Невеста для принца Эльдорадо

Мы оседлали коней и взобрались на них. Ехать предстояло недолго. У самого берега Дваш слегка забеспокоился, но особо не боялся. Похоже, монстр тут был, но давно. Я набрал флягу вонючей воды, Лона прикрывала меня, нацелив в воду арбалет. Потом я взял у неё оружие, и она долго умывалась. Я бы побрезговал мыть глаза такой водой, но она решила, что неприятный запах от бровей лучше, чем заплаканное лицо. Стирать я ей не позволил. И так долго хлюпаемся, ещё привлечём местных драконов.

— Дарен, а ты уверен, что Рахиль вчера была девственницей? — спросила Лона. — Ты же не веришь в магию.

— Я есть не знающий, это есть магия или нет. Я есть видящий лошадей, что есть заколдованные сбрасывать всадников, что есть не имеющие королевской крови. Это колдовство есть передающееся потомству. И с крокодилами есть то же самое.

— А как они определяют, кто девственница, а кто нет?

— Я есть не знающий. И с лошадьми я есть не знающий тоже, как они есть определяющие королевскую кровь.

Тем временем рассвело. Мы поехали обратно к лагерю. И тут я заметил две цепочки следов, каких никогда не видел. Судя по отпечаткам когтей, вели они в разные стороны. Я спешился и подозвал Дваша. Пёс понюхал землю и заскулил, а идти по следу не захотел.

— Это чьи следы? — спросила Лона.

— Я есть думающий, что следы есть крокодильи.

Мы поехали дальше, и перед самым лагерем след развернулся.

— Пополз обратно, — озвучила очевидное Лона. — Это когда свершилась дефлорация?

— Я есть не державший им факел. Но я есть предполагающий, что всё есть происходившее именно так.

Я подъехал к спящему Хаиму и спешился. Жар от лежавшей рядом с ним Рахили чувствовался и с трёх шагов. Хаим меня услышал и вскочил с кинжалом в руках. Ума не приложу, от кого он собирался защищаться, ведь этого спящего богатыря запросто можно было пристрелить издали.

— Следуй за мной, Хаим, — распорядился я. — Это есть рядом. Ты есть должный увидеть.

Хаим не стал пререкаться, молча обулся, надел куртку и прихватил меч. Я сел верхом и поехал в сторону реки. Лона ехала рядом, Дваш бежал впереди, а Хаим не отставал от верховых. Возле места, где крокодил развернулся, мы с Лоной спешились и привязали лошадей.

— Ты есть видящий следы, так ли это? — спросил я.

— Я есть видящий, — кивнул он. — Это есть следы крокодила, не так ли?

— Да. Он есть развернувшийся. Твоя жена есть бывшая девственницей вчера, так ли это?

— Ты есть показывающий мне, что крокодил есть развернувшийся, когда Рахиль есть лишившаяся девственности, не так ли?

— Вы отвечаете друг другу вопросом на вопрос, — заметила Лона. — Это у вас такие национальные традиции?

— Рахиль есть очень плохо себя чувствующая, — продолжал Хаим, не обращая внимания на Лону. — А ты есть заставивший меня её трахать. Её состояние есть ещё ухудшившееся после этого. Я есть обвинявший себя, что есть тебя послушавшийся. А тут вот что есть происходящее. Спасибо, капитан!

Но я его утащил из лагеря не для приёма благодарностей. Нужно было многое узнать, и кое-что я узнал. Хаим, считающий нас спасителями Рахили, отвечал честно, но он и знал-то совсем немного, а кое-что ему якобы запретили рассказывать. В какой стороне отсюда Израиль, он понятия не имел. Вместе с Рахилью они приняли снотворное там, а проснулись на военной базе в королевстве Аргентина, возле порта Четырёх Рифов. У него дома тоже есть Аргентина, но она не монархия. Израиль, кстати, тоже республика, королей там нет, правителя выбирает народ, так что Ребекка вовсе не была принцессой. Лона спросила, отец ли ей Герхардт III, но Хаима в такие тонкости не посвящали. Об Израиле он поначалу вообще не хотел говорить, потому как дал клятву о неразглашении. Сказал лишь, что израильтяне — самые умные во всех мирах.

И всё же я смог его убедить. Мне было важно узнать, кто такие трепещущие, какой у них политический вес в своей стране и здесь, и кто их противники среди своих. Хаим согласился, что это не совсем об Израиле, и кое-что рассказал. Трепещущие — это израильтяне, буквально и в полном объёме исполняющие требования Бога, высказанные несколько тысяч лет назад. Рэб Иегуда и Юдифь — трепещущие, Хаим и Рахиль — нет. Спецоперацией Израиля в этом мире руководят трепещущие, но в экспедиционном корпусе не только они. Среди десантников их мало, а моряки и морпехи — почти все. Среди банкиров — большинство, но не все.

Я удивился, почему такая разница между десантниками и морпехами. Задачи у них сходные, разве что одни высаживаются с кораблей, другие — с аэростатов. Оказалось, всё дело в Боге. Он якобы запретил в субботу куда-либо идти или ехать, зато разрешил плыть. Я удивился ещё сильнее, но Лона подтвердила, что в субботу многое нельзя делать, так написано в Торе, а вот плыть можно. Ещё попытался выспросить что-нибудь об израильском оружии, но узнал лишь, что у них есть оружие массового поражения, а вдаваться в подробности Хаим категорически отказался.

— Я есть имеющий последний вопрос, — сказал я, когда стало понятно, что разговор пора заканчивать. — Израиль есть интересующийся Эльдорадо почему?

— Я есть не знающий, — пожал плечами Хаим. — Я есть телохранитель шефа и его супруги. А остальное есть не моё.

* * *

Хаим побежал в лагерь, Дваш отправился поохотиться, а я опёрся спиной о ствол дерева, обняв Лону за талию. Она прижалась ко мне, но не приставала, понимала, что мне нужно обдумать услышанное. Я вытянул из Хаима довольно много. Самый захудалый аналитик любой разведки разобрался бы в этом за полчаса, и порекомендовал бы, безопасно ли дожидаться геликоптера. Но мне такой анализ не по зубам. Да, я кое-что понимаю в дворцовых интригах, но они по сравнению со шпионскими — детские игры. Как ни тасовал известное мне, к однозначному выводу не пришёл.

Почему операцией руководят религиозные фанатики? Операция нужна только им? Или они единственные, кто может справиться? Или им поручили ненужное дело, чтобы они не лезли ни во что важное? Или руководство можно доверить только честным людям, а правители считают честными только трепещущих? У меня нет ответа.

Мы точно знаем, что среди здешних израильтян у трепещущих есть противники, четверо из них убиты у пруда Влюблённых. Они срывают операцию, но зачем? Чтобы цель не была достигнута? Или сами хотят довести дело до конца? Или им плевать на операцию, а важно убить меня и Лону? Или главное, чтобы не добились успеха трепещущие, и плевать на остальное? И здесь не смог выбрать что-то одно.

Ещё я не понимал, зачем такие долгие, сложные и дорогие операции, если у них транспорт, оружие и связь на порядок лучше наших. Почему бы им не завоевать Эльдорадо? Аэростаты не выстоят против геликоптеров, и любая наша погранзастава недолго продержится против роты пехотинцев со скорострельными громовыми арбалетами.

Хаим сказал, что у израильтян есть оружие массового поражения. В литературных фантазиях оно бывает разное — атомное, ядерное, вакуумное, тектоническое и много какое ещё. Но в реальности существуют лишь две разновидности — алхимическое и биологическое. Яды и болезни. Если нужно захватить Эльдорадо — заполните долину хлором, перебейте тех, кто добрался до противогазов, и подождите, пока хлор уйдёт. Всё, королевства Эльдорадо больше нет, а его территория — в полном распоряжении захватчиков.

С биологическим — ещё проще. Устройте эпидемию чумы, а себе сделайте прививки. Мы даже не поймём, что нас атакуют. Лет пять назад иноземные купцы завезли какую-то гадость, похожую на обычный грипп, и мы потеряли с полтысячи подданных и тысяч двадцать свиней. Карстен и Ирина, в то время студенты-медики, как раз помогали профессору, что эту напасть и победил. Тогда они на радостях впервые, ну, вы поняли что.

Так почему израильтяне не пошли силовым путём? Бог запретил? Или они боятся получить отпор? Или от войны пострадает то, что им нужно? Тогда очень не помешало бы знать, что именно им нужно. Но это я уже пытался понять много раз, гадать заново смысла нет. И вообще, лучше заняться более насущными делами.

На геликоптере, что прилетит сюда в полдень, будут десантники. Утеряна связь с рейдовой группой, ни один командир не пошлёт за ней транспорт без боевого охранения. Среди десантников есть те, кто хочет нас убить, и вряд ли смерть товарищей ослабила их желание. Раз так, я должен считать, что прилетят именно такие десантники.

Причём раньше им бы пришлось что-то выдумывать, чтобы остаться безнаказанными, но раз рэб Иегуда профукал связное устройство, это проще простого. Кому ж знать, как не мне — в убийствах я признанный спец. Вернутся эти воины добра на базу, и доложат — прилетели, увидели разгромленный лагерь, а вокруг него валяются шесть отрубленных голов, вот они, командир. Это, наверно, сделали какие-то варвары-людоеды. А громовые стрелы мы потратили, отгоняя крокодилов.

Командир в ответ подмигнёт и скажет — ужасная история, жаль этих замечательных людей, что трепетали перед Богом, а вот за варвара и его шлюху вам, ребята, внеочередная увольнительная. Командир-то на их стороне — кто, как не он, отправил отряд убийц на пруд Влюблённых?.

Всё это я понял ещё вчера, едва узнал, что рандеву назначено здесь, а не возле заброшенной деревушки. Уже тогда я подумывал удрать, но с этими крокодильими боями и я, и Лона вымотались, и скачка ночью по отвратительной дороге показалась плохим решением. Да и бежать особо некуда, я же к рэбу Иегуде обратился не за помощью в выборе маршрута, а потому, что никакого пути не видел.

— Дарен, я, кажется, догадалась, что трепещущим нужно в Эльдорадо, — наконец, не выдержала Лона. — Это связано с религией, иначе им не доверили бы руководство.

— Это есть возможно, — согласился я. — И они есть ищущие в Эльдорадо что?

— Самая ценная утраченная реликвия — скрижали завета. Каменные таблички с текстом, который написал лично Бог.

— Эльдорадо есть переполненное камнями. И земли вокруг, что есть ничейные, есть переполненные тоже. Скрижали есть написанные на израильском языке, так ли это?

— Да, только на очень древнем. Бог писал их давно.

— Поиск камней не есть требующий своей королевы на нашем троне. Любой есть имеющий право искать железную руду.

— Это камни, а не руда.

— Любой есть могущий говорить, что он есть ищущий руду, но сам есть ищущий камни.

— А если эти камни в стене дворца? Разве гвардейцы дадут рыться в стенах? А если в стенах потайных ходов?

— Трепещущие есть узнавшие об этом как?

— Не знаю. Может, Бог им подсказал.

— Если Бог есть имевший возможность подсказать, он есть имевший возможность написать всё заново тоже. А если старые скрижали есть сохранившиеся, он есть способный выдрать их оттуда, где они есть пребывающие, и одарить ими трепещущих снова. Он же есть всемогущий, ты есть говорившая это вчера.

— Да, Он всемогущий. Значит, они ищут не скрижали?

— Я есть думающий, что нет.

— Вторая реликвия — ковчег Завета. Это что-то вроде деревянного сундука. В нём скрижали и хранились. Он тоже пропал.

— Его ценность есть в чём?

— Он, вроде, обладает какими-то мистическими свойствами. Убивает тех, кто к нему прикасается, кроме священников. Ну, и вообще, его, кажется, тоже Бог создал.

— Эти свойства не есть мистические. Если сундук есть покрытый ядом накожного действия, то прикоснувшиеся к нему есть умирающие, кроме тех, кто есть принявший антидот. Но если этот сундук есть деревянный, то он есть уже несуществующий. Дерево есть истлевающее или поедаемое термитами. И оно есть горящее в печах.

— Ладно. Тогда ковчег.

— Ты же есть о нём и говорившая.

— Нет, другой ковчег. Корабль. Было жуткое наводнение, и спаслась лишь одна семья, та, что его построила. Когда уровень начал падать, ковчег причалил к склонам высокой горы.

— Этот ковчег есть сделанный из чего?

— Из дерева гофер.

— Я есть уже говоривший — деревянное есть у нас долго не существующее.

— Тогда не знаю. Думала, что догадалась, а на самом деле — нет.

— Скрижали из того, что ты есть назвавшая, есть единственное, что есть способное храниться долго.

— Но ты сам сказал, что камней у вас много. Как найти скрижали в куче из миллиона камней? Это всё равно, что искать золотую крупинку на песчаном пляже.

— Если скрижали есть имеющие в себе амулет слежки, поиск есть возможный. Но мы есть уже не имеющие времени обсуждать реликвии, что есть потерянные. Мы есть должные готовиться к встрече геликоптера, что есть прилетающий за нами.

— Дарен, извини, что лезу не в своё дело, но ты не думал, что на геликоптере могут быть десантники, которые захотят нас убить?

— Я есть думавший об этом.

— Тогда почему мы не удрали отсюда ещё вчера?

— Они есть умеющие нас выслеживать с воздуха. Мы есть должные спрятаться там, где они есть не пытающиеся нас искать.

— И где это? На дне реки?

— Это место есть любое поблизости. Но они есть должные думать, что мы есть едущие где-то далеко. Это есть оперативные действия, что есть называемые дезинформацией.

* * *

Пока мы обсуждали реликвии трепещущих, кто-то разжёг костёр, и Юдифь приготовила на нём завтрак, по её словам, кошерный, то есть, угодный Богу. А я взглянул на остатки крокодильего хвоста, и отдал их Двашу — за ночь мясо перестало быть свежим. Но наш пёс — не гурман, и с жадностью приступил к трапезе, а мы с Лоной тем временем собрали вещи. Пока упаковывались, вскипела вода в кружках, и я заварил чай. Несмотря на кипячение, вкус речной тины чувствовался, но другой воды не было.

В зоне вечных льдов частенько приходится пить воду из растопленного снега, и она порой куда противнее тины. Ослепительно-белый снег чист только на вид. Перед тобой на нём уже побывали люди и ирбисы, и все они оставили свои "следы", как и ты оставляешь свои тем, кто придёт позже. Или пей такую воду, или терпи жажду, или возьми снег из другого места, да только он и там ничем не лучше. Так что привкус тины — мелочь.

— Герцог, принцесса, почему вы не завтракаете? — обеспокоился рэб Иегуда. — Вещи собирать рано, мы же точно не знаем, когда за нами прилетят. Связи нет, уточнить нельзя.

— Мы есть торопящиеся, — отмахнулся я. — Мы есть хотящие пока пожить в пятизвёздочном отеле. Он есть роскошный. Вы есть сообщающий нам об открытии Болотного порта через Блувштейн-банк, и мы есть плывущие дальше на корабле.

— Но порт закрыт надолго!

— Мы есть готовые ждать долго.

— Но почему не на геликоптере? — рэб Иегуда перешёл на крик, ему было важно, чтобы мы остались тут.

— Рэб Иегуда, вы есть старое брехло. Я есть уважающий старость, но брехливость есть огорчающая. Вы есть совравший про священный лес.

— Это же только ради вашего счастья!

— Я не хотящий разбираться, в чём вы есть совравший ещё.

— Хаим, останови их! Как хочешь, но останови.

Хаим вразвалочку направился ко мне, помахивая мечом. Мне захотелось вскочить в седло и пустить коня галопом, бросив вещи. В честной схватке я не мог и мечтать о победе, и то, что у него повреждена левая рука, ничего не меняло — он справится одной правой. Дваш тоже так думал, он стал между нами, оскалился и зарычал. Самым простым выходом было бы пристрелить Хаима из арбалета, хоть громового, хоть того, что был сейчас у Лоны, но из-за проклятой симпатии к нему я всё же попытался обойтись без стрельбы.