Level Up

— Пройдемте, — говорит Головко.

Мы идем — я за ним, а коренастый за мной — через дежурную часть, по лестнице на второй этаж, выкрашенным синим коридор и доходим до кабинета следователя. Мы с коренастым остаемся в коридоре, а Головко заходит и докладывает:

— Товарищ майор, доставили свидетеля.

— Панфилов?

— Так точно.

— Пригласите.

Самоконтроль у меня точно ни к черту, есть мандраж. Засовываю руки в карманы легкой курточки, которую накинул перед выходом, откашливаюсь и захожу. Сорокалетний лысеющий Игоревич выглядит уставшим. На спинке его стула висит снятый галстук, верхняя пуговица рубашки расстёгнута, а глаза покраснели — бессонная выдалась ночка.

— Доброе утро.

— Доброе, Филипп Олегович. Проходите, присаживайтесь, — майор сама любезность, он привстает и протягивает руку. — Я старший следователь майор Дмитрий Игоревич. Я вам звонил.

Не могу сказать, что мне приятно с ним познакомиться, поэтому просто жму руку и киваю.

— Я вас пригласил в качестве свидетеля, ведь мы нашли Оксану Воронцову благодаря вашему звонку... — он делает паузу и изучает мою реакцию.

— Как она?

— В порядке. Это все, что я могу сказать. От лица всей розыскной группы выражаю вам нашу благодарность за содействие!

Отслеживаю индикаторы: у него прекрасное настроение и очень высокий интерес ко мне. Ответа на благодарность он не получает — а что мне ответить? Это был мой гражданский долг? Через паузу майор продолжает:

— Давайте перейдем к моим вопросам...

Следующий час он расспрашивает меня обо всем: где я родился, где учился, на кого, где и кем работал. Он тянет из меня всю подноготную моей жизни, ниточку за ниточкой, после чего переходит к тому, ради чего он меня вызвал.

— Вчера вы позвонили родителям Воронцовой и сообщили точный адрес ее местонахождения. Откуда вы звонили?

— Из дома родителей.

— Кто это может подтвердить?

— Родители, старшая сестра.

— Адрес дома родителей?

— Вербицкого, 76, квартира 15.

— Вы ранее бывали в Листвянке?

— Не бывал.

— Где вы были вечером в субботу двенадцатого мая этого года?

— Дома, играл на компе.

— Лица, могущие это подтвердить?

— Моя жена Яна, — отвечаю я, чуть запнувшись. — Мы подаем на развод, в настоящее время она проживает не со мной.

— Контактные данные супруги?

Я диктую ему телефон и адрес родителей Яны. Вот же влип!

— Откуда вы знаете Сергея Романовича Лосева?

— Я его не знаю. Кто это?

— Подумайте хорошо.

— Я его не знаю.

— Так... Свидетель утверждает, что не знаком с Лосевым... — бормочет майор, записывая показания. — При каких обстоятельствах вы познакомились с Воронцовой?

— Я с ней не знаком.

— Тогда как вам стало известно точное нахождение потерпевшей?

— Я не знаю, что сказать... Вы не поверите.

— Наше дело не верить, а проверять. Итак, как?

— Я это увидел.

— Увидели что?

— Сначала я увидел объявление о розыске по телевизору. А потом... Потом почувствовал, что как будто знаю, где она.

— Это как? — зевает майор.

— Да вот так. У нас был семейный ужин с родителями. После ужина племянник переключал каналы, и на одном из них я увидел фото пропавшей Оксаны. А через мгновение я знал, где она.

— Да вы что! — Игоревич удивляется вполне серьезно, и я бы ему поверил, не будь у него навыка лицемерия уровня 'Бог'. — Ничего себе, какой талант у нас пропадает!

— Нет у меня никакого таланта, такое со мной впервые.

— Спокойнее, Филипп Олегович, не волнуйтесь. Вот, выпейте водички.

— Спасибо, не хочу.

— Тогда я выпью, — он делает пару глотков и отставляет стакан. — И все-таки... Вы сами как-то можете объяснить, что с вами произошло?

— Понятия не имею. Я даже звонить не хотел, чтобы лишний раз не давать надежду ее родителям.

— Зачем же тогда позвонили?

— Отец настоял. Ему я, правда, не стал говорить про это 'знание', пришлось придумать, что я по работе ездил в Листвянку и видел там эту девочку.

— Кто был с вами?

— Когда?

— Когда вы ездили в Листвянку.

— Я туда не ездил. Я так сказал отцу, чтобы не пугать его своими видениями, он бы решил, что у меня с головой не все в порядке. Что вы там пишите?

— Ничего. А зачем вы туда ездили? По работе?

— Я туда не ездил.

Он крутит свои подачи с разных сторон, задавая мне одни и те же вопросы по-разному, цепляется к мелочам и выспрашивает все, даже то, доел ли я вчера мамину солянку. На это у нас уходит еще около часа, и я прихожу к мысли, что наш разговор близится к завершению, и единственное, что меня беспокоит — это понять, копает ли он под меня, чтобы притянуть к соучастию в преступлении, или он как-то заинтересован выяснить способ, которым я определил местонахождение девочки.

Майор закуривает и протягивает мне пачку:

— Угощайтесь.

— Спасибо, бросил.

— Хорошо. Вы утверждаете, что в Листвянку не ездили, с Воронцовой не знакомы, Лосева не знаете, и все, что вас привязывает к этому делу — это ваш звонок с абсолютно достоверными данными того, где искать девочку. А я вам скажу, как было на самом деле.

Игоревич заглядывает в свою папку, гасит сигарету и пьет из стакана. Его кадык двигается с каждым глотком, словно вколачивая гвозди в крышку гроба, который я сам себе построил. Допив, он встает из-за стола, и, накручивая круги по кабинету, с энтузиазмом рассказывает свою версию:

— Итак, вечером двенадцатого мая в кафе 'Перчик' вы познакомились с жителем Листвянки Лосевым Сергеем Романовичем, восемьдесят восьмого года рождения.

— Бред! Двенадцатого мая я был дома, как и все остальные дни той недели, будучи безработным.

— Не перебивайте, Филипп Олегович. Вы мне свою версию уже рассказали, теперь дослушайте мою. Мы договорились? Хорошо, тогда я продолжу. Со своим новым знакомым, будучи в нетрезвом состоянии, вы проезжали мимо сорок девятой средней школы на автомобиле 'Лада Калина', госномер такой-то. На обочине вы увидели голосующую девушку, остановились и подобрали ее. Вы предложили ей поехать с вами, якобы на день рождения друга, и в дороге напоили ее алкоголем. Доехав до дома Лосева в Листвянке, вы поочередно вступили с ней в половую связь. В разговоре выяснилось, что девушка несовершеннолетняя, в связи с чем, вы с Лосевым, дабы избежать наказания, приняли решение убить девушку и скрыть тело. Однако, не решившись исполнить задуманное в ту ночь, вы заперли уснувшую потерпевшую в подвале дома, а сами, поймав попутку, уехали в город якобы по делам и не вернулись...

Майор, находясь за моей спиной замолкает. Ждет моей реакции? Ему от меня что-то надо, но что? У них же никаких улик на меня нет и быть не может, но тогда зачем он мне все это рассказывает? Все-таки считает меня соучастником похищения? Или надеется, что я поверю в их всезнание и во всем признаюсь? Решаю, что главное сейчас — это сохранять спокойствие, но это непросто. Сердце колотится и рвет грудину, система шлет алерты, а он спокойно продолжает, непринужденно переходя на 'ты':

— Ты надеялся, что ни твой новый знакомый, ни девушка не смогут тебя опознать, если ты затеряешься в городе. Возможно, ты также надеялся на то, что Лосев сам осуществит убийство и скроет улики... — он опять умолкает, ждет какой-то реакции, не получает и продолжает. — Шло время, ты успокоился и зажил своей прежней женатой жизнью. Но в твое отсутствие Лосеву стало жаль Воронцову, в связи с чем, он не убил ее, а наладив с ней доверительные отношения, стал с ней сожительствовать. Девушка, по ее словам, боялась сообщать родителям о том, что с ней произошло. Кроме того, чтобы ее не узнали, большую часть времени она проводила дома...

— Вы закончили? Если бы было так, как вы рассказываете... Кстати, а почему вы 'тыкаете'? Считаете, что мы уже достаточно знакомы для этого? Короче, если бы было так, зачем мне звонить ее родителям?

— Затем, что вчера, увидев Воронцову по телевизору, ты забеспокоился. Может быть, тебе даже стало жаль девушку, ведь то, что она все еще в розыске, значило, что, скорее всего, Лосев ее убил... И тогда ты решил успокоить свою совесть, позвонив ее родителям. Я даже знаю, как ты рассуждал: 'Убил-то ее Лосев, так что и вина вся будет на нем!'. Еще ты думал, что за давностью событий и с учетом алкогольного опьянения тебя наверняка не опознают — ни Лосев, ни Воронцова. Вот такой примерно ход событий. Ну что, будем признаваться?

— Мне не в чем признаваться.

— Отрицаешь участие в похищении и изнасиловании? Ты понимаешь, что тебе светит с твоими статьями, Панфилов? Я же тебя прям щас закрою, понимаешь? Засажу в камеру, ты же к обеду уже кукарекать начнешь!

Ему не надо меня пугать, мне и так страшно. Пустые у него угрозы или нет, но перспектива провести хотя бы день в изоляторе с уголовниками по подозрению в такой статье в восторг не приводит. Игоревич же может задержать, как минимум, на трое суток. Черт, по глупости засунул пальчик, и теперь бездушная машина просто затягивает меня полностью под пресс, чтобы перемолоть в комок кровавой слизи. Пытаюсь собраться с мыслями, которые мечутся в черепной коробке в поисках хоть какой-нибудь зацепки вылезти из всего этого, и у меня получается. Меня отпускает.

— Товарищ майор, просто покажите меня Оксане. Уверен, она меня не узнает.

— Смысл? Она не помнит, как ты выглядишь. Девочке четырнадцать! Моей дочери столько же! Вы ее водярой напоили! Что она может помнить?

Нет у него дочки, только сын, — абсолютно точно исполняет. Театр одного актера. Чего он добивается? Поймав следователя на лжи, я окончательно успокаиваюсь. Соврал в этом, может, соврал и в остальном — и нет никакого знакомого у Лосева. Тогда к чему это все? В любом случае, злости во мне сейчас больше, чем страха.

— Хорошо, Лосеву меня покажите. Допросите жену, она подтвердит, где я был в тот вечер!

Майор ехидно улыбается. Я деланно вздыхаю и предлагаю:

— Или давайте я попробую найти кого-нибудь из ваших потеряшек? Кто у вас в розыске?

— А давай! — легко соглашается майор.

Он вытаскивает какую-то папку, перебирает листы и выдает мне несколько из них: все пропавшие дети и подростки. Изучаю первый — пропавший семилетний мальчик Никита. Я перевожу взгляд на Игоревича — он замер, словно борзая, почуявшая след. Данных достаточно для поиска по карте интерфейса. Я прикрываю глаза, чтобы не выдать себя, и по запросу вижу в одном из городских домов метку мальчика. Значок серый, и при фокусе на нем система отображает: 'Останки'. Смотрю следующего ребенка. Девятилетний Егор — 'Останки'. Шестнадцатилетняя Кристина обнаруживается в Дубае. Еще одного подростка разбросало по двум разным городам. Распилили на органы?

Мне хочется помочь, и дать ему все данные, что мне открылись, но я не хочу помогать так — вытащенный из дома под утро, под давлением и угрозами. Я помогу на своих условиях, и не только ему, но не сегодня. Сейчас он, при желании, может привлечь меня по всем этим делам и повесить этих несчастных детей на меня.

Смотрю на майора:

— Ничего.

Он все-таки не может скрыть разочарования — вижу, как снижается его интерес ко мне и падает настроение.

— Я пытался, товарищ майор. Видимо, это так не работает.

— Очень прискорбно для тебя, Панфилов, — говорит он, возвращаясь за стол.

— Вам виднее.

Какое-то время он, зевая так, что сворачивает челюсть, перечитывает протокол допроса. Затем дает мне ознакомиться и подписать. Я смотрю, что там написано и спотыкаюсь на том моменте, где Игоревич описывает, как я узнал, где Оксана: 'После просмотра телевизора, где я увидел объявление о розыске Воронцовой О., мне было видение с точным местом ее нахождения, включая адрес'.

— Видение?

— Ну а что еще? Думаешь, ты первый? Сейчас этих экстрасенсов столько развелось — сами чуть не каждый день пишут письма. А нам все проверять. Но такого, чтобы прям в точку, до номера дома — такое впервые.

Впервые за все три часа допроса я вижу его почти искренним. Если только это не очередная попытка раскрутить меня... Хотя, видно, что его интерес ко мне упал до минимума.

— Майор...

— Да?

— Там реально был сообщник у Лосева?

Ответа я не получаю. Вместо этого он звонит кому-то:

— Кофе мне можешь захватить? Ага, спасибо.

Дочитав протокол, я не нахожу в нем ничего для себя криминального, только мои ответы на его вопросы.

— Дочитал, замечания есть?

— Нет. Все вроде верно.

— Подписывай.

Я подписываю и жду, что будет дальше.

— Спасибо, Филипп Олегович, вы свободны, — Игоревич встает и прощается. — Всего доброго!

— И все?

— А что вы хотели? — удивляется он. — Посидеть в ИВС?

— Товарищ майор, тогда к чему это все было?

— Что?

— Вы придумали какую-то нелепую историю с моим участием, угрожали, что-то о петухах говорили...

— Помилуйте, я просто изложил вам версию следствия.

— Так у него все-таки был сообщник?

— Пойдемте, Филипп Олегович, прогуляемся на воздух. Душновато здесь!

На улице у меня кружится голова — после прокуренного кабинета следака кислород действует, словно доза наркотика. Часы показывают начало десятого.

— Отложите свой телефон на ту лавочку, — просит майор. — Не бойтесь, не украдут.

Заинтригованный, я делаю, как он сказал, и возвращаюсь к нему. Он снова переходит на 'ты', видимо показывая, что разговор неформальный.

— Видишь ли, Филипп... С девочкой история понятная — переходный возраст, конфликт с родителями, проблемы в школе... С Лосевым они познакомились, когда он остановился ее подобрать на дороге. В общем, разговорились, быстро сошлись и поехали к нему домой. Секс, конечно. Потом Лосев узнал, что она несовершеннолетняя, запаниковал и запер ее в подвале. Все это выяснилось только сегодня, после твоей наводки. Получается, что ты физически не мог знать, где она, хотя бы потому, что света белого она не видела ни дня в Листвянке. Но как-то же узнал? Как?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Ты же не экстрасенс? Не маг? Может колдун или ведун какой?

— Я продажник, какой из меня ведун, — улыбаюсь, кажется, в первый раз за эту ночь.

— Вот и я о том же! Но такие вещи могут случаться спонтанно, во время стресса, например. Понимаешь?

— Стрессу нагоняли что ли?

— Ну, извини, работа такая... В общем, подумалось мне, а вдруг получится у тебя? Ты бы видел всех этих несчастных родителей! — майор срывается и чуть не кричит. — Они уже и не надеются, что их дети живы, но хотя бы тело найти! Похоронить по-человечески!

— А получилось бы? Тогда что? Под замок и трудиться на благо Родины?

— Да нет, конечно. Обращались бы время от времени. Коллеги, бывает, обращаются ко всяким ясновидящим, неформально, понятно.

— Ясно. Ладно, я пойду.

— Погоди... Без обид?

— Без обид. Удачи, майор.

— Филипп, спасибо тебе, короче, — он бросает сигарету и протягивает мне визитку. — На случай, если будут новые видения. Бывай.

Он уходит. Я кручу в руках его визитку, и мне стоит труда не побежать за ним, чтобы дать координаты всех пропавших. Я сделаю это, но иначе.