Ваншот: За Пределом

— Ну, причем здесь 'Сундук'?! — Отшельника едва удар не хватил. Он остервенело схватил пятерку за горло и принялся душить. — Говори, мразь! Говори!

Карнавал внимательно наблюдал, как индикатор здоровья пленника наливается красным и, наконец, проинформировал хозяина:

— Один хелс остался. Лечить? Или добьем?

— Лечи! — Отшельник опомнился, поспешно разжал руки и отшатнулся от потерявшей сознание жертвы. Помотал головой, приходя в себя. — Почему он заговорил про 'Сундук'? Я добывал его для Морфия, но это было так давно...

Карнавал вновь не ответил. Закончив лечение, повернулся к хозяину:

— Он опять здоров. Будем продолжать или как?

— Или как. Ты ж говоришь, продолжать бесполезно.

— Да.

— А разговорить его надо. Он явно не так уж и прост. Нубовая пятерка, как же! Не смешите мои тапочки. У него есть секрет. Согласен?

— Да, — послушно подтвердил Карнавал. Компаньоны-петы никогда не противоречили своим хозяевам. — Используешь 'Темную Лошадку'?

— Придется, — Отшельник скривился. — Терпеть этого не могу... И ты поплатишься за то, что заставил меня пойти на такое! Слышишь? — рептилоид схватил пленника за волосы, запрокинул ему голову и попытался поймать его взгляд, но желтые звериные глаза пятерки смотрели, не видя, будто сквозь Отшельника. — Ах, так? Ну, сам напросился! Карнавал, у тебя в загашнике есть казнь пострашнее 'испанского галстука', который мы применили к бомжу?

— А как же! 'Свинья', — оживился истязатель. — Давно хотелось на ком-нибудь попробовать. Со стороны это выглядит забавно, но для жертвы о-о-очень мучительно и страшно. Он будет долго умирать, желая поторопить смерть.

— Подойдет, — кивнул Отшельник. — Как только я с ним закончу, устроишь ему 'свинью'.

Рептилоид глубоко вздохнул, успокаивая нервы, сосредотачиваясь на предстоящем деле, затем положил ладони на виски пленника и активировал 'Темную лошадку'.

Боль от ожогов полностью угасла — меня вылечили, восстановив индикатор здоровья до последнего хелса. В который уже раз? Я давно сбился со счета. Но передышка наверняка временная, в тело вот-вот опять вопьется ненавистный раскаленный прут.

Я всхлипнул. Не хочу! И тут же одернул себя. Не хочешь? Тогда возвращайся к анализу Морфия. Договорились ведь: пытки прекратятся, как только ты поймешь, что с ним не так.

Я ждал очередного ожога, но в этот раз палачи изменили тактику. Вместо раскаленного железа мне на виски легли шершавые, как шишки, ладони Отшельника. Его лицо приблизилось к моему, а немигающий змеиный взгляд ввинтился в переносицу и дальше в мозг. Тотчас в голове возникло какое-то странное томление. Захотелось потрясти ею, чтобы вытряхнуть нечто чужеродное, будто воду, попавшую в ухо. Но я не смог шевельнуться, словно парализованный.

Ощущения нарастали. Они не были болезненными в привычном понимании. Дело обстояло куда хуже. То, что я сейчас чувствовал, можно охарактеризовать одним словом: невыносимо. Казалось, будто к голове присосалась гигантская пиявка и высасывает... что? Не знаю. Жизнь? Мысли? Воспоминания?..

Я не то чтобы потерял сознание, скорее утонул в своем собственном прошлом. Оно всплывало галлюцинациями, дробилось кусками, словно в паззле, складывалось в единую картину и рассыпалось вновь, чтобы превратиться в холст очередного воспоминания.

...

— Мам, а дядя Гена что с войны вернулся? — мне десять лет, дяде Гене, маминому брату, тридцать два, он военврач, хирург.

— С чего ты взял? — удивляется мать.

— Нет, что ты, Ромочка, — улыбается тетя Зоя, жена дяди Гены. — Он просто был в командировке в Питере. На курсах повышения квалификации.

Она искренне верит в это.

— Да? — теперь приходит моя очередь удивляться.

Мне никто не рассказывал правду, но я точно, абсолютно точно знаю, что дядя был не в Питере, а совсем в другом месте. Там, где стреляют, рвутся снаряды, пахнет порохом и кровью. Об этом говорят тысячи мелочей, на которые люди, как правило, не обращают внимания. Но я не могу их не замечать. Даже если сильно захочу. Они сами назойливо лезут в глаза, как грязное пятно на белоснежной футболке.

Дядя Гена хмурит брови и украдкой делает мне предостерегающий знак. Я затыкаюсь, чтобы не спалить его. Мне нравится мой дядя. Он классно умеет рассказывать про анатомию человека, легким доступным языком, понятным и ребенку.

— Ну, и как там Питер? — с серьезным видом спрашиваю я.

...

— А ну-ка, ушастый, стоять! — три старшеклассника останавливают меня за углом школы. На самом деле мои уши вполне нормальные, просто новая прическа — с подбритыми висками, делает их более заметными.

Один из подростков отвешивает мне довольно болезненный щелбан:

— Деньги гони. Мамка, небось, на карман-то дала? И телефон покажи. Че зыришь? Выворачивай карманы, мелюзга.

Пробую сопротивляться, но они сильнее. Отвешивают тумаков и отбирают все, что приглянулось. Один из них, рыжий и щербатый, сует мне под нос на прощанье кулак и напутствует:

— Каждую неделю будешь по столько же приносить. Понял?

Мое молчание расценивается, как согласие.

Но больше я им денег не отдавал. Мне потребовалось пять дней, чтобы поссорить их друг с другом и перевербовать на свою сторону рыжего. Он был потупее и подоверчивее остальных, включая того типа, который был лидером в их маленькой шайке.

Но и лидера я не забыл. С ним оказалось сложнее. У меня ушло почти три месяца на то, чтобы 'взломать его' — собрать максимально полную информацию и подставить по-крупному, подведя под исключение из школы...

...

— Ромка, тебя куратор искал, — передо мной стоит староста нашей университетской группы, вечно прыщавый, пухлый, но очень полезный Володька Литвинов. Обычно именно он скидывает мне конспекты, если я пропускаю лекции, и прикрывает перед преподами, когда отсутствую на лабораторных занятиях.

— Зачем, не знаешь?

— По поводу производственной практики. Ты уже определился, нет?

— Почти. Кстати, если прямо сейчас пригласишь Ленку Фролову в клуб, она точно пойдет.

Литвинов давно и безуспешно сохнет по ней, но девчонка предпочитает других парней: брутальных харизматичных байкеров в коже, заклепках и тату.

Староста краснеет.

— Откуда ты знаешь, что она пойдет?

— Ветер нашептал, — ухмыляюсь я. Не в моих привычках рассказывать всю цепочку рассуждений. В отличие от Шерлока Холмса я сообщаю собеседникам только окончательный вывод.

На самом деле, все просто, как синий апельсин. Ленка поймала своего парня на измене, поэтому пришла утром в универ вся нервная, с красными заплаканными глазами. Я видел, как она набирает в WhatsApp'е своему Юрику: 'Больше никогда не звони мне, козел!' У девчонок это означает: 'Немедленно позвони и извинись!' Ленка всю первую пару пялилась в телефон, ожидая звонка или сообщения с покаянием. Не дождалась и ко второй паре созрела для мести — привела себя в порядок, навела боевую раскраску, и теперь пойдет на свидание с первым, кто позовет. А Литвинов у нас из мажоров, хоть и нетипичных — тусовкам в модных клубах предпочитает науку. Просто тащится от своей обожаемой физики. Занудливый, некрасивый, но богатый, на 'ЛендРовере' рассекает. Для Ленки сейчас самый подходящий вариант, чтобы утереть нос неверному байкеру. А дальше, как сложится.

— Иди к ней прямо сейчас, — повторяю Володьке. — Как минимум одно свидание я тебе гарантирую...

...

— Рома, привет, — это Машенька Самойлова, первая красавица курса. — Мы тут вечеринку замутили. Придешь?

— Ну, если там будешь ты...

Кокетливая улыбка вместо ответа. И куча обещаний во взгляде...

...

— Ромыч! Ты курсовую уже сдал? Нет? А можно к тебе на хвоста сесть? — Игорек Беребнев — лентяй и неуч, зато прикрывает меня перед моими предками, когда приходится срываться на несколько дней по заданию дяденек в строгих костюмах. Для родителей это время я провожу на даче у Игорька, типа мы занимаемся, грызем гранит науки-теплотехники. Ха.

...

'Строчка из песни' — поет мобильник. Снимаю трубку.

— Вас приветствует стоматология 'Зеленое яблоко', — жизнерадостно объявляет приятный женский голос и приглашает на бесплатные процедуры в рекламных целях. Внимательно дослушиваю сообщение до конца и соглашаюсь. Еще бы! Бесплатно поставить пломбу кто ж откажется. И неважно, что все зубы целые. Главное другое. В оговоренное время я сажусь в такси и получаю от водителя пакет. А там загранпаспорт и билет на самолет на имя... Впрочем, не важно, на чье именно. Оно все равно не мое — в отличие от фотографии в паспорте...

...

— Рома, а у нас для тебя сюрприз, — мамины глаза светятся радостью. — К окончанию третьего курса мы с отцом решили подарить тебе... путевку в Грецию! Наконец-то выберемся к морю всей семьей, как давно собирались.

— О, круто, мам! — приходится изображать щенячий восторг, делая вид, что впервые в жизни полечу в Грецию. По иронии судьбы я вернулся оттуда в мае — меньше месяца назад. Правда, тогда ездил под чужой фамилией и не отдыхать, а работать. А внезапный загар списал на дачу Беребнева и солярий...

...

'У нас скидки! Только до 23 сентября! Полный абонемент на 5 занятий. Приходите в стрелковый клуб "Соколиный глаз"'.

СМСка будит меня в семь утра. Сегодня в универ только ко второй паре, и я намеревался подольше поспать. Но сообщение о скидках как рукой снимает сонливость. Это, по сути, сигнал тревоги, крик о помощи. Что-то у моих нанимателей стряслось экстраординарное.

Я такое сообщение за два года сотрудничества с ними получал лишь раз. Работать тогда пришлось в аварийном режиме, счет шел буквально на минуты. Вернее, до взрыва бомбы в крупном торговом центре оставалось меньше двух часов, и чтобы понять где, кто и как мне пришлось перелопатить тонну информации. Думал, что мозги закипят, голова треснет. Работал, конечно, не один, а в команде, но был самым молодым и единственным внештатником. Напрягаться пришлось жуть — решение ко мне пришло внезапно, озарение на грани интуиции и безумия. Но все ж таки успели. Правда, я потом дня три головной болью мучился, чуть нервное расстройство не схватил. Зато и оплатили столько, что уже я родителей в Таиланд повез. На две недели в пятизвездочный отель. Якобы путевки при розыгрыше купонов выиграл.

Так что там у них на этот раз стряслось? Что потребуется? Спрятавшегося террориста найти или слив дезы распознать? И работать где? Здесь, в городе, или куда-нибудь на Камчатку военным бортом забросят — однажды было и такое...

Встреча назначена в кафешке перед входом в универ. Там как раз в это время завтраки подают.

Вхожу в метро. Оно оказывается на редкость пустым...

Ах, какая девушка напротив! Все, пропал! Влюбился с первого взгляда.

Толчок экстренной остановки... Молодой парнишка с диким взглядом и каплями пота на лбу... Пояс смертника под курткой...

— Сдохнете, собаки!

Взрыв!.. Только бы не насмерть...

...

— Ты глючный, а значит, подлежишь удалению...

— Как тебя зовут, камрад?

— Виталий... Лирик от фамилии Лирков... Я не разработчик, а оцифровщик. Принимаю человеческие матрицы и превращаю их в шотхоллов...

— А как называется игра?

— 'Ваншот: За пределом'...

...

— Нет, Ник, банду Круизников надо добивать всю, до последнего бойца, иначе не было смысла все это затевать.

— Поссоримся с Морфием.

— Да наплевать!

...

— Ник, геймер нужен нам! Он у меня на крючке, не сорвется...

Прихожу в себя, словно выныриваю из бездонного колодца. Вижу прямо перед собой ненавистную рожу Отшельника. Он выглядит абсолютно офигевшим, взбудораженным и растерянным. И я вдруг четко осознаю, что он ЗНАЕТ! Этот гад взломал меня, прочитал от рождения до сегодняшнего дня. Не понимаю, как, но ему известно обо мне абсолютно все! И не только обо мне. Теперь Отшельник понимает, что мы в ИГРЕ! Вот верит ли, это другой вопрос...

— Ваншот, значит... Компьютерная игра... Ну-ну... Ладно, Роман Мельников. Человек, русский, студент и внештатный аналитик федеральной службы. Будем знакомы, — скрипит рептилоид. — Но что же мне теперь со всем этим делать-то, а?

Вопрос риторический. Ответа от меня не ждут. И все же я собираюсь ответить, чтоб, раз уж пошла такая пьянка, обратить ситуацию в свою пользу. Мне есть, что ему сказать и что предложить: теперь самое время подумать о нашем сотрудничестве. Но я не успеваю ни того, ни другого...

Наверное, у меня продолжается бред, потому что лицо и тело Отшельника вдруг начинает меняться прямо на глазах. Его сминает, словно комок пластилина в руке у ребенка, а потом облик воссоздается заново.

Рептилоид исчезает, теперь передо мной стоит аланиец во всей красе. Массивная, гипертрофированно мускулистая фигура... Грубое человеческое лицо, будто высеченное из камня... Торчащие изо рта кабаньи клыки... Маленькие поросячьи глазки... Он сильно походит на светлокожего орка из 'Варкрафта', только у Отшельника вдоль хребта дополнительно торчит костяной колючий шипастый гребень.

Я знаю, этот гребень может складываться, и тогда шипы становятся безопасными, как убранный в ножны меч. Или, напротив, рывком растопыриваться, вонзая длинные и острые, как клинки, колючки в беззащитные тела чернокожих иррийских стариков...

Меня вдруг вновь затягивает в воспоминания. Только на этот раз они страшные, дикие, кровавые.

...Молодая длинноволосая иррийка с криком бросается на озверевшего погромщика, вломившегося в наш с ней дом. У нее в руках кочерга. Иррийка замахивается...

— Мама! — кричу я. Мне всего четыре года, но я понимаю, что сейчас произойдет непоправимое.

У погромщика-аланийца в руке пистолет. Он целится в мою мать... тьфу ты... мать Негатива. Нет, все же в мою. Сильнейший стресс вытесняет сознание Романа Мельникова из нашей с ним общей сущности. Теперь я на сто процентов Ром Мел, ирриец и вот-вот увижу, как убивают самое дорогое существо на свете...

Пуля летит, как в замедленном кино, вонзается в кочергу и рикошетит в стену. Аланиец рычит и бросается на женщину, перехватывая кочергу левой рукой, а правой занося для удара пистолет. Но внезапно сзади на него кидается еще один ирриец, Тим Слод, наш сосед. Ему за восемьдесят и он еле стоит на ногах. Обычно дедушка Тим передвигается очень медленно, опираясь на массивный костыль-трость. И сейчас этот костыль бьет по голове аланийца. Но Слод очень слаб и удар получается смешным. Бугаю аланийцу он кажется не сильнее порыва ветра. Погромщик мельком оглядывается и... встопорщивает костяной гребень, насаживая дедушку Тима на десяток острейших шипов, как на вилы. Наш сосед умирает молча, не успев издать ни звука.

Аланиец отвлекается всего лишь на мгновение, чтобы расправиться с соседом, но моя мама использует шанс с лихвой. Сложенными горстью пальцами она резко бьет аланийца в глаз. Тот лопается, как сырой желток под вилкой, растекается слизью. Аланиец с силой отталкивает женщину прочь, орет во всю глотку, зажимает окровавленную глазницу руками, и бестолково мечется, сминая легкую пластиковую мебель. Его гребень конвульсивно опадает, стряхивая кровавое нечто, еще недавно бывшее ворчливым и нудным соседом. Дедушка Тим вечно ругал меня и мою мать, придирался по пустякам, а теперь спас нам жизнь...