— Я готов — высоко подняв руку над головой, произнёс я по русски, после стандартной реплики очередного экзаменатора.
А чего скромничать? Инициатива в армии всегда приветствуется, может и моя, принесёт мне чего нибудь стоящее.
Ожидание получить напарника на тренировочный бой, у человека с оружием, если судить по его обескураженному выражению лица, было нулевым и заприметив мою активность, а тем более услышав незнакомую речь, он в начале немного растерялся. Но заминка его длилась секунды, по истечении которых военный взял себя в руки, резко подошёл ко мне и брызгая в моё, жизнерадостное лицо, обильно выделяющейся из его рта слюной, откровенно высказал всё, что думает о самонадеянном новичке. Яростно забурливший фонтан красноречия, внезапно разговорившегося солдата, длился не долго, его решительно остановил приблизившийся к нашей шеренге, важный чин, отдавший несколько часов тому назад команду, оставить моё плечо в покое.
Личность этого господина я давно заприметил среди сидящих в зрительской "ложе", а он меня, по всей видимости, не узнал и не мудрено, все мы сейчас выглядим словно братья близнецы. Строгий, крепкого телосложения, мужчина, сперва одним словом избавил меня от общества слюнявого парня, заставив того заткнуться и моментально смыться с моих глаз, а немного погодя сам занял, освободившееся место. Придирчиво оценив мои физические параметры, со всех сторон осмотрев мою побритую, местами сильно оплёванную, физиономию, властный руководитель определённо сделал какой то важный для себя вывод и почти готов был поделиться им со своими однополчанами. Он даже повернул для этого, в их сторону, свою могучую голову, но в самый последний момент передумал и вновь уставился на меня. Судя по тому, с какой силой его рука вцепилась в моё левое предплечье, память мужчины сработала в нужном направлении. Моя крохотная, летучая мышка, вновь разожгла в его глазах неподдельный интерес ко мне, который он тут же и материализовал. Одним жестом руки, стоявший в метре от меня, человек, подозвал к себе всё того же бойца и больно ткнув пальцем в мою грудь, бросил ему короткую фразу, а затем, так больше и не взглянув на меня, развернулся, и медленно пошёл к своим подчинённым, с интересом наблюдавшими за его действиями, со скамьи.
Между тем, исчезнувший из поля моего зрения, после получения приказа, воин, вновь оказался передо мной. На этот раз его руки были заняты не холодным оружием, а муляжами оного, выполненными из тёплых сортов какого то дерева. Где он умудрился за такой короткий промежуток времени совершить столь не равноценный обмен, осталось для меня загадкой, да и не успел я толком озаботиться этим вопросом. Возбуждённый меченосец, кинул мне под ноги одну из деревяшек, искусно стилизованную под оружие, лёгким движением снял с локтя один из двух щитов, висевших у него на локте и швырнув мне в руки плетёную поделку, глухо проговорил какую то очередную абракадабру, заставившую, вкупе с ударом в живот, вздрогнуть и одновременно с этим собраться. Поймав щит, я наклонился за игрушечным мечом, а когда выпрямил спину, то рядом с собой никого уже не обнаружил. Рельефная фигура бойца маячила шагах в десяти от меня, всем своим видом давая понять, что сейчас она, мне будет делать больно. Долго ждать себя, я парня не заставил, быстрым шагом нагнал его и на окраине небольшой, сильно вытоптанной полянки, мы с ним оказались почти одновременно. Приладив к левой руке маленький, казавшийся игрушечным, щит, взял рукоять меча в правую ладонь и махнул пару раз изделием из дерева перед собой, разрезая облегчённой конструкцией, отчего то ставший вязким, плохо приживающимся в лёгких, воздух. Собраться с мыслями, на что я очень надеялся, противник, по показательному бою, не позволил. Стоило мне опустить правую руку вниз, как он тут же, крутанул свою деревяшку у себя над головой и попытался нанести диагональный, рубящий удар, способный настоящим мечом вытряхнуть внутренности грудной клетки наружу с одного замаха. Не скажу, что я был готов к такому повороту событий, но закрыться от первого выпада, маленьким щитом, сумел, сделав это практически машинально. Выставил его перед собой, словно прячась от невесть откуда прилетевшей неприятности, распознать которую при всем желании не успевал и избавил себя, таким образом, от неминуемого позора, летевшего в мою сторону с огромной силой. А вот второй удар, больше похожий на толчок, проглядел. Он, хотя и был нанесён мне лёгкой, плетёной из веток пародией, и пришёлся на согнутую в локте руку, крепко державшую меч, но попятиться назад заставил. Пытаясь не завалиться на спину, я засеменил ногами, выравнивая потерявший ориентацию корпус. По этой же причине беспомощно выставил руки с оружием и хилой защитой вперед. И шею выгибал, словно переболевший птичьим гриппом лебедь, только потому, что искал глазами противника, а не из-за ненависти к голубому, безоблачному небу, внезапно заменившему мне, лицо надоедливого парня с повышенным слюновыделением.
Избиение моё, по внутренним ощущениям, длилось уже довольно долго, но я всё ещё стоял на ногах. Количество ударов, нанесённых по моему щиту не поддавалось подсчётам, число синяков на правом запястье давно превысило болевой порог, а я так и продолжал уворачиваться, пригибаться, защищаться, и отбиваться от противника, жмурясь и моргая невпопад. Но ничего вечного не бывает, кончилось и моё везение. Очередной, к моей радости безрезультатный, колющий удар партнёра, нанесённый им в район моего живота, заставил снова сгруппироваться, невероятным образом изогнуться и сделать несколько шагов назад. Два первых, мне удались безукоризненно, а вот третий, самый маленький и не совсем обязательный, стал для моего затянувшегося выступления, роковым. Левая нога неожиданно отыскала крохотную ямку, провалилась в неё по щиколотку, картинно там подвернулась и поволокла за собой, местами крепко побитое, тело, поставив жирный крест на моём огромном желании закончить эту партию хотя бы в ничью.
Коснувшись спиной земли, ожидал от соперника чего угодно, но только не того, что он сделал со мной после падения. В конец озверевший боец, не обращая внимания на моё беспомощное положение, подскочил ко мне и правой ногой, что было дури, врезал по деревянному мечу, ещё крепко сидевшему в моей потной ладони. Деревяшка, естественно, моментально выскользнула из моих жарких объятий и совершая одиночный полёт, улетела в неизвестном направлении. Я смотрел ничего непонимающим взглядом на ещё больше опустившегося в моих глазах солдата, не чувствуя боли в донельзя изуродованной руке и захлёбывался от возмущения, не в силах проронить ни слова. Как это понимать?! Лежачего же, не бьют ни в одной армии мира! Но подлый слюнтяй и на этом не остановился. Встав своим костлявым коленом на мою руку, не желающую расставаться со щитом, он уперся тупой деревяшкой в мою левую грудину и несколько раз провернул своё оружие, разорвав на мне не только новую рубаху. Мои жалкие потуги остановить его от этого, не достойного благородного человека, бесчинства, свободной, правой рукой, успеха не возымели. Силы были не равны и мне только, и оставалось, что слабо постанывать от боли, закусив до крови губу, чтобы совсем не опозориться и не заорать благим матом.
Желающих участвовать в испытаниях по метанию дротиков, кроме меня, снова не нашлось. Возможно поэтому, мои достижения в них и произвели такое впечатление на людей оккупировавших большую часть зрительских мест. Даже тупая боль в верхней, левой части моего, неимоверно уставшего после поединка на деревянных мечах, тела и посиневшая от ударов рука, не вывели меня из равновесия. Я со скоростью родного пулемёта, всадил все дротики, как говориться в "копеечку", с расстояния пяти шагов и не обращая внимания на одобрительные возгласы смотрящих за моим выступлением людей, занял место в шеренге, наслаждаясь произведённым фурором. Гордость переполняла моё, опустошённое нервным и неравным боем, сердце, давая ему передышку от переживаний, но длилось это состояние не долго. На горизонте появился новый мучитель, избавиться от которого на этот раз, никому из моих скромных товарищей не удастся. Конечно, самовольно отдаваться в руки специалиста по борьбе, никто из стоящих рядом со мной не согласился бы ни за какие коврижки, но о желании помериться с ним силами спрашивать нас никто не собирался. Эта часть программы является обязательной для всех, независимо от умения, желания и физической формы испытуемых. С этим постулатом, каждый из прибывших на стадион, успел ознакомиться ещё во время прихода группы на огромную арену, заканчивавшую издеваться над нашими предшественниками.
Смотрины вновь приобретённого товара, как и полагается в таких случаях, проходили согласно ранее образовавшейся очереди, а я, к моему огромному удовольствию, имел в ней далеко не первый номер, что позволяло изучить манеру борьбы чемпиона здешних мест, и по возможности избавить себя от унизительных захватов, болезненных бросков, и прочих хитростей, имеющихся в арсенале, представшего перед нами во всей красе, богатыря. Мне за глаза хватило одного придурка, чтобы благодушно подставляться под другого. Бодаться с явно более сильным соперником я не собираюсь, сунусь по быстрому под его самый простенький приём и завалюсь на землю, что в этом поединке является несомненным его прекращением.
Десять человек крепыш мимоходом пристроил минут за двадцать, успев в волю на баловаться над особо рьяными претендентами на титул. Кому то он невзначай сел задним местом на физиономию, кого то зажал у себя между ног, а самого наглого и вовсе заставил землицы покушать, чтобы в следующий раз не воображал из себя непонятно чего. Когда пришла моя очередь выходить на песчаный ковёр, я был уверен, что со мной подобные номера точно не пройдут. Мой зоркий глаз, за незаметно пробежавшие минуты, успел выцарапать из мешанины приёмов одну характерную закономерность, которой громила пользовался при каждом удобном случае, вот на неё то я и собирался "поддаться". Скорчив на лице угрюмую гримасу я, обмякшим телом показывая, как сильно напуган предстоящим визитом к "доктору", медленно выдвинулся на встречу неизбежному, надеясь перехитрить его и в этот раз. Но фортуна, накрывшая меня своей благосклонностью во время бросания в неподвижную цель металлических предметов, возможно и справедливо, решила, что на сегодня подарков хватит. Место чемпиона чемпионов, на схватку со мной, она позволила занять пожелавшему продолжить издеваться над наглым новобранцем, сопливому мечнику, на поверку оказавшемуся умелым и безжалостным бойцом в своём, широко распространённом в этих краях, виде военного искусства. Разбираться со свалившимся на меня жутким сплетением, состоявшим из желаний, возможностей, гнусных черт характера, идущего мне на встречу человека и коварного равнодушия злодейки судьбы, времени не было. Также, как и придумывать долгосрочную линию поведения в поединке, способную избавить мой организм от новых страданий и унижений, нависших над ним в виде пренебрежительной ухмылки бравого воина. Я решил идти напролом, не задумываясь о последствиях своего предстоящего поступка.
Встав перед противником в позу орла, облокотившись руками на согнутые в коленях ноги, я старался не смотреть ему в глаза, ожидая, когда и он выполнит положенный в данном виде соревнований ритуал. Соперник, наверняка упиваясь последними секундами, оставшимися до моего окончательного унижения в глазах всех здесь присутствовавших, не торопился с началом событий. Он неторопливо подошёл ко мне на требуемое расстояние, демонстративно размял оголённые по локоть руки, похрустел мощной шеей и лишь после этого, по очереди вдавив в песок тонкие подошвы своих сандалий, приступил к изображению из себя гордой птицы. Всё это время я упорно не смотрел в глаза соперника, предусмотрительно пряча от него неимоверное желание разорвать это ненавистное тело в клочья и готовность совершить опрометчивый поступок независимо от ожидающих меня последствий. Но, как только он коснулся ладонями своих костлявых коленей, я выстрел по нему глазами, одновременно с этим молниеносно срываясь с насиженного места и на ходу вкладывая все оставшиеся силы в удар, громадной пулей летящий в его пухлые, слюнявые губы.
Глава 14
Мои обычные, мало чем примечательные, плечи вынесли на себе уже тридцать четыре дня этого круглосуточного ада, не идущего ни в какое сравнение с моей предыдущей службой, в войсках специального назначения. Сегодня бы я сам попросил, чтобы мне нанесли на плечо татуировку в виде двух скрещенных мечей, взамен летучей мыши, так как за право их носить на своём теле, приходится пот проливать вёдрами. Но делать мне её уже давно никто не собирается. Все заинтересованные лица свыклись с мыслью о том, что начало моему воспитанию, как воина, положила другая школа, возможно, менее авторитетная, но также, как и эта имеющая право на первенство. За прошедшее время и я расстался со многими иллюзиями, так что удивляться такому повороту событий не стоит. Не прошло и недели, как я и думать перестал о побеге, наглядно убедившись в том, что бежать отсюда мне не имеет никакого смысла. Всё равно поймают и накажут таким жестоким образом, что перестанешь не только о таких глупостях думать, но и вообще лишишься каких либо самостоятельных мыслей в голове. Всего на два дня опередили меня три отчаявшихся "подрывника", сделав ноги из этого славного училища на пятые сутки пребывания в нём, избавив тем самым незнакомого человека от опрометчивого поступка. И чем их побег закончился? Да всё тем же, что и у всех остальных. Ужасными побоями, десятью голодными сутками сидения в глубокой, тёмной яме и переводом в подразделение, занимающееся обслуживанием нормальных курсантов.
Много чего за этот месяц поменялось в моём характере. Изменились представления о воинской службе и методах подготовке к ней. Небезосновательно упал ранее казавшийся незыблемым авторитет спецназа, конечно только в той его части, что касается солдат срочников. До невиданных высот возросло желание беспрекословно подчинятся командному составу и во чтобы то ни стало стать маленьким, но незаменимым зубчиком в квадратной шестерёнке, ковавшейся из необтёсанных рабов местными умельцами, прямо у меня на глазах. Даже походка у меня, и та стала другой, точно так же, как и весь внешний облик. Ежедневное бритьё лица и головы, обыкновенным ножом, и без мыла за пять минут, больше не кажется мне чем то неосуществимым. Четыре часа сна в сутки, сейчас я считаю непозволительной роскошью. Спарринги в темноте, держу за обычное дело, а бесконечные пробежки, за сутки, набиравшие в сумме километров сорок, короткой прогулкой на свежем воздухе, как и трёхразовое питание, способное не оставить голодным африканского слона, для меня всё та же, обычная норма, давно требующая пересмотра в сторону увеличения. Языковой барьер, ещё месяц, назад мешавший общаться со всеми остальными на равных и тот был преодолён мной в течении первой недели учёбы, с невиданной лёгкостью. Сейчас никто из знакомых и не задумывается над тем, что мы друг друга когда то не понимали. Тех пятидесяти слов, что необходимо было всем нам выучить за первые дни, вполне хватает для понимания и выполнения команд руководства, разговоров по душам, в короткие минуты отдыха и для редких споров по текущему моменту, на уровне среднестатистического солдата. Всё реже возникающее желание немедленно вернуться домой, я тоже уже способен заглушить двумя, тремя словами интернационального языка, понятного всем людям, связавшим свою судьбу с здешними вооружёнными силами.
