарастающий рев автомобиля. Кирилл привстал со стула с черным пакетом и поинтересовался и Чесова может ли он довезти его до дома. Адепт Саид сверкнул узкими разрезом глаз и, кашлянув, вышел из бара, по тротуару застучали щелчки каблуков туфлей. Галина Ботарова без особого запоминающего ухода исчезла, ни машин, ни каблуков. Протус намотал на шею серый шарф и помахал на прощание ладонью с золотым кольцом. Чесов вынул из внутреннего кармана плаща сигарету, щелкая её кончик крошечным огненным горошком из зажигалки, пустил на свое лицо ореол пепельного дымка. Прокашлялся и произнес, скатившись со стула:
