— Может, отопрешь?
Таумон молча кивнул и ушел за ключами в сторожку. Отсутствовал он минуту, а когда вышел в одной его руке были ключи, а в другой меч. Виктор разочарованно хмыкнул:
— Вот значит как.
Старый солдат чувствовал себя неуверенно и явно нервничал.
— Извини, Вик, но я не могу тебя отпустить. Хозяин этого не простит не только тебе, но и мне. Так что или ты или я.
Он бросил звякнувшие ключи на каменную дорожку и отступил назад, выставив меч перед собой.
Виктор не торопился обнажать свой клинок, он был уверен, что успеет выхватить его в случае необходимости, и не сомневался, что справится со старым солдатом в поединке. Они это уже давно выяснили на тренировках. Знал это и бывший солдат, поэтому и не торопился начинать свой последний бой. Сомову же убивать Таумона совсем не хотелось.
— Жаль, что у нас не деревянные мечи, — сказал Вик более хриплым голосом, чем обычно и безбоязненно отвернулся от сторожа, подняв лицо к звездам, — Послушай, что я тебе скажу, Таумон. У нас с господином Преаном был договор, который я обязан выполнить, что сейчас и делаю. Ты никак не сможешь этому помешать, но твоя смерть будет совершенно лишней при завершении этой сделки. У меня нет вариантов, как поступить, зато у тебя их целых два на выбор. Или я сейчас спокойно отсюда уйду или я убью тебя и опять же спокойно уйду. Выбирай сам.
Виктор повернулся к сторожу, поднял ключи, затем смело и нагло шагнул навстречу выставленному клинку.
— Меня убить ты не все равно не сможешь. Знаешь почему? — даже в ночной темноте было заметно, как развиваются длинные седые волосы Вика от порывов холодного ветра, — Потому что я уже мертв. Пусть покоятся нетронутыми мои кости.
Сторож вздрогнул и отступил назад, а Сомов сделал ритуальный жест и продолжал низким хриплым голосом:
— Меня похоронили несколько лет назад. Только моя могила находится слишком далеко отсюда. И ты даже представить себе не можешь насколько далеко. Так что, солдат, ты просто отойди в сторону и не мешай мертвому продолжать свой путь.
Виктор внутренне усмехнулся — ну вот, кажется, достаточно нагнал страху. Он повернулся, подошел к воротам и открыл замок, прислушиваясь к звукам позади себя и надеясь, что перепуганный сторож не ударит ему в спину. Когда он отворил заскрипевшие ворота и посмотрел на Таумона, тот стоял на прежнем месте, держа меч перед собой и приготовившись отчаянно отбиваться.
— Прощай, солдат, — Виктор бросил сторожу ключи и вышел, притворив за собой еще раз скрипнувшие ворота.
Осмотрелся. Ночная улица, умытая недавним дождем, отсвечивала черными зеркалами луж и была отнюдь не безлюдной. Невдалеке горел костер на железной подставке в виде неглубокой чаши, а около него стоя или присев на корточки грелись стражники. Пять крепких мужиков увешанных оружием. Сомов выругался про себя — вот нечаянная встреча. Заметили или нет? Судя по всему заметили. Он набросил капюшон на голову, поправил гитару и направился к огню.
Стражники были старые знакомые, но смотрели на подходящего Виктора вопросительно и некоторой долей подозрения.
— Седой? — спросил один из стражников, узнавая Сомова, — А ты чего это ночью разгуливаешь? Да еще и вырядился.
Виктор с деланным безмятежным видом уверенно подошел к костру и протянул к нему руки. Он нисколько не замерз, но умывая руки теплом костра, пытался выиграть время, чтобы придумать подходящее объяснение.
— Доброй ночи, господа стражники. Иду вот на рынок. Подрядился с торговцами помочь им товары разгрузить. Обещали хорошо заплатить за работу. Требуют, чтобы утром к открытию рынка товар был на прилавках, а значит, придется поработать ночью. Ну да мне не привыкать лишь бы с оплатой не обманули.
Господи, что за чушь я несу, с ужасом подумал Сомов, ну авось пронесет.
— Ох и врешь ты все седой, — не поверил проницательный стражник, — Давно ли грузчики стали ходить на работу с гитарами?
Виктор напрягся, переводя взгляд с одного стражника на другого, не находя ответа, наливаясь адреналином и готовясь к худшему развитию событий. Хорошо, что пока заметили только гитару, а не меч прикрытый накидкой с капюшоном. А стражник ехидно продолжил:
— Признавайся, ты, наверное, не к торговцам, а к одной из жен торговцев намылился.
— А может даже и не к одной? — подхватил шутку другой стражник.
Все дружно заржали, а вместе с ними нервно рассмеялся Виктор.
— От вас ничего не скроешь, господа стражники, но разве я могу признаться в таком неблаговидном поступке? Надеюсь, вы не потащите меня в допросную башню, чтобы выпытать имя благородной женщины.
Едва Сомов чуть успокоился и понял, что никто его задерживать не собирается, как увидел выходящего из ворот Таумона. Да что же мне так не везет сегодня, стиснул зубы Виктор. Сторож вышел, остановился и теперь смотрел в их сторону. Стражники продолжали шутить на тему любовных похождений, а Сомов не мог оторвать взгляда от сторожа. Выдаст или нет? Стоило тому только крикнуть и все пропало, но сторож молчал и лишь пристально смотрел. Виктор не выдержал напряжения и неловко помахал ему рукой, а Таумон так же деревянно махнул в ответ. Все, пора было уносить ноги.
— Спокойно вам провести ночь, господа стражники, — пожелал Виктор и намеренно неторопливо пошел прочь от костра в темноту узкой улицы, сдерживаясь чтобы не побежать и спиной ощущая взгляд старого солдата.
Когда сторож и стражники остались за поворотом Сомов сорвался и побежал, не разбирая в темноте дороги прямо по лужам. Дома равнодушно взирали слепыми черными окнами, на человека, бегущего по пустынной улице. А впереди, словно маячок вдруг показалось единственное тускло светящееся маленькое окошко — работал друг сапожник. Сомов, не задумываясь, повернул к свету и нетерпеливо забарабанил в дверь. Требовалось взять тайм-аут, передохнуть и успокоиться.
— Кого там посреди ночи носит? — проворчал сапожник, впуская Виктора в дом, — Вик? Чего это тебе не спится?
— Да вот к женщине иду, пока мужа дома нет, — выпалил с ходу Сомов новую более правдоподобную версию, — Увидел, что ты не спишь, решил к тебе заглянуть. И дай-ка, дружище, напиться, а то в горле совсем пересохло.
— Так я это, не сплю, заказ у меня срочный, к утру обувку справить надо. Заказчик рано придет. На вот, пей, — сапожник налил воду из кувшина в чашку и укоризненно покачал головой, — А ты, Вик, оказывается, по замужним женщинам ходок. Этого я не одобряю. Смотри, как бы тебе такие похождения по спине палками не откликнулись или еще чего хуже.
— Моей спине не привыкать, — отмахнулся Виктор, напившись и отдышавшись, — Переживу. Послушай, друг, тут такое дело, у меня женщина с капризами попалась. Не нравятся ей мои волосы, а я только сейчас об этом вспомнил. Надо бы их укоротить. Не могу в таком виде перед ней появиться.
— Ну, какой я тебе в этом помощник? Это тебе к парикмахеру надо, а не ко мне.
— Да я и сам справлюсь. Мне бы только зеркальце какое.
— Ну, если сам, тогда, пожалуйста. Зеркало возле умывальни, пользуйся. Но ты лучше никуда не ходи, грех это по чужим женам шастать, а оставайся здесь, посидим вместе, да поболтаем о том, о сем, пока я работаю, — и тут сапожник завел любимую тему, — Слушай, я вот подумал, что же это получается, если я женюсь, то и у моей жены могут появиться любовники?
Сомов в ответ лишь пожал плечами. Он присел на скамью, поговорил с сапожником о проблемах женитьбы и о прочих пустяках, наблюдая за работой мастера и одновременно настороженно поглядывая в оконце — не начнется ли за ним погоня. Погони не было и это утешало. Не сдал его старый Таумон стражникам и на том спасибо. Наболтавшись с сапожником, Виктор уединился, чтобы заняться своими слишком приметными волосами. Мудрить с прической он не собирался. Сомов изначально планировал сбрить все наголо еще в доме Преана, но там, как это иногда бывает, все пошло не по плану. Побрить самого себя, да еще голову и вдобавок в полутьме при одной свече оказалось не так-то просто. Приходилось пользоваться не столько зеркалом, сколько действуя на ощупь и проверяя ладонью гладко ли и все ли места выбриты. Сомов несколько раз порезался, но справился со своими волосами, которые тщательно собрал, чтобы выкинуть где-нибудь по дороге. Не желая в новом облике светиться перед сапожником, Виктор по-английски, не прощаясь, по-тихому покинул гостеприимный дом, надеясь, что друг сапожник не сильно на него обидится. Да и не встретятся они больше никогда, если беглому рабу повезет с побегом.
Когда Сомов добрался до места, где раньше стоял цирк, уже начинало светать. От шатра цирка ничего не осталось, кроме десятка перегруженных фургонов. Практически все было разобрано, упаковано и утрамбовано по фургонам, а то, что не влезло, прикреплено или привязано снаружи. Сами циркачи поднялись спозаранку и суетились, запрягая лошадей и занимаясь последними мелочами перед отправкой. Какие-то сторонние люди увозили доски, оставшиеся от балагана, другие, судя по виду крестьяне, перекидывали огромную кучу конского навоза в свою грубо сделанную телегу. На пустыре стоял многоголосый шум, состоящий из людских голосов, ржанья лошадей, блеянья коз и прочих звуков цирковой живности. Проходя мимо клеток с животными, Виктор увидел знакомую обезьянку, которая вцепившись лапками в прутья клетки, смотрела на происходящее слишком умными человеческими глазами и выражала свое беспокойство редкими выкриками. Похоже, она понимала, что цирк уезжает.
— А-а, Чак Норрис. Пришел все-таки, — Сугис хмуро посмотрел на Виктора, всем видом выражая свое недовольство, — Ну что ж, пошли со мной. Вон фургон с борцами, пока с ними будешь, а там посмотрим.
— Спасибо, господин Сугис, — поблагодарил Виктор с вымученной улыбкой.
От цепкого взгляда хозяина цирка не ускользнули бритая в свежих порезах голова и разбитое состояние Сомова, не спавшего всю ночь. Заметил он также меч и гитару, которые Виктор с себя снял, чтобы пристроить их в указанном фургоне.
— Музыка это хорошо, а вот оружия я не одобряю. Видать ночка выдалась тяжелой?
— Да уж, — согласился Сомов, кисло усмехнувшись, — не легкая.
— И как? Много за собой трупов оставил?
— Ни одного, — простодушно ответил Виктор, — А что, надо было?
— Так ты еще и шутник, как я погляжу. Ну, в общем-то, это даже хорошо. Клоунов у нас как раз не хватает, а с твоим постным лицом только шутки и шутить. Давай впрягайся в работу, клоун, и постарайся чтобы я ни разу не пожалел о том, что тебя принял. И прими совет — никогда не приближайся к людям с магическими гогглами. Держись на расстоянии, чтобы не прочли, что у тебя на плече оттиснуто.
Сугис зашагал вдоль вереницы выстроившихся фургонов, покрикивая на работников, раздавая указания, а кое-где помогая собственными могучими ручищами. Виктор сходу включился в общую работу, стараясь не столько заслужить доверие оказанное хозяином цирка, сколько горя желанием скорее собраться и выехать из города. Казалось бы, что все уже готово к отбытию, но суета не прекращалась, находилось то одно недоделанное, то другое и они никак не могли отправиться в путь. Уже давно рассвело и Сомов начал нервничать — как бы в доме Преана не подняли тревогу, а его самого не взяли прямо здесь тепленьким. На Таумона, как оказалось, можно было положиться, а вот поведение Паллы оставалось непредсказуемым. Да и вообще, это был лишь вопрос времени, когда станет известно о его побеге. И только когда спустя еще несколько часов цирковые фургоны стронулись наконец-то с места и выкатились за пределы города, напряжение Виктора пошло на убыль. Он в изнеможении забрался на крышу фургона, зарылся среди увязанных тюков, накрылся рогожей и, несмотря на припекающее солнце и неизбежную тряску крепко заснул.
Первое представление по пути следования передвижной цирк давал этим же вечером, остановившись у небольшой деревушки. Устраивались скромно, шатра не ставили, а использовали самый большой фургон, у которого снималась одна из стен и заменялась занавесом. Получалась своего рода сцена для выступлений, на которой и проходила урезанная цирковая программа. Еще один фургон использовали, установив его напротив первого и протянув между крышами канат для канатоходцев. Все приготовления были простыми и быстрыми. Никаких билетов не продавали и денег с желающих посмотреть представление, не брали, да и не возможно это было из-за полного отсутствия контроля зрителей. Просто любой, кто хотел, подходил и смотрел то, что показывали на импровизированной сцене артисты. Желающих, как оказалась, было много, почти вся деревня. Посмотреть выступление цирковых артистов собрались и стар и млад. Деревенские зрители ахали от мастерства гимнастов и ловкости жонглеров, потешались над клоунами, а местная детвора визжала от восторга. Виктору бросилось в глаза то, что детей и в этой деревне и в последующих было очень много и, судя по всему демографических проблем в стране не существовало.
Сомов участия в представлении не принимал. Узнав о его умении обращаться с лошадями, за ним тут же и закрепили эту первую работу. Запрячь, распрячь, напоить, накормить, осмотреть, все это было знакомо до боли. Виктор нисколько не роптал, а наоборот был полностью доволен своим положением. Долгих уроков гнома он не забыл, чувствовал себя с животными уверенно, да и цирковые лошадки отличались необычайным пониманием и вели себя послушно. С наслаждением едва сдержав ликующие вопли, прокатился верхом без седла, когда выгонял лошадей на пастбище. Луг для пастбища, как и еду для цирковых артистов предоставили жители деревни в качестве платы за представление. Об этом заранее договорился предусмотрительный владелец цирка с местным главой. В итоге все были довольны и артисты, и жители, и больше всех свободный ныне человек Вик Сангин.
После представления, за ужином Виктор окончательно перезнакомился со всеми участниками цирковой труппы. Практически это была одна большая дружная и веселая семья. Почти все артисты приходились друг другу либо родственниками, либо супругами, либо такими близкими друзьями, что их можно было по праву также считать родственниками. Новичок в труппе не остался без внимания и на Сомова в первый же день положили глаз несколько юных незамужних гимнасток. Сугис оперативно отреагировал на нежелательное развитие ситуации и провел с ними разъяснительную беседу. Девушки умерили свой пыл и неохотно, под давлением владельца цирка избавились от планов на замужество. Впрочем, это не мешало им и дальше заигрывать с Виктором и намекать на легкие ни к чему необязывающие отношения. Отказать бойким девушкам было трудно, впрочем, Виктор и не собирался отказывать, особенно если учесть, что все гимнастки были молодые стройные, весьма недурны собой и часто по роду деятельности обходились минимумом одежды, сверкая обнаженными длинными ножками. Глядя на эти девичьи прелести Виктор, наверное, мог бы не удержаться и связать свою судьбу с какой-нибудь юной коварной красоткой, но владелец цирка счел это неприемлемым в первую очередь для самого себя. Среди гимнасток были дочери Сугиса, а он вовсе не желал им в избранники беглого раба.
