Некоторых девочек готовят на милар не "семейных", а "свободных", так сказать. Думаю, что самых способных. К оперативной работе способных, так сказать. Они как раз общаются с молодыми и просто неженатыми, с гостями клана, ходят в походы с войском, с караванами к соседям... В общем, обслуживают кого надо. На кого укажут наставницы ненавязчиво. И отработают, и обработают. И прикопают если надо, уверен. Нет, это не со слов Марры. Это из логики вещей однозначно вытанцовывается. И да, Марра как раз на "свободную" училась. Почти закончила обучение, кстати, собиралась в следующий местный праздник "официально представляться" в клановом доме. Так у них принято. Было принято, так теперь уже правильнее сказать.
В общем, собеседница моя, если пользоваться терминологией заклятых друзей англосаксов — полевой агент весьма высокой квалификации. Боевик, аналитик, психолог — всего понемногу. И качественная медовая ловушка при необходимости. Роскошно. Меня пытался развести оперативник-практикант. Уничтоженной уже спецслужбы. Возможно уничтоженной. Или скажем так: агент, возможно не имеющий начальства. Хотя... По дурному всё. И сама она, хоть и умеет явно что-то, и сама хороша и красива, — ну, на мой земной вкус, — слишком уж бестолково всё делает. И многое рассказывает, о чем помолчать стоило бы. "Как делать" — знает; а планировать, что делать и зачем — ещё не научилась. Такое впечатление. Ну, или этой нарочитостью и неуклюжестью меня и покупают... А я просто горе-аналитик.
* * *
Закончился наш разговор после всего этого достаточно быстро. Собеседница после рассказа про милар выглядела достаточно потерянно, даже мимику не "заморозила"... В общем, симпатичная молодая женщина с немного экзотичной внешностью. Слегка растерянная и печальная.
— Знаешь, Марра, — её взор чудным образом потерял свою "льдистость", и теперь я уже без всякого напряга ловил и держал её прозрачно-серые глаза, — дело даже не в том, что я не терплю, когда меня пытаются склонить к чему-то против моей воли. Хотя этого, надо сказать, никто не любит. Кстати — я удивлён, что ты вообще в данном конкретном случае пыталась манипулировать мною с помощью какой-то техники. Не лучшим образом характеризует твои умственные способности, знаешь ли...
— Я не хотела! Не собиралась... Но... Это получилось как-то само, непроизвольно. Нас так учили...
Она запнулась, скривила вниз уголки губ... Показалось даже, что в уголках глаз слегка блеснуло. Но нет, справилась. Следующие её слова прозвучали уже почти твёрдым голосом.
— Я приношу свои искренние и глубокие извинения, Влад Гавран. Клянусь, что сделала это не из злого умысла, а только по собственной глупости и под влиянием эмоций. Прости меня Влад, я дура!..
Всё-таки не выдержав, она на мгновение закрыла ладошкой рот, зажмурилась и явственно всхлипнула. Правда через пару мгновений, зло помотав головой, взяла себя в руки, вцепилась в подлокотники кресла, выпрямила спину и снова прямо посмотрела мне в глаза. Ай, молодца! Значит слушать и слышать может.
— Если тебе от этого будет легче Марра, могу сказать, что эту твою попытку я именно так и расценил на самом деле. Ты научилась пользоваться некими инструментами — но ещё не научилась понимать, когда, где и чем можно и нужно пользоваться, а когда не стоит. Это в итоге больше рассмешило меня, чем разозлило. Честно. Поэтому не расстраивайся: я отказываюсь от твоего предложения насчёт рода и всего остального — но вовсе не потому, что ты так... хм, сорвалась, скажем так. За это я тебя прощаю, если тебе нужно моё прямое подтверждение.
— А почему, можешь сказать? — это она спросила очень тихо.
— Почему? — повторив за ней вопрос, я действительно ненадолго задумался.
Почему-почему... А почему бы и нет, как там Боярский пел? Pourquoi бы не pas? Камер и датчиков большого искина в боксе нет — тайна личной жизни, низзя подглядывать. Пока я законопослушен, он и СБ не даст таковые сюда впендюрить. А сама Марра... Опустим причины. Просто когда-то с кем-то надо быть немного искренним, иначе жить скучно и тяжело.
— Потому, Марра, что все самые поганые, тяжёлые и неприятные ситуации в моей жизни складывались и случались именно тогда, когда я вольно или невольно брал за кого-то ответственность, принимал в близкий круг, позволял кому-то стать не просто очередным знакомым. И это случалось не раз, не два, и не три раза. И било это не только по мне, но и по этим людям. Не буду анализировать и объяснять сейчас, почему так. Просто — не хочу, устал, надоело.
Девочка слушала внимательно, смотрела пристально. И слегка удивлённо. Слушай, красавица. Это не тайна. Просто информация для тебя.
— Здесь и сейчас я хочу максимально быстро и эффективно получить максимум знаний, умений, навыков. Взять для себя — максимум полезного. Это для меня сейчас и цель, и способ существования. Для этого я и прилетел в Содружество. Я просто не хочу, не могу, не имею возможности — ни брать на себя ответственность с этим твоим предложением, ни отвлекаться на это, ни распылять силы и время ещё и на решение связанных с этим вопросов и проблем. Мне это не нужно. Хотя да, ты мне очень симпатична. Да и брат твой небезнадёжен на самом деле. По сравнению с коренными гражданами Содружества, так сказать. Но пока мы просто знакомые, слава пустоте — и я могу спокойно без особых эмоций сказать тебе "нет". И говорю. Потому что повторю: мне это не нужно сейчас. Прости.
Марра совсем успокоилась, слушая меня. И даже почти вернула привычную маску холодной невозмутимости. Только вот поглядывала опять... странновато. С чего бы это? Чего там опять эта стажер-агент себе "наанализировала", прости меня Великая Пустота за такое слово?
— Влад, я поняла тебя.
Голос её звучал тихо и размеренно, но... выразительно так. Подозрительно выразительно, если можно так сказать. Стрёмная, кстати, рифма какая-то получилась...
— Тебя не за что просить прощения, всё правильно. Ясные цели, понятные условия и ограничения. Всё верно. Но... Понимаешь, перед тем как прийти сюда, я узнала о тебе всё, что смогла, — всю открытую информацию, включая возраст, — и о планете, откуда ты прилетел. И сейчас я... Могу я спросить?
Ещё одна умная на мою голову, шеф Броро номер два. Хотя я ведь и сказал ей именно то, что хотел. И именно для того, чтобы она подумала. О чем? Да хрен её знает, чего там она надумает. Главное, чтобы просто думала, это полезно, хех. Правда, будет лучше, если делать она это постарается исключительно про себя.
— Нет, Марра, не можешь. Вернее, спросить ты можешь. Что угодно. Но ответов не получишь. Сейчас точно. Нет, здесь нет камер. И разговор не записывается и не идёт искину или СБ. Просто это не та информация, которую я хотел бы озвучивать. Вообще. Поэтому и в дальнейшем — скорее всего ответов на большинство подобных вопросов не будет.
Что-то хоть головку ты и опустила, валькирия снежная, как будто в жесте согласия, но глазки у тебя как-то подозрительно опять засверкали заинтересованными льдинками. И выражение лица показательно-безразличное — как у кошки, что краем глаза мышку засекла и теперь просто демонстративно мимо идёт, якобы не замечая. Ну-ну... Пусть лучше так, чем ушла бы ты после разговора вся в раздрае, расстроенная и потерянная. А теперь — есть тебе о чем подумать, что попланировать, какие варианты посчитать. Нам же, вчерашним диким, надо друг друга поддерживать, друг о друге заботиться, хе-хе. Вот я о тебе и позаботился. А может и о себе в будущем, посмотрим.
— А сейчас, Марра, пора мне поработать немного, хоть несколько часов. Поэтому давай, до свидания. — И сам чуть не заржал от перла, который случайно выдал. — В смысле, увидимся ещё наверняка. Номера контактов прямые теперь есть. Айрат брата ты забрала. Он, надеюсь, после меда на время успокоится. Через недельку, как запланируется у тебя выходной, кинь мне сообщение — встретимся, если получится, посидим где-нибудь, пообщаемся. Устраивает такой вариант?
— Устраивает. — И через безразличную маску слегка мелькнула приподнятыми уголками рта улыбка. — До встречи, Влад Гавран.
— До встречи, Марра Хан. И не унывай: в конце концов ничего, говорят, не случается без цели, просто так.
Я не выдержал и откровенно заулыбался. Собеседница покосившись на меня — тоже явственно фыркнула.
А уже у самой калитки, куда я её проводил, вдруг остановилась, развернулась ко мне, сцепила ручки своим фирменным жестом и снова церемонно поклонилась в том же стиле, что и несколько часов назад при входе в ангар. А потом широко улыбнулась и на ясном глазу выдала:
— Я рада, что мой дурной брат пришёл к тебе в ангар. И угодил в результате в медкапсулу. А я пришла к тебе сегодня за его айратом.
И ловко извернувшись, выскользнула в открытую дверь. Да-а, красавица, а тебе тоже здесь не особо весело. Они тут, в Содружестве, нас дикими называют, — а на деле мы к нормальным, кажется, намного ближе, чем "стандартные" потомственные граждане.
Что же касается моего спича "о целях и ограничениях", который я Марре выдал... Нет, всё правда, конечно. И надеюсь, именно та, которая позволит ей понять и более-менее безболезненно принять мой отказ от её сумасбродного предложения. Чего врать себе самому — понравилась мне умная и смелая валькирия-красавица. Но правда эта, с моей точки зрения, далеко не вся. Не это главное, не желание сосредоточиться на обучении. Три месяца я вон просидел в ангаре — совсем не занимаясь всё свободное время учёбой. Нет, много нового узнал, но без всяких гонок. И ничего, не переживаю абсолютно, не тороплюсь. Предпочитаю пока просто вживаться в новый мир.
И то, что новых проблем ворох свалится обязательно, стоит только принять на себя обязательства, принять ответственность за кого-то — тоже не критично. Та же жизнь научила, что всё преодолимо, всё решаемо. И даже без особого надрыва и геройства, если не дёргаться, а просто планомерно добиваться намеченного. Кстати, разрешение этих новых проблем и новые возможности обычно открывает...
Неозвученная же причина однозначного и категоричного отказа моего состоит в том, что я просто — не верю. Не верю ни одному человеку, — ну пусть будет "разумному" на здешний манер, — до такой степени, чтобы ещё раз добровольно стать от него зависимым. Уязвимым для измены, удара, предательства. Слишком много этого было. И всегда кончалось, с небольшими вариациями, одинаково. Да, мне комфортно с моей бригадой дроидов или станционным искином. Именно потому, что подлость или личная выгода для них невозможны по определению. И да, я не хочу и не собираюсь, — на настоящий момент, по крайней мере, — связывать себя даже общением излишним с тварями, называющими себя разумными. И мне плевать на то, что сказал бы мой психоаналитик или психиатр, если бы они у меня были. Потому как я точно знаю, что перефразируя одного кинематографического доктора — продают и предают все. Разная цена, разные мотивы, моральные оправдания и высокие цели... И так далее и тому подобное... Но — все.
Там, в прошлой жизни, было именно так. На сто процентов. И пока я не вижу, чтобы здесь что-то отличалось кардинально. По крайней мере разумные, навскидку, такие же. Потому: интрижка, лёгкая связь с той же валькирией — запросто. Никаких обязательств, никаких искушений, сплошное удовольствие. Но подпустить ту же Марру ближе — значит получить неиллюзорный шанс получить удар в спину в самый неподходящий момент. И необходимость, если выживу, бить в ответ. А меня такая перспектива не прельщает. Не хочу я её бить, симпатична она мне. Потому пусть лучше всё будет так, как есть — легко и без обязательств. Однако сказать прямо: я не верю никому, и тебе я тоже не верю, ты уж прости... Зачем обижать девочку с её максимализмом ещё и некой верой пока в идеалы. Пусть лучше примет озвученное объяснение и успокоится немного.
А я сейчас и правда пойду немного поковыряю этот кусок лома, что стоит на разделочном пятаке. Соскучился по своей гоп-бригаде нечисти болотной. И по размеренной спокойной работе.
Глава 9. Люблю запах напалма по утрам... (с)
Следующий день, слава всем предтечам и древним, прошёл скучно. То есть я штатно разделывал кусок какого-то то ли крейсера, то ли линкора, строил цепочки команд моим умным бесам, выковыривал способные обогатить меня лично мелкие ништяки... В общем, радовался жизни. Настолько радовался, что проработал с перерывом на обед, — тут же, в боксе, — с утра и до того момента, когда пора уже стало отбиваться. В смысле — до команды "отбой", то есть "спать пора". Замечательно день прошёл, в общем. Умиротворённо помылся, выпил упаковку пива с неким подобием бутерброда и спокойно уснул.
Справедливость русской поговорки про кота и масленицу я в очередной раз прочувствовал, когда с таким же почти элегическим настроением принял на следующее утро в ангар очередной слегка покорёженный кусок бигшипа. Который второй день снабжал меня секциями на разделку. Предыдущую я вчера раскидал очень быстро, плюс обогатила она меня слегка трофеями. Так что, — как только стих двухминутный вой предварительной продувки и с шелестом включилась обычная вытяжная вентиляция, — отправил "змеек" Жути на стандартный осмотр я не просто привычно, но с неким предвкушением даже: что интересного сегодня мне этот овеществлённый кусочек истории принесёт. Как в воду, бл**ь, смотрел! О чем, правда, в ту секунду ещё не догадывался — чего и сколько "принесёт" он, этот "кусочек". В ту секунду я — опять засмотрелся на завораживающую меня картину: вот одна механическая змейка, фантастически извернувшись, проскользнула куда-то внутрь через невидимое отсюда отверстие, вот вторая, рассыпавшись на серые песчинки, втянулась в какую-то технологическую дырку, вот...
— Внимание, тревога!!! — загремел голос искина в ангаре на фоне прерывистой квакающей сирены и алого стробоскопа аварийной системы по периметру. — Внимание, тревога!!! Гражданскому персоналу переместиться в зону безопасности!..
Не подпрыгнул на месте и не сел на задницу я только потому, что был напрочь ошарашен почти полной потерей способности видеть — и пытался сейчас понять, как её вернуть: мой имп, выкинув аналогичные окошки-алерты за мгновение до громкого оповещения, забил пылающими надписями большую часть поля зрения, сделав меня почти слепым и беспомощным. До настройки интерфейса аварийных сообщений я в своё время не добрался... Теперь доберусь. Теперь понял. Сдохнуть по собственной лени обидно.
А в ангаре гремело:
— Боевой — красный! Заражение — синий! Боевая тревога — красный протокол! Угроза заражения — синий протокол...
Смахнув наконец оповещения и проморгавшись, я глянул на рабочую площадку, укрытую теперь цилиндром слегка светящегося силового поля. Внутри мерцающей пелены с искрами микроразрядов красиво и угрожающе сгорали танцующие пылинки. Моя железная бригада, взятая под прямое управление искином, ощетинилась страшно всеми доступными инструментами и выстроилась в затейливый боевой порядок, отсекая направление от меня на эту сияющую опасную хрень, возникшую вокруг недавно доставленной секции. Ещё раз тряхнув башкой, я осмыслил последние указания искина — и послушно рванул в подсвеченный зелёным контуром угол, где из потолка уже выпала пара турелей системы локальной обороны, нацелив направляющие на ещё минуту назад безобидный кусок лома. Джунникс плохого не посоветует. И наверняка знает, что делает.
