Фентор хладнокровно посмотрел на него. — Милорд, вы уехали, и если бы я ждал вашего возвращения, я потерял бы много времени. Более того, вы сами сказали мне как следует приготовиться ко всему. Я должен был придумать быстрое решение, и я его нашел.
— И поступили неправильно, — сказал Маролан.
Щеки Фентора слегка покраснели, и он неловко поклонился Маролану.
Маролан внимательно оглядел его, и, в первый раз, показал некоторые признаки того, кем он стал впоследствии. Он сказал, — Вы считаете, что поступили правильно?
Фентор не произнес ни слова.
— Ответ! — сказал Маролан.
— Да, милорд! — сказал Фентор, глядя ему в глаза.
— Хорошо, тогда объясните мне почему, и я, возможно, соглашусь с вами.
Фентор, у которого опыт командования был совсем мал, не говоря уже о высшем командовании, удивленно поглядел на него.
— Вы, согласитесь?
— Возможно.
Фентор стал серьезным. — Тогда я объясню вам свою мысль.
— Так и сделайте, — сказал Маролан.
Пятьдесят Первая Глава
Как наши друзья готовились к битве, включая некоторую дискуссию о том, как нужно подслушивать разговоры, и как это может привести к передаче важных сообщений
Пока Фентор пытался объяснить Маролану некоторые основные положения военной науки — которые, возможно, будут интересны только самой незначительной доле наших читателей — мы перенесем наше внимание в место, находившееся в пятнадцати милях оттуда — потому что, когда Маролан и Фентор глядели на восток, Зарика и Кааврен глядели на запад.
— Признаюсь, — сказала Зарика, — что я бы чувствовала себя лучше, если бы знала, сколько их здесь.
— Хорошо, — сказал Кааврен. — Так как вы подняли этот вопрос, я могу попытаться ответить на него. Ясно, что те, кого мы преследуем, либо соединились с намного большей армией, либо вскоре сделают это. Я, как и вы, хотел бы знать это поточнее, а также размер и точное расположение этой большой армии, о чем, в данный момент, мы можем только гадать.
— Если способ узнать это?
— Я могу сходить и посмотреть.
— Я бы хотела, чтобы вы послали кого-нибудь другого. Вас я хотела бы иметь рядом с собой, чтобы пользоваться вашими советами.
— Какой совет я могу дать, если я ничего не знаю о враге?
— О, что до этого, я не знаю. Но все равно, пошлите кого-нибудь другого.
— Очень хорошо. — Кааврен нахмурился, задумался, а потом что-то тихо сказал Китраану и Пэлу, которые поклонились и исчезли, не произнеся ни единого слова. Потом Кааврен повернулся к Зарике и сказал, — Ну?
— Да?
— Вы хотите, чтобы я дал вам какой-нибудь совет?
Зарика покачала головой.
— Как, нет?
— На самом деле, Капитан, я хочу вашей компании. Я обнаружила, что если вы поблизости, я себя чувствую намного более уверенно.
Кааврен изо всех сил сжал зубы, стараясь помешать любой эмоции отразиться на его лице, и издал какой-то звук, вроде ворчания, как он привык делать в то время, когда, как Капитан Гвардии Феникса (о чем он привык думать как о своей "старой" жизни) слышал как Император произносил какую-нибудь очередную глупость, на которую он, Кааврен, был не в состоянии ответить честно и почтительно.
Зарика совершенно правильно интерпретировала его ворчание и ответила на него единственно-возможным образом — то есть сделала вид, что не заметила. Вообще обычно ее действия соответствовали ее положению, как действия Кааврена соответствовали его. Читатель может заметить, что, с этой точки зрения, Зарика все больше и больше соответствовала своей роли — она действовала, можно сказать, все больше и больше по Императорски, с каждым прошедшим днем. Было ли это потому, что она происходила Дома Феникса, и, более того, из семьи, которая породила многих Императоров? Или благодаря свойствам своего характера? Или благодаря подготовке, которую она получила в юности, хотя и не знала об этом?
Увы, это не тот вопрос, на который может ответить историк. Мы знаем, как она действовала, потому что существует множество совершенно ясных записей на этом счет, не говоря уже о бесчисленных письмах и дневниках тех, кто общался с ней. Но мы не можем знать, почему, и, более того, мы с большим подозрением глядим на тех, кто утверждает, что знает это.
Час или два спустя, Пэл и Китраан вернулись и представились, сказав, — Мы просим разрешения сообщить о результатах нашей миссии.
Кааврен кивнул, а Зарика сказала, — Я бы не хотела ничего другого. Вы узнали что-нибудь?
— Конечно, — сказал Китраан.
— Отряд, с которым мы сражались раньше, находится в двух милях от нас, — сказал Пэл.
— Что они делают? — нетерпеливо спросила Зарика.
— То же, что и мы, — ответил Китраан. — То есть отдыхают.
Зарика кивнула. — Да, мы близко. Если, как представляется, их цель Гора Дзур, тогда они собираются встретить нас там через два дня, и хотят отдохнуть.
— Без сомнения Ваше Величество право, — сказал Пэл, слегка кланяясь.
— Хорошо, — сказал Кааврен, — Теперь давайте послушаем подробности. Насколько я понимаю, вы забрались в их лагерь, не правда ли?
— Точно, — сказал Китраан. — То есть мы были так близко от Гриты, как я сейчас к—
— Грита? — сказал Кааврен, быстро взглянув на Айрича, а потом на Пэла. — Грита там?
— Мы видели, как она говорила с ними несколько дней назад.
— Верно, но я не знал, что она все еще с ними.
Йенди кивнул. — Это она. Я узнал ее еще издали — как вы понимаете, ее фигуру трудно с кем-нибудь перепутать.
— И вы подошли ближе?
— Ближе? — переспросил Китраан. — Он шел по их лагерю так, как будто был невидимым и не было ни малейшей опасности быть увиденным, или, можно сказать, как если бы они не смогли бы нам ничего сделать, даже если бы увидели.
— Там было несколько препятствий, мешавших им увидеть нас, — сказал Пэл. — Так что можно было подобраться совсем близко, не будучи замеченным. А их часовой был невнимателен.
Китраан поглядел на Пэла, как если бы хотел спросить, откуда взялась такая странная оценка, но передумал и и не сказал ничего. Каврен, однако, все понял совершенно точно и сказал, — Тогда расскажите нам то, что они говорили.
Пэл разрешил легкой улыбке пересечь его лицо. — Вы считаете, что я подслушал их личный разговор?
— Я думаю, что вы могли, — сказал Кааврен. — И почти уверен, что вы так и сделали.
— Ну, вы не ошиблись.
— И?
— Грита объяснила юному лейтенанту, что то, что она назвала "главной армией", находится только в десяти или одиннадцати милях от них, и что только один маленький гарнизон расположен между ними и Горой Дзур.
— Гарнизон?
— Так объяснила Грита.
— Что мы знаем об этом гарнизоне?
— Грита сказала, что в нем не больше нескольких тысяч человек, а их оборонительные сооружения крайне слабы.
Да, главную армию это надолго не задержит, — сказал Кааврен, — если эта главная армия действительно достойна своего имени. Есть еще что-нибудь?
— Да, есть.
— Тогда давайте послушаем.
— Они говорили о нас.
— Неужели они делали это? — сказал Кааврен. — Но я не удивлен. Я должен был заметить зуд в шее. Моя мама всегда говорила мне, что если твоя шея слегка зудиться, это означает, что кто-то говорит о тебе.
— Да? — сказал Китраан. — Я не слышал об этом. А что если шея, сзади, не зудится, а болит?
— Это означает, что кто-то вонзил кинжал в вашу шею.
Китраан внимательно посмотрел на капитана, спрашивая себя, не смеются ли над ним; но Кааврен уже смотрел на Пэла, который сказал, — Грита очень хочет причинить нам вред, мой друг.
— Ну, это мы уже знаем. Но есть ли у нее план, что она собирается делать?
— О, у нее всегда есть план. Это у ней в крови.
— А. Печь говорит, что свеча жжется? Но дальше, мой друг. Давайте выслушаем этот знаменитый план, так как я не сомневаюсь, что вы подползли достаточно близко и оставались там достаточно далеко, чтобы услышать каждую подробность.
— Да, вы недалеко от истины, — сказал Пэл, разрешив себе слабую улыбку.
Тем временем, пока он говорил, все остальные собрались вокруг и даже придвинулись поближе, чтобы лучше слышать. Зарика нахмурилась, как если бы подумала о том, можно ли это разрешить, но, в конце концов, не сказала ничего. Пэл, со своей стороны, быстро заметил зрителей, но потом опять перенес внимание на Императрицу и Кааврена.
— Она хочет, — сказал Пэл без дальнейших вступлений, — захватить нас врасплох между их отрядом и армией, к которой мы все так близки.
— Неужели это ее план? — сказал Китраан, и на его лице отразилось изумление.
— Без всяких сомнений, — ответил Пэл.
— И, тем не менее, я ничего такого не слышал.
— Вы слышали, мой друг, — хладнокровно сказал Пэл. — Однако, не услышали.
— Как, я не услышал? Тем не менее, даю слово, мое внимание было сосредоточена на их разговоре, а не на чем-нибудь другом.
— Тем не менее, когда Грита сказала, что они будут молотком, что, по вашему мнению, она имела в виду?
— Ну, не знаю.
— А когда лейтенант заметил, что главным в этом деле является наковальня?
— Ну—
— И Грита сказала, что надо подождать, пока наковальня примет лучшее положение перед ударом?
— Даю слово, — прошептала Зарика, — я думаю, что только теперь сама стала понимать.
— У Пэла великолепный слух, — сказал Кааврен, тоже тихим шепотом. — Я имел возможность заметить это раньше.
— Но тогда, — продолжал Китраан, — они сказали где и когда?
— Да, они сказали и это, — ответил Пэл, — и в выражениях, которые не оставляют место для недопонимания.
— Ба! — воскликнул Китраан. — Невозможно!
— Как раз наоборот.
— И тем не менее—
— Слушайте, мой юный друг, и учитесь.
— Очень хорошо, я слушаю.
— Когда мы сидели—
— Сидели!
— Ну хорошо, когда мы там лежали, скорчившись—
— Я до сих пор не могу поверить, что человек может занимать так мало места.
— О, это можно сделать, поверьте мне — ведь, как вы понимаете, нас не должны были видеть.
— Да, верно, не видеть и не слышать — хотя, откровенно признаюсь, в то время я был убежден, что весь лагерь слышит, как бьется мое сердце, во всяком случае прежде, чем они заметили джентльмена, которого мы оставили спящем на посту.
— Ба. Там не было настоящей опасности.
— Итак, признаюсь, вы убедили меня. Но давайте продолжим. Пока мы лежали скорчившись, эта Грита и лейтенант Тсеранок —
— Тсанаали, — мегко поправил его Пэл.
— Да, Тсанаали, говорили между собой.
— Точно, — сказал Пэл.
— И я внимательно слушал, что каждый из них сказал другому.
— Ба!
— Но, я действительно слышал все, что они сказали.
— Да, это я принимаю.
— И хотя только теперь, после вашего объяснения, я понял их слова о молотке и наковальне—
— И правильно сделали, поверьте мне.
— я даю слово, что они не упоминали никаких дат, времен или мест.
— Но, они говорили о лошадях.
— Лошадях?
— Да, разве вы не помните?
— Да, припоминаю, что Грита что-то такое сказала о лошадях, но она говорила о лошадях вообще, а не о конкретных лошадях.
— Разве конкретная лошадь не является представителем общего класса лошадей?
— И все-таки—
— И если кто-нибудь выскажет какое-то утверждение, справедливое для всех лошадей, разве отсюда не следует, что это должно быть верно для конкретной лошади?
— Ну, да, верно, — сказал Китраан. Тазендра, хотя на ее лице было выражение сомнения, тем не менее не рискнула прокомментировать это высказывание.
— Ну, — подсказал Пэл, — что они сказали о лошадях?
— Очень мало, на самом деле. Только то, что им нужна вода.
— Точно! Она сказала, что лошадям нужна вода. Клянусь Орбом, ваши уши в полном порядке!
— Вы так думаете? Это хорошо. Теперь я чувствую себя лучше, по меньшей мере в отношении собственных ушей.
— И вы совершенно правы, так как они совершенно замечательно работают.
— Но, быть может, чего-то не хватает между ними.
— Вы так думаете?
— Это вполне возможно. Потому что, даже хотя мы согласились, что мои уши слышат хорошо, но—
— Да?
— я не в состоянии представить себе, как замечание о то, что лошадям требуется вода — а Боги знают, что это чистая правда, потому что они устроены иначе, чем клидоги, которые могут много дней жить без воды, а клидоги устроены так, что на них нельзя ездить — я не в состоянии представить себе, какой ум нужен для того, чтобы привести нас к выводу о том, где и как они планируют сразиться с нами.
— И тем не менее, — сказал Пэл, — мне это все объяснило.
— Невозможно.
— Чепуха.
— Но, все-таки—
— Кааврен, а вам это все объяснило?
— Почти все, — сказал Кааврен. — То есть теперь я могу указать место на карте, где они атакуют нас, а также это назвать точный час, в который это случится.
Теперь Китраан уставился уже на Кааврена, как если бы тот был призраком, вынырнувшим из Водопада Врат Смерти. — И, тем не менее, я не понимаю—
— Все в порядке, — сказал Пэл. — Наша достойная Тазендра тоже не понимает, и тем не менее она наш близкий друг.
— На самом деле, — самодовольно сказала Тазендра, — я действительно не понимаю, но подобные вопросы совершено не нарушают мой внутренний покой.
— Как, они не-? — удивился Китраан.
— Нет, потому что вскоре Пэлу надоест эта игра, и он покажет мне того, с кем надо сразиться, потом я буду сражаться, все эти хитроумные размышления будут забыты, а помнить будут только саму битву и ее результат.
Китраан с восхищением поглядел на Тазендру. — Вы знаете, я никогда бы не поверил, что Дзур способен так хорошо объяснить сердце Дракона.
Тазендра поклонилась, принимая комплимент, Китраан поклонился ей в ответ, потом повернулся к Пэлу, который, если говорить правду, сам был просто поражен обменом мнений, свидетелем которого он стал. Однако спустя мгновение он вспомнил о дискуссии, в которой участвовал, и сказал, — Это совсем не так трудно понять, мой юный друг. Давайте вспомним, что у нас есть лошади, не так ли?
— Мой рассудок уверяет меня, что они у нас есть, — сказал Китраан. — Впрочем, остальные части моего тела тоже не сомневаются в этом.
— Но тогда, как нам сообщила Грита, мы должны напоить их, дать им воды.
— Да, конечно, это совершенно естественно.
— Ну, и где мы можем сделать это?
— Я бы представил себе ручей или реку.
— В этом районе их совсем мало.
— И, тем не менее, разве мы не находимся рядом с одной из них?
— Конечно. Именно поэтому мы выбрали это место для дневного отдыха, хотя еще совсем не темно.
— Да, и что из этого следует?
— Следует то, что достаточно внимательно проверить хорошую карту, и это подскажет нам, где мы должны быть завтра, и где должна быть вражеская армия — так как у них тоже есть лошади, и где должны будут оказаться Тсанаали с Гритой, так как и они едут верхом. И, так как мы движемся быстрее, чем армия, и, более того, знаем, что Тсанаали хочет объединиться с ними —
— А! Наконец-то я понял. Но, где же карта? Признаюсь откровенно, я не вижу ни одной.
