— Да отвлекать не хотел, сам думал доделать, потом... — опять поник Лавер, он ещё и скромный оказался.
— А теперь смотри, я тебе просто идеи подам. Вот котелок с костром твой — он и весит много, и огонь от него шар твой сжигает. А тебе-то пламя не надо, только воздух тёплый! А где у нас самый тёплый воздух? — я исподтишка начал тыкать пальцем в БТР, — понял?
— Горелка? — несмело предложил Лавер.
— Она самая. Она на жидком топливе, а значит, энергии в ней на ту же массу — больше, шар твой дольше в воздухе держаться будет. Теперь смотри, пламя открытое, оно тебе надо? Отсечку сделать нужно, чтобы только воздух шёл, да и сам шар приподнять от горелки на жестком основании.
— Так ведь тяжёлым станет, не взлетит.
— А ты у Буревоя давно был? Про новый металл, латунь мы его назвали, слыхал? Прочный, не горит, ковкий, в тонюсенький лист раскатать можно. По этой части ясно, где ошибся? Теперь далее. Ты же не фонарик делаешь, а систему сигнальную! Значит, и делать должен с-и-с-т-е-м-у! — я назидательно поднял палец, — Сбоку башни запускаете? Почему крышу откидную не сделали? Почему место для хранения шара и запуска не оборудовано? Почему техника безопасности не соблюдена? Мужики, я так понял, чуть не по пояс из башни высовываются для запуска? Где верёвки страховочные? Почему сам шар не привязан к башне, руками держите канат?
Опять Лавер стоит грустный, чуть не плачет. Я его приобнял:
— Ты слова мои в обиду не принимай, ты молодец, хорошее дело придумал да сделал! Штрафа я тебе выписывать не буду, а вот премию и бюджет под систему твою — это да. Только так мы поступим, ты мне теперь на бумаге все изложишь, да по всем нашим производствам пойдёшь, посмотри где что и как делается, может, ещё что полезное увидишь. Как в бумаге проект будет — мы тебе ресурсы для опытного образца дадим, вот на этой башне все и организуем. Потом — дальше твоя задумка пойти может. Ты понимаешь вообще, что ты сделал? Раньше я наше государство стенами Москвы ограничивал, дальше — только выселки считай, даже завод наш железный. А почему? Потому что связи никакой нет, кроме БТРа да коня. Ракеты не в счёт — то не связь, то сигналы только подать, парочку, не больше. А теперь ты наше государство на двадцать километров на восток продвинул! Не просто тревогу — текст передавать можно! За то тебе от меня поклон до земли, — и я поклонился изобретателю, чай, спина не трость, не переломится.
Лавер от моих слов офигел, особенно после поклона. Покраснел, начал что-то тараторить, мол, спасибо, я тут... Да я! Да мы! Всё для тебя, государь!
— Не для меня, для Государства нашего да для потомков наших. И давай тут не красней, гордость должна быть изобретательская да инженерная! Я тебе, пожалуй, премию чуть убавлю, — Лавер растерялся, я улыбнулся, — за то, что проект свой передо мной не стал защищать! Вот! Надо было отстаивать решения свои!
— Но ты же Государь....Как...? — опять потерялся парень.
— А вот так! Я хоть и Государь, но во всем быть самым умным не могу! Потому и надо за свои идеи биться до конца! Правда, честно биться, с обоснованием, без обмана! Тогда для всех лучше будет.
Хороший разговор получился, добрый. Покинул крепость в великолепном настроении, ещё одного умного да умелого мужика Москва наша воспитала. Правда, в глубине души была некоторая "грустинка", что ли. Без меня ведь все сделали, сами, даже обидно, что не я такое придумал. Ведь знал, видел такое своими глазами на картинках, а все равно не догадался. Ну да ладно, мы не вечные, зато есть теперь кому на смену прийти. С теми мыслями и доехал до дома.
Проект и опытный образец сигнальной системы закончили к концу лета. Башенка наша теперь сверху нарост получила, вроде ангара, там сложенный хитро лежал шар радиусом почти четыре метра. Корзины в нём нет, вниз из ангара торчит горелка да сигнальное приспособление под ней. Горелка латунная, из очень тонкого листа, топливо жидкое, пламя в трубке специальной горит, искры она отсекает. Сигнальный механизм тоже поменяли, теперь у нас он из четырёх изогнутых и хорошо отполированных металлических зеркал состоит, да шторки на каждом по типу тех, что на кораблях в моё время ставили. Для удержания шара верёвки на специальном барабане, их теперь пять, одна центральная, крепкая, другие — шар поворачивать, если ветер сильный, они потоньше. Тросы управления шторками отдельно, у них своя система управления, на педалях. Нажал одну — открылась шторка, отпустил — пружина её назад вернула. Крыша башни из железного листа, открывается как лепестки у цветка, при помощи блоков. Для сигнальщика теперь стол специальный, под ним педали, на нем — письменные принадлежности. С кодирование сообщений пока думает наш Лавер, изобретает шифры разные. И для скрытности сообщений, и для защиты от "помех", ну, чтобы правильно сигналы принимать. А у нас в Москве угловая башенка под такой же аппарат переделывается, как и ещё одна, на заводе. Приноровившийся сигнальщик, если в пару ему, на приёме, глазастый связист работает, может передавать до двадцати символов в минуту. Сократили алфавит, не нужны нам запятые да тире, как и латиница — чуть не в три раза быстрее все пошло, по телеграфному. Почти один символ в секунду почти получается! Долго с запуском всего этого хозяйства в эксплуатацию полноценную промучались, но получилось! И границы Москвы теперь и впрямь стали гораздо больше.
Да и всё остальное лето было плодотворным. Раскопа котлована под дом окончилась в мае, когда и началась — все усилия по тёплой погоде направлены на коммунальные нужды, рытье траншей под водопровод и канализацию. Когда короба зальём, трубы положим, тогда и дом сам закончим. С мая же месяца к нам с юга шастают гости. Это гребцы на лодки Рюрика. Просека при этом растёт — удачно мы с ней придумали. Выглядел сам процесс так. Добруш, пока шёл до Гребцов, пометил деревья под спил. Отдельно с Добролюбом определили удобные места для стоянок в пути. Первый раз из Гребцов Добруш с новой партией дружинников и скота отправился. Остановились на привал, вырубили кусок леса неплохой, переночевали, и к следующему привалу, опять лес валить. За это воякам еды доброй выдал Добролюб, не чета казённой. Инструментом Добруш их обеспечил, вот и спорилось дело. Дрова лишние остаются следующему отряду, часть брёвен идёт на сооружение неких мостков через овраги да ручейки, временные это сооружения. Гребцы на одну лодку, тридцать рыл, неделю шли до Москвы, семь кусков леса вырубили. Следующая бригада, такая же, чуть дальше валит деревья, продвигается она уже быстрее по расчищенному пути, да и топливо на костры рубить не надо. За ней — ещё одна. Инструмент возвращается на лодках с новыми командами в Гребцы, передаётся новичкам. Сперва топоры только были, потом — домкраты для пней добавились и дружинник Ярило в качестве инструктора, а там и лопаты, заступы и кирки в ход пошли. Когда поток дружинников иссякнет — дорога в первом приближении будет почти готова. Ясное дело, не магистраль к заводу, но путь к Москве на санях можно будет за пару дней спокойно преодолеть, один только привал останется, аккурат возле речки крупной он. Хорошее это дело — дорога.
Судостроители наши сделали один большой, крепкий рыболовечкий баркас, его ещё по весне начали строить. Юрка водил свой экипаж за рыбой. А Кнут был занят новым заказом, военным. Задача по местным меркам странная, дурная я бы даже сказал. Сделать надо десяток паровых болотоходных лодок на водомётном движителе для перевозки коней. Кнут кривился, но обстоятельства того требовали. Мы решили таки поучаствовать в жизнь корелов, а точнее — в жизни конкретного корельского старейшины. Причём пусть он там своим богам молится, чтобы жизнь та не прекратилась с нашим вмешательством. Мы с Власом первый раз пошли на подлог международного документа — состряпали задним числом договор аренды инструмента Федей. Приказ о проведении такой спецоперации хранится с грифом "Пятьдесят лет не трогать", там, я надеюсь, забудут про эти события. Договор передали Феде через нашего человека, он заодно и маршрут по болоту отметил, глубину промерял, да вешки с буями поставил. Авось, не засосёт лодки наши в трясину. Вместе с документом поддельным Феде сказано было на словах ждать гостей, как урожай все соберут, то есть, по осени.
Военно-политическую акцию готовили тщательно, мы так данов не готовились убивать. Там просто, плыви да мочи кого посчитаешь нужным. Не смог уконтропупить врагов — беги что есть сил, воды кругом полно. А тут — по земле ходить придётся, возможно — крепость брать, в которой старейшина обитает. А по незнакомой местности ходить ох как не просто! Доспех, даже самый мощный и крепкий, не гарантия от прилетевшей в глаз стрелы из-под кустов, наличие тропинок не обозначает отсутствие ловушек на этих путях, да и обиды, нанесённые местным жителям, не исключают присутствия среди них лояльного или лично преданного старейшине человека. Вот и готовились, планировали, мужиков под это дело подбирали. Тридцать человек, сборная солянка из мурманов, крепостных, Игнатьевых, смешанных семей. Пришлось разрабатывать спецсредства — пневматические сигнальные мины, переносную лодку, крепость старейшины стояла на небольшом озерце, которых тут миллион, да и болотные судёнышки потребовали вдумчивого подхода и особого исполнения. Они получились плоскодонными, широкими, с двумя водомётами на жидком топливе и обладали высокими бортами. Последнее было необходимо для перевозки лошадей — копытные отказывались спокойно стоять на раскачивающейся железной лоханке и норовили избить копытами окружающих и сигануть в воду. Разве что мой Ворон был поспокойнее...
В честь чёрной птицы я назвал здорового боярского коня, что так долго тосковал по хозяину и не давался нам в руки. Только в мае усилия по кормёжке животины морковкой да прочими сладостями, вкупе с добрым отношением, привели к успеху. Смеяна как-то под вечер привела таки строптивого коня и определила к другим в стойло. Роскошное средство передвижения, с приводом на четыре копыта, в итоге, забрал себе я. Просто общался с ним часто, да как с человеком. Тот даром что конь, но по глазам вижу, все понимает, все соображает, только сказать не может. Так вот и подружились. Конь был с характером — обычно был спокойный, послушный, но если уж вожжа под хвост попадала, начинал вести себя как тот берсерк, но меня, седока, не скидывал, умная и аккуратная животина, хоть и яростная.
После сбора нашего урожая, мы были готовы выступать. За лето ещё несколько раз плавал к Феде наш Штирлиц, изучал обстановку. Даже под местного наряжался и путешествовал по тропинкам, определяя маршрут и подмечая то, на что Федя не обращал внимания или не считал нужны сообщать, мол, и так понятно. Так что отпраздновали День Знаний, повели Вовку моего в первый класс, и отправились второго сентября в боевой поход. Во главе колонны был я — тут главнокомандующие ходят с войском, иначе тупо народ не поймёт, не оценят. Ресурсы и лодки уже давно собраны в наблюдательной башне, мы подошли к ней к вечеру, верхом. Как стемнело — открылась крыша башни, и оттуда тихо шипя горелкой вышел воздушный шар. Поднялся на метров тридцать, и начал семафорить в сторону Феди синим огоньком, такой у нас был условный сигнал. В четыре утра, по темноте, мы начали переправу. На носу у лодок — прожектора с защитой, светят в воду сверху в низ, в моем будущем такие на фарах военных машин стояли. Путь по болоту отмечен фосфоресцирующими вешками, кони внутри закреплены специальными деревянными колодками, по две на каждую пару ног. Морды животным закрыли неким подобием намордника, чтобы не ржали в пути. Федя должен был ждать нас на другом берегу.
Первая партия из десятка лодок причалила к шести утра. Федя выглядел охреневшим — мы, как призраки в ночи, в тусклом свете прикрытых прожекторов, почти бесшумно двигаясь по болоту напоминали нечистую силу. Да ещё и выбрались на берег сами, водомётов хватило пару метров по грязи на берегу проползти. Вот Федя и хватается за амулеты.
— Здорова, Федя! — поздоровался я с корелом, тот робко пожал мне руку, — Сейчас ещё пару ходок сделаем, и пойдём в деревню.
— Так это не все!? — изумился Федя.
— Ну да, ещё и люди будут и кони...
— Кони!? — на корела было смешно смотреть, как раз откинулись аппарели на носу лодок и на землю ступила первая животина, мой Ворон.
После перенесённого стресса животных подкормили вкусным, кони успокоились, можно снять намордники. Лодки наши скрылись в тумане, чтобы вскорости выпустить на берег новую партию бойцов... К обеду отряд был готов выдвигаться. Тридцать лошадей, четыре пулемёта, стальная складная лодка с латунными вёслами, провианта на месяц, доспехи, походное снаряжение, море мин и боеприпасов. Все это — на конях, заводных не брали, нам в лихую кавалерийскую атаку не ходить. Переносили снаряжение уже пешком, рядом с нагруженными конями, в Федином селе у нас передовая база.
— Ну что, рассказывай, как ту что у вас. Что поменялось за неделю, что нашего человека не было,— мы беседовали в нашем лагере, расположенном на краю корельского села.
— Да все по-старому, — ответил Федя, дивясь как быстро и оперативно наши вояки раскладывают палатки, растапливают буржуйки походные для кухни и согрева, размечают территорию для обороны, — а что это они делают?
— Да лагерь наш оборудуют, — я был горд за своих людей, летняя учёба даром не прошла, вокруг лагеря встали посты наблюдения, пулемётчики в засаду сели, сигнальные мины установлены на возможных путях следования любой воинской силы.
Те мины делали на основе баллонов для винтовок, к нему приделывали некую трубку, в которой была сигнальная ракета и свистулька. К хитрому шпеньку была приделана верёвка, делаешь растяжку, дёргает кто-нибудь за шнур — вылетает шток, высекает искры из специального покрытия трубки, поджигает кудель пропитанную и отправляет её сжатым воздухом вверх на метров десять. А сам газ под давление идёт в свисток, который издаёт мерзкие и громкие звуки.
— Как старейшина? Не подозревает ничего?
— Нет, ему не до того... — Федя все так же удивлённо наблюдал за нашим лагерем, я попросил уточнить почему не до нас голове корельскому, — Урожай плохой, лесом сейчас люди добирают припасы на зиму. Вот и не до вас, тут бы с голоду не опухнуть по первому снегу.
— Хм, — мы, конечно, рассчитывали на занятость корелов в лесу в сентябре, потому и время выбрали такое, но такое развитие событий было просто подарком, — урожай, говоришь, плохой... А это хорошо, незаметно подойти сможем, если народ подальше в лесу шастает...
— Да что уж тут хорошего... — горестно вздохнул корел.
— Погоди, так у вас тоже с провиантом, ну, едой плохо? — блин, с нашими военно-дипломатическими манёврами совершенно забыл про людей, — Как сам-то? Урождай собрал? Добрый был?
Федя молча отвёл меня в сарай, где хранил зерно да прочие припасы.
— И на сколько тут человек? — я разглядывал невеликие кучки бочонков, мешков, кривых корзин.
— Да на всю семью, почитай, на шесть человек, — Федя прислонился к бревну, изображавшему дверной косяк, — хорошо, что сын у тебя, не пропадёт.
