Коммодор несколько раз открыл и закрыл рот, не издав при этом не звука. Решив, что клиент "дошел до кондиции", Карпышев стал его дожимать.
— Итак, любезный мистер Пейнтер, я понимаю, что в соответствии с контрактом, Вы должны привести крейсера в Йокосуку. Увы, но по не зависящим от вас обстоятельствам это сейчас невозможно. Я мог бы просто ссадить вас всех в шлюпки, и дело с концом. Берег недалеко. Хоть и свежеет, но, даст бог, не все утоните...
Однако, учитывая Ваш радушный прием, со своей стороны, предлагаю вам на выбор два варианта. Первый, вы отказываетесь со мной сотрудничать, я как могу пытаюсь перегнать захваченные крейсера во Владивосток силами своей команды. Скорее всего, японцы успеют разобраться, куда подевалось их приобретение, быстрее, чем мои люди разберутся в механизмах итальянцев. Но тогда вам, возможно, придется принять участие в морском сражении. Причем вы будете на стороне заведомо проигравшей стороны, а снарядам, им все равно — комбатант вы или нет. Кстати, даже если вы переживете бой, то денег за перегон вам японцы не заплатят, ведь крейсера-то мы при попытке перехвата взорвем. Это я вам гарантирую. А если мне чудом удастся добраться до Владивостока, то вас ждет суд за перевозку военной контрабанды. Список прилагается...
— А что, есть второй вариант? — явно для проформы спросил погрустневший коммодор, наливая себе уже третий за время беседы стакан виски.
— Есть. Я реалист. Я понимаю, что без помощи ваших перегонных команд мне довести эти призы до Владивостока будет сложно. Поэтому я хочу сделать Вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Во-первых, Вы и все Ваши офицеры и матросы, которые согласятся с нами сотрудничать, получат плату за перегон, полуторную. Естественно, после того, как мы дойдем до Владивостока. В довесок к этому Вам не будут предъявляться обвинения в перевозке контрабанды. Если вы откажетесь сотрудничать, то я все равно сделаю такое предложение команде и офицерам, я думаю, большинство согласится, им-то все равно, на кого работать, на Россию или Японию, деньги не пахнут, не так ли?
— И как я Вам их доведу до Владивостока? Угля у меня до Йокосуки. Плюс однодневный запас на случай шторма. Японцев из экипажей вы, естественно, заберете, а у меня и так людей нехватка жуткая была, по три часа в день спали, еле-еле сюда дошли.
— Вместо сорока японцев я Вам дам по пятьдесят матросов и офицеров на крейсер. Насчет угля — у меня есть угольщик, на нем осталась еще пара тысяч тонн, до Владивостока нам всем хватит с избытком.
— А кто его будет грузить? Силами вашей команды в море бункеровать два крейсера — это трое суток. Ну, двое, ваши люди поздоровее японцев будут. И это если с погодой повезет. За это время японцы точно начнут поиски, и я опять оказываюсь в центре морской баталии на стороне заведомо проигравших, только суд меня ждать будет не во Владивостоке за контрабанду, а в Йокосуке за попытку продать японские крейсера ее противнику. Спасибо, перспектива не прельщает.
— Я, пока шел вокруг Японии, отработал систему погрузки угля на малом ходу, сорок пять тонн в час. При не слишком свежей погоде, на скорости в пять-семь узлов — обеспечиваем стабильно.
— Как? Этого даже Роял Нейви не практикует. Невозможно! В море да, борт к борту грузиться пробовали, но ни в коем случае не на ходу.
— Интересная у вас логика, сэр Хью. Раз Роял Нейви не практикует, значит, так уж и категорически невозможно? Наверно, просто нужда пока ваш Роял Нейви не заставляла. Она, знаете ли, заставит, она же и научит. Угольщик и крейсер идут параллельно, на малом ходу. Пара канатов, один с уклоном от угольщика к крейсеру, по нему груженный мешки скользят на корабль, по второму, с обратным уклоном, пустые мешки едут обратно. Самое трудоемкое — это загрузка мешков в трюме угольщика и их опоражнивание в ямах крейсеров. Причем опустошать мешки можно и после передачи: если погода не слишком свежая, то одну ночь пятьсот тонн угля можно и на палубе продержать. Не опрокинемся... Элементарно, Ватсон!
— Какой Ватсон, мой машинный офицер? Он-то тут причем?
— Гм. Простите, оговорился.
"Интересно, а кто у вас радист, Холмс?" Пробормотал себе под нос Руднев.
— А если канат лопнет? И потом, не всегда же удастся выдерживать натяжение каната, провиснет канат, мешки никуда не поедут, собьются в кучу посредине — и все!
— На первой погрузке мы утопили примерно четверть угля, пока не приноровились. Сейчас теряем процентов пять-десять. Наверное, из-за этих процентов Роял Нейви и не практикует это способ. Но у нас сейчас — "А ля гер ком а ля гер!" Ну а для страховки каждый пятый мешок имеет бечевку, за которую его тянут с крейсера, чтобы не зависал. Один мешок — полтора центнера. Мимо горла Токийского залива пройти у вас угля хватит, спасибо вам за запасливость, а дальше по пути будем постепенно догружаться. Каждый день по пять-шесть часов на крейсер. Таким образом нам и Цугару пройти вполне хватит, а как выйдем в Японское море, придется на пол дня лечь в дрейф и догрузиться.
— Но если в Англии узнают, что я командовал перегоном крейсеров во Владивосток после их захвата...
Руднев весело расхохотался.
— Коммодор, простите, но вы что, правда, считаете себя центром вселенной? Командовать парадом, простите, отрядом, буду я. Командовать "Кассугой", вернее, уже "Корейцем", будет лейтенант Анатолий Николаевич Засухин, бывший старший офицер канлодки "Кореец". Командовать "Сунгари", бывший "Ниссин", будет Капитонов Сергей Владимирович, бывший капитан "Сунгари". О "Варяге" придется позаботиться капитану второго ранга Степанову Вениамину Васильевичу, моему старшему офицеру, мне же теперь хватит забот и об отрядных проблемах. Оба командира сейчас направляются на свои новые корабли, причем каждый с костяком его будущей команды. Вы будете советником, и поверьте, в Англии о вашей роли ничего не узнают. Оплата у нас наличными! Ну что, с командами вы сами поговорите, или лучше мне?
— Интересные у вас методы убеждения... Давайте уж лучше я. Я их вербовал на перегон, мне и объяснять, что пункт назначения изменился.
Беседа с командой прошла без эксцессов и неожиданностей. Заартачились лишь два британских офицера — видать, работа на русских за деньги для них была более неприемлема, чем неоплаченный рейс и обвинения в перевозке военной контрабанды. Они, вместе с японской частью команды были препровождены на "Марью Ивановну", где и вынуждены были скучать до конца рейса.
А потом начался вялотекущий ад.
* * *
Уголь... Проклятье моряков конца XIX-го — начала XX-го века... Тысячи тонн его надо засыпать в мешки, на спине вытащить из трюмов угольщика, вечно заполненных туманом угольной пыли. Потом на баркасах перевезти на другой корабль, и там тащить их до вечно голодного зева угольной ямы... А через неделю хорошего хода — мочало с начала. Даже с использованием предложенного Рудневым конвейера (подсмотрен у американцев) для погрузки угля на гарибальдийцев времени не хватало. Слава Богу, что натянутые канаты позволяли грузиться на малом ходу. Теперь по пол дня один из "Гарибальдей" шел бок о бок с угольщиком, а по связывающим их канатам катились нескончаемой чередой мешки с углем.
"Варяг" нарезал круги вокруг своих подопечных, как чокнутая овчарка вокруг стада. Он на полном ходу кидался в сторону любого дыма на горизонте или мелькнувшего в дымке паруса. Все посудины, шедшие под японским флагом, топились без разговоров после снятия команды, эта участь постигла три шхуны рыбаков и парочку мелких каботажников.
Любой пароход с грузом, предназначенным для Японии, и подпадающим под определение военной контрабанды, ждал призовой суд Владивостока. Не повезло норвежскому "Слейпниру", ну кто его просил везти в Нагасаки из Аргентины груз селитры и мороженого мяса именно сейчас? Зато в рационах команд говядина наконец-то сменила опостылевшую рыбу с рисом. Нейтралы, не имеющие на борту контрабандного груза, ставились перед выбором — свидание с Нептуном или следование за караваном судов до траверза Владивостока с последующей выплатой компенсации за вынужденный крюк маршрута. Оба встреченных парохода, оказавшиеся "не при делах" — голландец и американец сейчас плелись в хвосте каравана, каждый с дюжиной вооруженных русских матросов на борту. "Охламон" ушел во Владивосток кружным путем, через Лаперузов пролив.
Кстати, о конвейере. Когда наутро после захвата "Мари-Анны" Руднев в первый раз попытался объяснить господам офицерам, что именно им предстоит делать, то от него потребовали объяснения нового термина. Вездесущий Балк выручил замявшегося капитана (ну как рассказывать о серийном производстве автомобилей, если его пока еще нету?) поведав собравшимся старую (для него) хохму об американце Форде, к которому одновременно пришли в гости пять любовниц. Следующие пять минут общество не могло нормально связать и пару фраз из-за всеобщего смеха. Руднев все это время сверлил Балка пристальным взглядом, то и дело сам прикрывая рот рукой. Сдерживаться удавалось до того момента, как жизнелюбец Нирод, задумчиво глядя в потолок, не выдал со своим фирменным графским грассированием — "Дотопаем до Владивостока, всенепГемено попГобую!" Так или иначе, но идею господа офицеры усвоили, пусть и каждый своим путем...
* * *
На мостике "Варяга" вяло переругивались два замученных недосыпом человека.
— Нет, Вась, ну ты мне все же скажи. Ну, зачем? Зачем ты ТУДА полез? С голой пяткой на шашку, я имею в виду.
— Петрович, не начинай опять, а? Ну тебе что, больше поговорить не о чем?
— До следующего парохода на горизонте таки да, не о чем. Ты полюбуйся на себя! Как мне сказал доктор, на руке "повязка на небольшом, всего-то полтора дюйма длиной, порезе, сверху слой мази от ожогов, поэтому шикарный синяк вы видеть не можете"! Ну, за каким хреном ты там выпендриваться стал? У тебя и людей было больше, и оружия, и торопиться было некуда... Зачем? Крутизну показать? Кому? Или ты стрелять разучился?
— После парной в первой кочегарке, когда японцы одного из моих ребят слепым сделали, чертовски не хотелось дальнейших их сюрпризов, если честно. А с Масао этим, во втором котельном, там посерьезнее косоглазые засели... Короче, не люблю я своих терять, Петрович. Это оттуда еще... Вот и решил их на себя вытащить. Да и риска почти никакого не было! Я же заранее в мастерской наруч сделал и закалил...
— Так ты этот цирк еще и спланировал заранее? "Не хотелось сюрпризов..." Говорите, подсудимый, говорите. Все что вы скажете...
— Да помолчи ты, балаболка в погонах каперенга! Был бы у нас пиратский фрегат, а не крейсер, тебя бы команда за одну твою привычку перебивать тосты и за длинные разглагольствования за борт бы выкинула. Я еще когда ТАМ был молодым совсем, увлекался историческим фехтованием, хотел даже Кен-до заняться потом, как из армии меня выперли... А под одеждой наруча вообще не видно, ну а сделал я его вообще-то, чтобы над урядником приколоться, еще когда мы тренировались. Видел бы ты его глаза тогда! Прикинь, сначала я сую руку под удар, он думает, что покалечил офицера, а там металлический звон. Ну, извинился я, а потом подумал — чего добру пропадать? Ну и взял с собой, на всякий случай. Думал, правда, как припрет, просто рукой по переборке грохну или удар ломом сблокирую, ну, а как все вокруг станет "голубым и зеленым"...
— А когда это древнерусские наручи стали вдруг вспыхивать синим пламенем? После вмешательства Мерлина, не иначе?
— И кто же наябедничал? Секари?
— Да нет, казаки лапшу нашим матросикам на уши вешали о вашем геройстве, ну и я послушал.
— Я когда светошумовые делал, у меня грамм пятьдесят магния осталось...
— Доктор премного благодарен за разоренную фотолабораторию, кстати.
— Для полноценного пакета этого мало. Ну а для того, чтобы тот, кто лупанет мне по левой руке, ослеп и прифигел — в самый раз. Пару десятков капсюлей распотрошил, полосочку бертолетовой соли как детонатор — и готово.
— И чего же это ты такой умный уже второй день с повязкой на руке щеголяешь?
— Да кто же знал, что не очень хорошую сталь эта гадская катана все же пробьет?
— Типа, он не знал, что даже стандартная армейская офицерская катана автомат типа "Стена" или "Томсона" пополам перерубает? А у этого самурая твоего клинок, которому лет триста. Повезло тебе просто!
— Я же говорю — наруч кованный. И каленый. А эти пукалки — штамповка...
— А стволы? Дорвался, блин... Хорошо хоть после Чемульпо не всю мазь от ожогов извели.
— Ну ладно. Про то, что магний — это горячо, я забыл. Повесь меня на рее за это, и давай уже прекратим нудеть по этому поводу, хорошо?
— Тока ты мне так и не объяснил — зачем это тебе понадобилось?
— С Японией нам по любому надо мириться, и побыстрее. Вот с этого Секари и начнем.
— Интересный у тебя метод набиваться в друзья! Прорубить ногу, ослепить, заехать сапогом по башке для гарантии... А потом мириться. Если доктор будущего друга спасти успеет, конечно. У вас там, в спецназе, все такие были?
— Не ослепи я его, он бы меня нашинковал крупными ломтиками! Он-то, в отличие от меня, с мечом управляться умеет! А на счет помириться, вернее, найти союзника, — мой способ, может, и не самый простой, но зато самый надежный. Сначала крепко отдубасить, а потом не добивать. Великодушие должно быть подкреплено силой! Уж он-то понимает, что добить его мне было проще, чем оставлять в живых. Если хочешь, давай заключим пари, что как только он встанет на ноги, мы с ним начнем фехтовать на бокенах.
— Тебе заняться больше нечем что ли? Трактат о полезных для убивства себе подобных заимствованиях из будущего уже закончен, уже могу загружать чем-то менее возвышенным?
Вялотекущая грызня возле ходовой рубки была прервана криком сигнальщика — "Дым слева по курсу"! Опять колокола громкого боя, опять "Варяг" в клубах дыма увеличивает ход до восемнадцати узлов, на большее без риска поломки его машины уже не способны, и отрываясь от эскадры, несется на пересечку. Скатившийся с мостика Балк со своим отрядом сорвиголов усаживается в реквизированный с "Кассуги" катер. Канониры, некоторые из них босиком, прилетевшие из своих коек, куда они только полчаса назад ушли с вахты поспать свои законные пару часов, занимают места и готовятся к бою или остановке транспорта огнем.
Но в этот раз вся беготня оказалась ни к чему. Похоже, фортуна подкинула "Варягу" очередной тест на сообразительность, который нельзя решить с помощью пушек — из-за линии горизонта показался японский пассажирский лайнер "Токио-Мару", обслуживающий линию Сан-Франциско — Токио. Он хоть и числится в судовом реестре как потенциальный вспомогательный крейсер японского флота, но не топить же корабль, полный пассажиров!
И прет это Мару, как назло, на пересечку курса "Корейца" с "Сунгари", которых ему видеть ни в коем случае нельзя. Приходится бедному "Варягу" разворачиваться, нестись обратно к подопечным, сигналить о срочной смене курса и обходить досадную помеху. Потеря нескольких часов времени, десятков тонн с таким трудом перегруженного угля, и бессчетного количества нервных клеток, сгоревших в бесплотных попытках угадать — разглядели на японце, кто от них удирал, или нет? А если не разглядели, доложат по прибытию о подозрительном крейсере и дымах на горизонте или нет? А если доложат, какие меры примет японское командование? Куча вопросов, на которые нет, и не может быть ответов...
