Адам Борут. Путь воина

— Не глупи, Матвейка, все мы сделали правильно, видишь — я жива, здорова, вот еще и пистолем разжилась, — не смогла она удержаться от легкой похвальбы.

У паренька округлились глаза:

— Ты что, Гамсунга одолела?

— А ты как думаешь? Он меня догнал и свой пистоль на память отдал?

— Неужто убила?

— Нет, не стала, хоть и могла... А ты чего хромаешь?

— Да ногу подвернул, — как о мелочи, но все же с видимым раздражением объяснил мальчик.

— Молодец, что ружье сохранил, герой, — ласково и с едва заметной улыбкой похвалила брата Марица, — давай посмотрим, чего там такое, — девушка усалила Матвейку на придорожный камень и быстро ощупала колено. — Болит?

— Совсем чуточку.

— Ты мне брось, сейчас перевяжем платком, а как до дома доберемся, хорошенько все сделаем.

Матвей молча ждал пока сестра перевяжет его колено, а потом кивнув в сторону небрежно брошенного на траву пистоля, неуверенно спросил, заглядывая ей в глаза:

— Расскажем?

— Не стоит отца и тетку тревожить, да и лишнее это — пусть останется между нами — наша тайна.

Да, — в тон Марице ответил мальчик и глаза его загорелись, — наша тайна!

— Ага, точно! — Ответила девушка, а про себя подумала: 'А еще Гамсунг! О тебе то он не знает, малыш, а меня видел. И навестить обещал. Уехать что ли куда-нибудь — на недельку-другую, от греха подальше...'. — А сейчас домой, отлежишься. С ногой шутки плохи.

Подобрав ружье и завернув пистоль в полотенце, которое мальчик умудрился подобрать на обратном пути, они зашагали по улице, которая только начала оживать. Марица удивилась, как быстро все произошло. А ей то казалось, что бежала она целую вечность.

Хорошо, что до дома недалеко было, никто не обратил на них внимания. Бегство через лес и падение в овраг не обошлось бесследно для наряда девушки.

Быстро переодевшись в своей комнате, она в первую очередь занялась ногой мальчика. Перевязала коленку, распухшую и болезненную при прикосновении. Ощупав еще раз, несмотря на его стоны, Марица обрадовалась — переломов нет, просто ушиб сильный, болеть конечно будет сильнее перелома, тут уж ничего не поделаешь, но зато кости целы. Мальцы — Трофимка и Тинка, которые охали, глядя как лечат брата, сбегали к колодцу за ледяной водой. Поручив им прикладывать бутыль с этой водой к коленке Матвея и менять каждые пять минут, чтобы спал отек, Марица отправилась к себе, что бы обдумать, как быть дальше.

По всему выходило, что оставаться здесь и подвергать всю семью опасности — нельзя. Сомневаться, что Гамсунг сдержит слово и явится ее искать — не приходилась, достаточно вспомнить его самодовольный и дерзкий взгляд. А раз так, нужно куда-то уехать.

Может, пришла пора переехать в другой город? Сердце девушки сжалось от такой мысли. Покинуть любящих ее людей, малышей, с упоением по вечерам слушающих ее сказки, храброго Матвея, Гребенск наконец, который стал ей домом... А все из-за чего?

Неспроста ведь Гамсунг возле города околачиваться стал. Что то происходит среди разбойников, коли главари друг друга стрелять начали. Засуетились. И кто виноват в том, кто разворошил это осиное гнездо? Ну конечно, Кречер заслужил смерти, но если ценой его никчемной жизни будет покой жителей Гребенска...

Надо бы съездить в замок, узнать что там и как, да и предлог искать не надо — им же там продукты нужны, а Марфа права, сыры у тетки Клавы — славятся на всю округу. Вот и к Марфе заглянуть надо. Вот уж кто все новости городские знает...

Только после обеда удалось Марице поговорить с теткой Клавой и рассказать о своей задумке. Девушка позвала также вернувшегося из усадьбы Павла, отца троих детей, которых вот уже полгода, взяла под свое крыло предприимчивая Клавдия, воспитывая и заботясь вместо покойной сестры не только о них, но и о своем непутевом зяте. Пашута не был уж таким непутевым, просто побаивался чересчур решительной Клавдии, во всем ей уступая. Имея мягкий, незлобивый характер, он после смерти жены и вовсе стал молчаливым и замкнутым. Прикладывался часто к бутылке, отчего и случались у них с Клавой бурные ссоры, причем в последнее время все чаще.

— Вот, что я думаю, — говорила Марица, устроившимся напротив родичам, — вы уже слышали, что в замок приехал граф, да не один, а князя вчера и сами видели с его воинами.

— Видали, — кивнула Клавдия, вытирая полотенцем тарелки, горкой высившиеся перед ней.

Даже за разговором, она всегда находила себе занятие. Деятельная ее натура не терпела пустых разговоров, не подкрепленных каким-то полезным занятием.

— Вот я и подумала, что начнут они набирать себе прислугу, сами знаете, как в Чернагоре с этим дело обстоит.

— Проще сказать — никак, — подтвердила Клава.

— А кроме прислуги, будут искать людей, которые продукты поставлять станут. Вон, видела я, как Куцый вчера с самого утра уже наведывался, наверняка предлагал свои услуги. Боюсь он, скупая твои сыры, будет их графу возить. А нам бы лучше самим — напрямую предложить. Все равно, лучше твоих сыров — в округе не сыскать, даже Марфа это сказала.

— Да уж, — кивнула Клава, — этого у меня не отнимешь, что есть, то есть. А раз такое дело, надо бы нам прямо сегодня и наведаться, да не с пустыми руками. Вот Пашуту и пошлем.

— Меня? — Удивился Павел, словно очнувшись от тяжелых дум. — Да что ж я скажу там? Марица!...

— И правда, — успокоила его девушка, — думаю, в первый раз я сама съезжу. И с госпожой Штадель я знакома немного, помните они с дочерью, Томилой, весной еще, в апреле, кажется, к нам заходили. Томилу еще мои рисунки заинтересовали. Вот и поздороваюсь с ними, напомню о себе. А уж как приеду в замок, придумаю что-нибудь, как графу предложить наши продукты.

— Верно, в апреле, на Пасху покупали сыр, творог и всего прочего. Я сама им и пасху готовила под заказ. Дело ты доброе задумала, правильное. Местные старики бирюками на Шлоссенберга смотрят, а тем временем всякое отребье к нему дорожку торную протопчет... Эх, жизнь прожили, а ума не нажили. Советники называются...

— Поезжай, Марица. Ты, Пашута, запряги в тележку Звездочку, да не мешкай, а мы пока гостинцы соберем.

Крынки с молоком, круги мягкого, творожного сыра, пара головок соленой брынзы, свежайшее масло трех сортов — первое — подсоленное, второе — с пряностями и ароматными травками и последнее — темное, шоколадное. Все это разместилось в недрах возка.

Рецепты своих изделий Клавдия хранила в строгой тайне и хоть появилась в городе всего полгода назад, благодаря высочайшему качеству, разумным ценам и прекрасному вкусу своих изделий, сумела завоевать себе славу первой мастерицы на всю долину и окрестности.

Спустя десять минут маленький, аккуратный возок выехал со двора, ведомый грустно глядящим себе под ноги Павлом. Остановив на минутку коня, он охлопал кобылу по шее и крупу, прошел к Марице и сказал:

— Надо бы тебя одну не отправлять, только что я там перед господами...

— Не переживай, Пашута, мне и самой любопытно съездить, посмотреть, с Томилой повидаться.

— Тогда езжай.

— Не грустите тут без меня, скоро вернусь, и Матвейку навещать не забывайте, — обращаясь к выбежавшим проводить ее детям звонко сказала девушка и мягко тронув вожжи, тронула возок с места.

Особой причины торопиться не было и, проезжая мимо 'Алого Дракона', Марица остановила повозку, решив прямо сейчас поговорить с Марфой. Как будто ее ждал, Митяша появился из переулка за корчмой и широко улыбаясь подошел к ней.

— Здравствуй, Марица, — сказал он, принимая у нее поводья, — куда направляешься?

— И ты будь здоров, Дмитрий! Да вот, на минутку к Марфе заскочить решила, пирожков купить, угостить хочу знакомую. Я ненадолго, присмотришь?

Он кивнул и с затаенной тоской поглядел вслед девушке, легкой походкой направившейся к входу в корчму.

Обед уже закончился и гостей в зале было немного, одна помощница легко справлялась с заказами, остальных было не видно.

Марица прошла сразу на кухню, где и застала Марфу за тем самым столиком, где вчера угощалась пирогом с вишней. Марфа попивала чай и блаженно жмурилась, вспоминая что-то приятное. Заметив Марицу, она быстро освободила от бумаг часть стола, приглашая присесть.

— Поля, чаю принеси, — окликнула она одну из помощниц, — с чем пирог будешь, Марица. С курицей сегодня особо удались. Сочные, один к одному.

— Спасибо, Марфа, да я не за угощением, просто поговорить зашла, совета спросить.

— Хорошее дело! — Откликнулась Марфа, внимательно поглядев на девушку, — но одно другому не мешает. Поля, и пирог с курой тащи, откармливать будем этого цыпленка.

Сама рассмеявшись своей шутке, Марфа заговорщически подмигнула девушке:

— Ох, что сегодня было!

— И что же? — Спросила Марица, взглядом поблагодарив девушку, поставившую перед ней блюдо с пирожками и чашку ароматного чаю.

— Так коня продала!

— Чалого? — Удивилась Марица. — А как же Митяша? Не огорчился?

— Да ты что, — замахала руками Марфа, — куда ж я Чалого дену. Мне тогда парень совсем житья не даст, так и уткнется в свои бумажки. А так хоть при деле — и наездник он отменный и пользу приносит. Вон проводником сегодня заделался у князя. А утром, представляешь, коня этого сам у Степана выторговал, даже я рот раскрыла — растет парень. Десять монет скинул, где такое видано! Да еще ловко так, что Степан довольный ушел.

— Да какого коня?

— Так я к тому и веду! Знатный конь — Кречет.

— О! Правда хорош, а говорили с ним не справляется никто, характер дурной.

— Это остальные не справляются, а новый хозяин еще как справится, любо дорого посмотреть.

— Странно мне это, зачем же Митяше второй конь? — разулыбалась Марица.

— Да не Митрию, я Орлика имею в виду. Я же специально для него и присматривала, а потом осенило — Кречет! А Митяша и говорит — позволь мне, сторгуюсь за десять монет. Врет думаю — ему цена тридцать самое малое. А он.. Вот удивил! А ведь хороший жених, Марица! Да ты кушай пирог, вкусный же.

— Спасибо! А Орлик — это который с Акулой себя показал?

— А то, он самый, воин князя. Вот уж силы ему Бог послал, любо дорого посмотреть. Правую руку Гамсунга завалил, это тебе не шутки.

Марица вдруг прыснула, не сдержавшись, представила, что сказала бы Марфа, что она самого Гамсунга одолела.

— А веселишься то чего? — Удивилась Марфа.

— Да Митяшу на Кречете представила. Так что Орлик? Купил коня?

— Еще бы, я еще десять монет накинула, так он и торговаться не стал... Да не о том речь. Понравился ему конь, по сердцу пришелся. Да и то мы с Митяшей удивились. Кречет, что твой ягненок с Орликом стал, стоило русину что-то шепнуть ему на ухо, тут же всю дурь из коняги повышибло. Видала такое?

— Нет, — улыбнулась Марица, — а что приходил, пироги твои понравились?

— И пироги и все остальное, одно удовольствие кормить такого молодца. За троих ест и ничего — стройный, что тополь. А если Митяшу взять — так за шестерых таких. И откуда парню силу взять — если он ест, как коза — там урвет, там кусочек проглотит — некогда ему все.

— А Орлик? Рассказывал что-нибудь?

— Ну еще бы! Знала бы ты, что в замке творится! Это ж нарочно не придумаешь!

— А что там?

— Граф то молодой что учудил. Казнь вчера устроил. Разбойников, тех, что в плен взяли, судил и расстрелять велел. Прямо при нашем совете городском. Супруга Головы заходила, так говорит — муж ейный, как приехал, слег, рычит, никого к себе не подпускает. Так я думаю, может и не из-за казни, подумаешь — татей казнил, туда им и дорога. А там другое еще, да похлеще. Граф налог велел с народа собирать, да сразу за два года. Ох, что начнется-то. Три дня всего дал.

— Казнь, налог? — Переспросила Марица, чувствуя, как настроение стремительно падает.

— Ну да, зрелище говорят, жуткое, это я про казнь. Один вроде бы на коленях пощады просил, но граф был неумолим. Весь в отца своего пошел!

У Марицы невольно перед глазами бандитский главарь Асмунд встал, просящий пощады у Гамсунга. Она отложила пирог, есть сразу расхотелось. Но Марфа и не заметила, продолжала бойко:

— Наши то, из совета, совсем сникли, я про деда своего не говорю, ты ж его знаешь, уж его то таким зрелищем не проймешь, а остальные... Вот, возница ихний, Егорка, рассказывал — что по дороге даже останавливались — Григория Тронского из совета стошнило. Так я не удивляюсь — чем его там жена кормит, как была неумехой, так и осталась. Лучше бы у меня обеды продолжала брать, а то обиделась! Можно подумать, я неправду ей тогда сказала!

Ну, а налоги с чего? И почему за два года? Где же это видано!

— А вот это не знаю, Микола намекнул, что Куцый не просто так вчера наведывался. Чую я откуда ветер дует, но это между нами. У этого прощелыги грамотка от герцога имеется — от налогов освобождение. А уж чем это заслужил, история темная. Ты ведь знаешь. Какой народ в его корчме водится. И бандитам там раздолье. Вот у него то хозяйство процветает, а у честных людей... Вот сестрица у меня двоюродная, белошвейка, жалуется, что денег на налог ей взять негде. Правда, заказ ей большой сделали — целый гардероб шить взялась для этой баронессы, что в замке гостит. Так ведь тоже — граф потребовал, чтобы в три дня готово все было, а где ж это видано, чтобы пять платьев за три дня шили! Да что платья, по всему городу для баронессы приданое готовят. Никак замуж собралась в спешке.

— Замуж? А за кого?

— За графа, понятное дело. От его имени и заказывали. Высокий такой управляющий, не знаю, как зовут. Правда все в долг. Но деваться то куда? Граф тут хозяином себя видит. Вот этот управляющий вместе со Штаделем войско сам начал набирать. Только слышала я, два десятка, что набрали — это же голодранцы какие-то, куда им против бандитов. А разбойники распоясались совсем, что творят! Чуть мне корчму не разнесли. Но ничего и на них теперь управа найдется.

— Это как же? Если ты говоришь, что у графа всего два десятка, да и то голодранцев. — Заинтересовалась Марица.

— Да я же не про графа. Я к чему про Орлика-то. Не просто так их князь войско собирать хочет.

— Князь Борут?

— Ага, русин, как и Орлик.

— Тоже войско набирает!?

— Ну да, вот он то толк в этом знает, и у него планы посерьезней будут, чем у Шлоссенберга. Парни у нас в бой сами рвутся, знаешь ведь. Только к графу они не пойдут, к палачу-то. Я Миколе так и сказала! Мол, только вождя не хватает! А он — уж лучше вождя, чем князь и не сыскать! Да и то, если уж с пятью воинами он всю банду Кречера вырезал, что же будет, когда под его знамя сотня храбрецов встанет, а может и две.

— Вот и мне интересно, — задумчиво сказала Марица, — что тогда будет?

— А что будет, перережут всех бандитов и вся недолга! — Откликнулась Марфа. — А что же ты не ешь? Прямо как мой Дмитрий! Вон Орлик — как он ел перед охотой сегодняшней, налюбоваться не могла.

— Перед охотой?

— А то. Любит князь это занятие. Настоящий аристократ! Вот к Шатуну и отправились — егерь из него прирожденный. А ты что, пошла уже?

— Да пора уж мне, Марфа, спасибо за все.