Звёздный Каменщик.

— А ты хоть раз за это время заправлял лифт биотопливом? — Вопросом на вопрос ответил Каменщик.

— Странно, но нет. Ни разу.

— Странно не то, что ты не видел лифтёра. Странно, что ты сейчас его встретил. Было ведь дано высочайшее повеление: для тебя и Брунхильды обеспечить наиболее комфортные условия. И чтобы вы ничего нелицеприятного не видели. Ох. Не нравится мне это. Совсем не нравится. — Каменщик в этот день был ворчлив.

— Ничего страшного, — встряла Брунхильда. — Лифтёр — нормальный хьюмстерский рабочий. Его соседство нам ничем не повредит, запашок потерпим.

— Неужели ты ещё не заметила, Брунхильда? Порядок в обществе хьюмстеров начал разваливаться. Особенно ярко это стало заметно после твоих родов.

— А я то-тут причём?

— Не знаю. Но вот, смотрите: оплошность номер два. В коллективное сознание хьюмстеров была установлена совершенно однозначная подпрограмма: Овольду и Брунхильде обеспечить режим наибольшего благоприятствия во время путешествий по планете. Но лифт к вам приехал незаправленный. И вы вынуждены ждать, пока лифтёр заправит его.

— Он уже кончает, — прервала тираду Каменщика Брунхильда.

— Заканчивает, — наставительным тоном поправил Брунхильду Каменщик.

— И то и другое одновременно, — дипломатично предложил компромиссный лингвистический оборот Овольд.

— Можно ехать, — поворачиваясь лицом к стоящим на лифтовой площадке, сказал лифтёр.

Друзья вошли в лифт и Каменщик нажал на кнопку. Вчетвером в лифте оказалось тесновато. Запашок от лифтёра бил в нос и притуплял возвышенные чувства. Добравшись наконец до зала любви, Овольд с Брунхильдой вопросительно уставились на Каменщика.

— Ну я же уже всё объяснял. Сделать проще, чем описывать это словами. Когда вся коммуна сольётся в одновременном оргазме, просто станьте единством во множестве всех органавтов. У вас возникнет искушение получить интегральное наслаждение от всей коммуны. Если вы преодолеете это искушение и двинетесь к первоисточнику, вы окажетесь в теле Богини. Точнее, вы окажетесь в том месте, которым Наша Леди получает интегральное наслаждение от всех оргий на всей планете. У вас возникнет искушение присоединиться к Богине в получении наслаждения от всепланетного оргазма. Если вы сумеете преодолеть и это искушение, и, если сумеете остаться в своём уме.... Сделайте усилие, как будто вспоминаете что-то, что давно знаете, но подзабыли. На всякий случай, я останусь и буду участвовать в оргии вместе с вами. Постараюсь помочь по ходу дела.

* * *

* * *

Оргия была неописуемо прекрасна, нежна и чувственна. Нет никаких слов, чтобы описать всё великолепие прошедшей оргии. По окончании оргии Каменщик спросил у Брунхильды:

— Ну как, удалось получить откровение?

— Нет. Стыдно признаться, но двадцать два раза я не устояла перед искушением получить интегральное наслаждение от всей кучки. Пятнадцать раз мне не удалось преодолеть искушение остановиться и получить интегральное наслаждение от всех оргий на планете. Что было во время всех остальных одновременных оргазмов кучки — сейчас уже не вспомню. Помню только, что было очень приятно.

— Как я тебя понимаю! — воскликнул Каменщик.

— Ни хрена ты не понимаешь, старый извращенец. Меня не пускают к дочери и даже не обьясняют, почему!

— Не волнуйся, Бруни, вместе что-нибудь придумаем, — попытался успокоить свою жену подошедший Овольд.

— А тебе удалось пройти сквозь искушение?

— Вроде удалось. Но я не могу понять, какую информацию я там зацепил. Откровение не раскрывается ни во что вменяемое, — посетовал Овольд.

— Попробуй обдумать полученное откровение тем самым мозгом, который никогда не рождался и не умирал, — посоветовал Каменщик.

Овольд так и сделал. Вернулся в свою тёплую норку и уселся думать. Брунхильда некоторое время суетилась рядом, капризничала. Потом попыталась спуститься на храмовый уровень одна, но лабиринт не пропустил её к храму.

* * *

* * *

Сразу после оргии подбежал гонец и доложил Каменщику об очередной поломке в удалённом тоннеле.

— Не нравится мне это, ох не нравится. В последнее время поломки стали случаться всё чаще и чаще. Наша Леди вынимает восприятие из хьюмстеров и перенаправляет в храм. А меня в храм даже не пускает, — недовольно пробормотал Каменщик и отправился заниматься ремонтом.

Долго ли, коротко ли, думал Овольд своим бессмертным мозгом, сейчас уже узнать невозможно. Когда идёт процесс думанья сверхъестественным мозгом, течение времени становится очень странным.

Когда Овольд вышел из задумчивости — он обнаружил рядом с собой Брунхильду в позе глубокой задумчивости и занялся с ней сладкой любовью.

— Любимая, чем ты занималась всё это время? — Спросил Овольд, отойдя от послеоргазменного допаминового выброса.

— Ничем. Это ты со мной что-то делал. А я покорно подвергалась твоим воздействиям. Было очень приятно.

— Я тебя не трогал. Только думал. Впрочем, не важно. Ты у меня такая миленькая, такая кавайненькая, такая няшечка, — с этими словами Овольд ещё разок овладел телами Брунхильды.

— Расскажи, что ты там надумал, — попросила Брунхильда, отдышавшись.

— Если в двух словах — всё хорошо.

— А если поподробнее?

— Подробнее — наша дочурка — это новое тело Леди Эль. Она сто тысяч лет готовила тебя к родам. А мне Богиня отращивала вечный и бессмертный пенис, чтобы я зачал новое тело для Неё.

— Но все хьюмстеры — продолжение Эль. Ты думаешь, наша дочя в этом плане что-то новое?

— В другом плане, моя милая пусечка.... чмок — чмок ... Наша дочурка существо совсем другого плана, другого уровня, другой реальности.

— А почему мы не можем увидеться с дочерью?

— В храме сейчас действуют силы, непостижимые и не выносимые для нас с тобой. Мы наверняка повредим свои бессмертные души, если проберёмся в храм.

— Но я хочу увидеть свою дочь! Хотя бы издалека, — не унималась Брунхильда.

— Не волнуйся, моя няшечка. С нашей дочерью всё хорошо, она растёт. Озеро жидкого золота содержит все необходимые питательные вещества, витамины, микроэлементы. И есть ещё одна причина, по которой вход в храм закрыт для всех.

— Что за причина?

— Наша доченька трансформирует свои корешки в нечто подобное шасси звездолёта.

— Что? Что это значит? Она улетит от нас?

— Не знаю. Но близко подходить нельзя никому. Наша дочурка делает себе твёрдую опору в пузыре реальности вазелиновых рек и железных берегов. Силы, которые ей нужны для опоры, настолько тверды, что могут сплющить не только мягкие хьюмстерские тела, но и наши с тобой души бессмертные.

— Значит, страна вазелиновых рек и железных берегов, это не просто старые сказки?

— Сказки ложь, да в них намёк. В глубине планеты действительно существуют вазелиновые реки в железных берегах. Но это не другая страна. Это иной пузырь реальности.

— Там живёт кто-нибудь?

— Да. Там живут балроги. Это жуткие, эгоистичные и агрессивные существа. Они вазелинят свой рог и борются за взаимное уважение. Кто в результате борьбы становится более уважаемым, даже и не спрашивай. Нежный хьюмстерский мозг не выдержит всей правды о балрогах.

— Но ты то выдержал, — возразила Брунхильда.

— Я обдумывал образ жизни балрогов своим бессмертным и безжизненным мозгом.

— Что же нам делать? — рассказ Овольда вогнал Брунхильду в мрачное настроение.

— Через некоторое время наша дочурка подрастёт и мы сможем увидеться с ней. А пока мы можем поиграть в сунь-высунь. Хьюмстерские механизмы эмоционирования всегда разгоняют печаль-тоску во время взаимопроникновенных игр.

Шли годы, Овольд с Брунхильдой занимались всякими милыми пустячками, дабы скоротать время в ожидании свидания с дочерью. Оргазмы нисколько не ослабляли жизненность Овольда. Брунхильда не старела. Встречи с Каменщиком случались довольно редко, он постоянно был занят починкой чего-нибудь малопонятного в своих подземных постройках.

И вот, в один прекрасный весенний день, планета загудела. Стены в тёплой норке любовников заходили ходуном. Хьюмстеры с диким стрёкотом забегали туда-сюда по подземным тоннелям. Казалось, ментальный фон на планете сошёл с ума.

Каменщик с ошалелыми глазами заскочил в норку и завопил: Спасайтесь! Но ментальный фон планеты настолько обезумел, что смысл слова "спасайтесь" перепутался со смыслами тысяч других слов.

— Если этому пузырю реальности настаёт кирдык, если нам суждено умереть — давай умрём вместе, в оргазме, — предложил Овольд.

Брунхильда без лишних слов приняла удобную позу и Овольд овладел её телами. Любовники знали: если умереть в оргазме — отголоски оргазмических ощущений будут вибрировать всё следующее воплощение. Поэтому они занялись любовь с удесятерённым сладострастием.

В момент самого пика оргазма яркий свет вспыхнул в норке. Овольд совершенно неожиданно обнаружил, что держит в объятиях сгусток света неопределённой формы. Этот сгусток тихо выскользнул из пушистых хьюмстерских лапок и полетел тоннелям. Вверх, вверх, вверх, вслед за миллиардами подобных сгустков света.

В эту ночь над подземным храмом выросло гигантское дерево, высотой триста тридцать три километра. Его корни состояли из чистейших рубинов. Ствол из топаза. Ветви из берилла. Листья за одну ночь развернулись из зелёных изумрудов.

На самой вершине дерева раскрылся прекрасный миллиардолепестковый лотос. И, хотя цветок раскрылся за пределами атмосферы, его неописуемо прекрасный запах почувствовали все жители планеты.

Все кто мог, устремились к цветку. Но взлететь смогли не все. Смогли только те, кто превратился в световой сгусток.

Норка Овольда была недалеко от дерева, буквально в паре километров. Когда он вылез на поверхность планеты, всё небо было усеяно миллиардами светлых точек, летящих по направлению к вершине дерева.

Где? Где? Где? Овольд засуетился, пытаясь найти взглядом свою Брунхильду. В ответ пришёл эмоциональный импульс. Всего лишь малюсенький любовный импульс. Ни слов, ни образов. Импульс пришёл от маленькой точечки высоко в небе. Светлая точечка была уже на пол-пути к миллиардолепестковому лотосу.

Постепенно к подножию дерева стали подбегать и другие хьюмстеры. Каменщик оказался в числе первых. Он суетился, бегал туда-сюда, выкрикивал что-то невразумительное. Спрашивать о чём-либо было бесполезно. Никто не понимал, что происходит. Никто не знал, что делать.

За пол-часа до рассвета у подножия дерева собралось сто или двести тысяч хьюмстеров. За это же время все превратившиеся в световые сгустки залетели в гигантский цветок на вершине дерева.

И началась оргия, которая, впрочем, снизу была не видна. Виден был только яркий свет на вершине гигантского дерева, и ощущались эмоциональные волны сладостного наслаждения.

Каменщик, почувствовав эмоциональные волны, исходящие сверху, попытался организовать оргию у подножия дерева. Но ничего из этого не вышло. Хьюмстеры, оставшиеся внизу, пребывали в подавленном состоянии. Их всех плющило не по-детски.

Тем временем, оргия наверху достигла своего пика. Все трансформировавшиеся в световых существ хьюмстеры слились в едином оргазме и взлетели вверх, к звёздам.

Так закончилась история пребывания Леди Эль на планете Хома. Всех хьюмстеров, не слишком склонных к индивидуализму, Богиня превратила в звёздных ангелов. А сама стала звездой.

Все кто в душе имел склонность к индивидуализму, остались на планете. Ничего плохого Леди Эль им не сделала. Просто оставила их и ушла к звёздам.

* * *

* * *

Осознав что произошло, Каменщик забился в истерике. Он упал сначала на колени, а потом мордой в землю. Долго-долго он вопил, плакал, бился головой об землю. Бил кулаками в землю. Орал благим матом. Потом бился спиной об дерево. Потом опять плакал. Потом опять бился мордой в грязь.

Глядя на это, Овольд оттащил Каменщика туда, где земля была помягче. Сам сел рядом с другом и попытался утешить его, как мог:

— Она вернётся. Обязательно вернётся. Либо мы придумаем, как улететь к ней.

Каменщик не слушал его и продолжал биться в истерике. Овольд и сам был в депрессии из-за того что его любимая Бруни улетела вместе с Леди Эль. Улетела туда, куда планетарным жителям доступа нет.

Однако, в отличие от Каменщика, Овольд точно знал: расставание ненадолго. Просто знал. Остаточные ощущения от последнего акта любви, закончившегося в момент трансформации Брунхильды, раскрылись в понимание происходящего.

— Я знаю, что делать! — Каменщик перестал биться в истерике и буквально подпрыгнул на месте из положения лёжа. В следующую секунду он уже бежал к своему складу строительных инструментов. Овольду не понравилось эмоциональное состояние Каменщика и он побежал вслед за ним. Как оказалось, не зря.

На складе Каменщик схватил циркуль и воткнул его себе в левую руку. Затем он попытался воткнуть себе в правую руку угольник. Но угольник был тупым и не втыкался.

Овольд твёрдо, но аккуратно отобрал у Каменщика инструменты и оттащил его обратно к дереву. Возле дерева Овольд забинтовал раны друга.

— Зачем? Почему ты не позволяешь мне покончить с этим существованием? Без Нашей Леди моя жизнь не имеет смысла! — Каменщик сделал попытку расшибиться мордой об топазовое дерево. Но Овольд удержал его.

Немного успокоившись, Каменщик стал копать. Хьюмстеры от природы неплохо умеют копать, в периоды дикости они своими лапками выкапывали себе норки. Докопавшись до грунтовых вод, Каменщик попытался утопиться. Овольду опять пришлось спасать друга, пришлось вытаскивать Каменщика за шкирку.

Истерика Каменщика продолжалась сорок дней. Все сорок дней Овольд не отходил от друга и пресекал его попытки навредить самому себе. Умаялся до изнеможения.

По истечении сорока дней Каменщика начало понемногу отпускать. В его взгляде появилась сосредоточенность. Попытки отгрызть самому себе голову прекратились.

— Ну что теперь делать?? — чуть не плача, вопрошал Каменщик Овольда.

— Ты уже тысячный раз спрашиваешь об одном и том же. Попробуй построить храм для хьюмстеров. Теперь им это нужно. Теперь они не чувствуют своими сердцами связь с Богиней.

— Ты мне поможешь?

— Разумеется помогу, мы же друзья. Только не вешайся, пожалуйста.

Каменщик увлёкся новой идеей, стал стаскивать к подножию дерева инструменты и стройматериалы. Некоторое количество изумрудных листьев отвалилось от дерева в тот период, когда Каменщик пытался повеситься на нижних ветках. Некоторые листья отвалились из-за того, что Овольд не очень аккуратно мешал Каменщику вешаться. Друзья бережно собрали драгоценные листья и сложили их в шкатулку.

— Я буду вделывать по одному изумрудному листику в алтарь каждого второстепенного храма на планете. — Пояснил Каменщик свои планы. По общему согласию, Топазовое дерево решили объявить главной святыней новой религиозно-мировоззренческой концепции рассы хьюмстеров.

В ближайших поселениях Каменщик попытался набрать помощников для строительных работ. Но оставшиеся на планете хьюмстеры проявляли индивидуализм и отказывались работать на общественной стройке.