Лунный князь: Беглец (последняя редакция)

Никто не разделил тревогу Верховного.

— Князь — сильная фигура, но не обязательная в этой партии, — пожал плечами иерарх сферы огня Ремес. — Если он не начнет гонения на наши обители в своем княжестве, беспокоиться не о чем. Все равно из него не вышло бы Гончара — даже простейшую медитацию не смог осилить.

— Я и не надеялся слепить из него жреца. Великий Эйне сам выбирает себе служителей. Но из него был хороший крючок для принца.

— Дался тебе этот мальчишка! Давно можно было убить его, одной проблемой меньше. Ллуф неделю шел с ним бок о бок. Почему ты не дал ему приказа?

— Мне надо было узнать сущность Райтегора.

— Зачем, если его нельзя обратить в раба?

— Кто сказал, что нельзя? И вы не думали, братья, о том, что если получилось у одного дарэйли убить жреца и найти ключ к Вратам, то может получиться у любого из них?

Иерархи и мастера кругов замолчали. 'Где им думать! — раздраженно отметил Сьент. — Привыкли, что думает за них Верховный, власть над дарэйли дает сам Эйне, а силу они черпают из рабов. И это — Гончары, мудрейшие из мудрых!'

— Но ведь за последние десять лет ничего не произошло ни с дарэйли, ни с Вратами, — вяло возразил Глир, скорее по привычке ни в чем не соглашаться с ненавистным Сьентом.

— Так ли ничего? Когда последний раз ты стоял свою стражу у Врат?

Глир стушевался: все знали, что иерарх отлынивал от выматывающего на год вперед бдения, и последний раз сподобился выполнить долг десятка полтора лет назад.

— А что может случиться с Вратами? — исподлобья глянул иерарх, чье упрямство оказалось сильнее осторожности. — Тысячи лет стоят, со времен войны Трех миров.

— А то, что я месяц назад инспектировал все шесть запретных мест, и ни одних Врат не оказалось там, где они должны быть. Смещение до пяти саженей. Мой доклад ты тоже пропустил?

— Пять саженей — не велика погрешность.

— Сам факт, брат Глир, сам факт велик! — Сьент возвел очи к своду шатра: 'Великий Эйне! Как такие ослы становятся твоими служителями, да еще в сфере Логоса?' — Защита слабеет на глазах.

— Думаешь, это связано с принцем?

— С его миссией, несомненно. Уничтожив его, мы потеряем ключ. Князь Дорант необходим, чтобы иметь пряник для мальчишки. Ллуф докладывал, что принц мечтает стать наследным княжичем Энеарелли. Нам надо вернуть старика.

Легко сказать. Князь — не та рыба, что клюет на пустой крючок. Его надо ловить на живца. Попытка купить старика обещанием вечной молодости провалилась: повернуть время вспять способен был только дарэйли круга времени, а таких, к счастью, в Сферикале не было уже тысячи лет.

Все, что могли предложить князю Гончары: сохранение тела в том виде, что есть, да еще отменное для своих лет здоровье. Но старик потребовал оного и для своей супруги, а на это Сьент не мог пойти — не в интересах Сферикала продлять ей жизнь. Наоборот, чем быстрее старуха сыграет в ящик, тем лучше для дела. И последняя княжеская выходка с возвращением знака — ни что иное, как шантаж, в этом Верховный был уверен. Дорант пошел ва-банк.

— Ваши предложения, братья? — устало вздохнул Сьент.

Глир, мечтавший поскорее вернуться в шатер к двум переданным ему рабам, Ллуфу и Шойне, пока Сферикал их не отобрал, отличился на этот раз решительностью:

— Завтра проводим собрание и утверждаем твоих кандидатов в иерархи, Равный из Равных, после чего лучше бы тебе вместе с Мариэт отправиться с визитом к этому старому козлу и на месте обломать ему рога. А принца мы с братом Ремесом обложим со всех сторон и, раз уж он так ценен живым, погоним к морю, не вырвется. А там прижмем и изловим. Да, и еще... Равный из Равных, раз уж князь вышел из игры, ты не мог бы отдать мне ту рябую девку из трактира? Если она не беременна, конечно. Я созрел для построения нового круга, и мне нужна девица для эйнеры.

Высший иерарх опустил голову и свел кончики пальцев у лица, прикрывая задумчивостью мелькнувшую растерянность.

— Ханна не в тягости, вторую жизнь Мариэт почувствовала бы сразу. Ты собрался сегодня ночью проводить ритуал, брат Глир? До рассвета осталось всего ничего.

— Через пару дней.

— Поговорим после собрания Сферикала, — Верховный резко поднялся, и никто не заметил явного облегчения в его льдистых глазах. — А пока я попробую остановить князя. Он развернулся на полпути к Озерной обители и не мог далеко уйти. Эвелин, идешь со мной, возьми двоих.

Названный кандидат в иерархи поспешил к выходу. Никто не успел ни возразить, ни удивиться: стремительный Сьент уже вышел, и за пологом послышался его голос — высший призывал спутников.

— Не слишком ли мало сил берет Сьент? У князя было две сотни гвардии! Причем, как нашим союзникам, дарэйли дали им защиту, и она еще долго продержится, — дернулся было Ремес, но на его плечо опустилась рука довольного Глира.

— Все в руках Эйне, брат.

Рыжеволосый прищурился на длинного и сухого как жердь иерарха сферы Логоса:

— Уж не ты ли князя подбил, Глир? И специально эту рябую девку попросил себе? Провоцировал Сьента на действия?

— А то! — Глир потер руки, не скрывая торжества. В палатке они остались одни, скрывать не от кого. — Я же знал, что он ее для князя придержал, чтобы материал был под рукой в любой момент. Девка-то в самый раз для ритуала. Хоть и тощая, а сила есть, тело выдержит. А Сьент все надеялся, что старик дрогнет и согласится на призыв эйнеры. И тогда будет князек повязан кровью, как все мы, и никуда уже не денется. А я весь расклад поломал своей просьбой.

— Допрыгаешься ты, брат Глир, — неприязненно поджал губы рыжеволосый. — Чем тебе Сьент не по нраву?

— Он посягает на святое. Ты слышал, что он собирается протащить на завтрашнем собрании сфер? Положение о дарэйли. Они все теперь будут в общем пользовании. Все плоды наших трудов!

— Это временная мера, до поимки принца. Разве примера Ллуфа тебе мало, чтобы понять, насколько полезно нам сейчас держать всех рабов в прямом подчинении Сферикала? Даже этот чудовищный принц не в состоянии перебить всех Гончаров разом.

— Нет ничего более постоянного, чем временное, — напомнил собеседник прописную истину.

Ремес замолчал, словно задумался, а это для Глира, иерарха сферы Логоса и прожженного интригана, было главным. Все удачно складывалось, очень удачно. Глядишь, завтра придется выбирать в Озерной обители не только двух иерархов сфер, но и Верховного.

Глир, приказав подать им легкого вина, начал перевербовку иерарха.

— Знаешь ли ты, брат Ремес, одну древнюю ардонскую легенду о лунном дьяволе, князе Тьмы? Мы с братом Авьелом нашли ее в записях Ионта.

— Кто же в Золотых горах ее не знает? Причем здесь это?

— Сьент тоже ардонец. Я подозреваю, что он — тайный приверженец варварского горного культа.

— Доказательства?

— Вспомни, кем он рожден, вспомни его жизнь до того, как он попал к нам. Он ускользал от всех подосланных убийц Ионта. У него не было ни одного проигранного сражения, когда он командовал войсками. Его ничто не берет! Он уцелел даже на эшафоте, исчез из самого прочного каземата, чтобы появиться в Золотых горах. И с легкостью завоевал духовную империю Сферикала. Даже Завоевателю не снилась такая власть, какой он сейчас обладает! А что обещает князь Тьмы своим преданным слугам? Неутомимость в любви и бою, неуязвимость, непобедимость и вершины власти.

— Вот насчет первого пункта в списке — большие сомнения, — хохотнул Ремес. — Сьент соблюдает целибат.

— Зато в юности он покорял женские сердца так, что только койки трещали.

— Насколько помню ту горную легенду, князь Тьмы раздает дары в обмен на кровь первенца. У Сьента же, как мы точно знаем, детей не было.

— В том-то и дело. Он слишком умен. Как только он выполнит договор и отдаст первенца лунному дьяволу, ему придет конец. Князю Тьмы не нужны неуязвимые соперники, и сын, в котором он воплотится, восстанет на отца. Потому Сьент стал Гончаром, чтобы жить как можно дольше, потому соблюдает целибат.

— Воплотится? Это же бред, Глир! Посуди сам: только из Линнерилла может придти подобное существо. Так называемый 'князь Тьмы' — это обычный высший маг, они там все дьяволы. В лучшем случае — консорт королевы. Но по договору Трех миров никто из высших не может придти в Подлунье, иначе — война миров.

— Ремес, я всегда думал, что ты более образован, — съязвил иерарх сферы Логоса. — Да, Лунным миром правит женская линия и держит мужей-консортов. Но даже у королевы есть владыка. Здесь у нас лунного дьявола называют князем тьмы, а там — Отец Тьмы, и он там не дьявол, он — бог Линнерилла. Он — творец их лживого мира. А о воплощении лунных богов в Подлунье договор почему-то умолчал, и это еще один наш стратегический просчет.

Ремес признал про себя, что Глир по праву стал иерархом своей сферы: о религии линнери в Подлунном никто ничего не знал. Не было таких сведений ни в одной древней летописи. Откуда же этот хлыщ раскопал такие подробности, и не врет ли он в глаза? Но рыжий был заинтригован.

— И что? Вот и воплощался бы в своем Линнерилле, здесь-то он что забыл?

— Спроси у Сьента, он должен быть в курсе, — Глир расхохотался, пригубил чашу с вином, потянув паузу. — Могу только предположить, что бы я сделал на месте бога. Ха-ха! Скажем, перевоплотил бы наш мир так, чтобы археты не нашли здесь ни одной души для себя. Эстаарх не сможет и пикнуть: линнери не в ответе за деяния бога. А после уничтожения обителей Единого и его слуг, этих якорей и кормушек Эстаарха, я создал бы здесь плацдарм для захвата и уничтожения изначальных антагонистов — Солнечного мира. И вот ведь какая штука: если не выгорит затея, линнери и их божок ничем не рискуют. Пострадает только Подлунье.

— Какое счастье, что ты на своем месте, брат Глир, а не на месте лунного дьявола! — усмехнулся Ремес. И повторил, задумавшись: — И сын восстанет на отца...

Он вдруг вспомнил другого знаменитого ардонца — Ионта Завоевателя, зарезанного рукой принца, за которым Гончары тщетно гонятся в целом вот уже десять лет. Неутомимого. Неуязвимого. Непобедимого. До тех пор, пока не появились его наследники. А из двоих, пусть даже это дарэйли, все равно первенец только один.

'Неужели Райтегор — не дарэйли, а воплощение лунного дьявола? — похолодел Ремес. — Тогда понятно, почему ему удалось убить Ионта. Понятен шлейф бессмысленных смертей, что тянется за ним, куда бы он ни ступил. Понятна его небывалая устойчивость к нашим заклинаниям подчинения... Но тогда... Тогда его нельзя убить, он возродится еще более сильным. Великий Эйне, как же нам изловить и уничтожить это чудовище, и почему, друг мой Сьент, ты не вспомнил о легенде? Или не поверил в детские сказки?'

— Да, брат Глир, — рассеянно сказал он, — приверженность Сьента заветам древних Гончаров выглядит в наше время глупо. А он ничего не делает просто так, особенно, глупости.

— Вот именно! — обрадовался иерарх сферы Логоса. — В этом ракурсе его целибат необходим: чем позже у него появятся дети от земной женщины, тем дольше он проживет, вкушая дары, полученные авансом. Гениально! Переиграть самого дьявола! Но мы помешаем этой игре. Мы с тобой переиграем их обоих, брат Ремес.

— Да, разумеется, — пробормотал рыжеволосый жрец и поспешил к выходу — надо предупредить Сьента о предательстве Глира, надо напомнить о подозрительной живучести некоторых горных легенд.

Но он опоздал: Верховный был уже далеко.

Глава 12

Забитым землей ртом не покричишь. Землей не подышишь. Как долго дарэйли могут обходиться без воздуха? Я смог не дольше, чем люди: успел сосчитать до шестидесяти, когда грудь начало невыносимо жечь от удушья, а в залепленных грязью глазах поплыли алые пятна.

Еще минуту я удерживал себя от вдоха — забьет легкие, тогда точно ничто уже не поможет. Потом сознание затуманилось, и я сбился со счета.

Пришел в себя от тряски: меня сжало и тащило куда-то, как козявку в кулаке. Вокруг все гудело, вибрировало, и непонятно было — то весь мир гудит, то ли просто в голове мозги перемешались от сотрясения. Земля рвалась с нутряным стоном и ворочалась, проталкивая меня сквозь себя. В груди жгло от недостатка кислорода. Но я терпел. Дышать не хотелось. Помер, что ли?

Удар. Меня снова подбросило вверх.

Еще удар по всему телу — упал во что-то вязкое — и судорожный вдох. Вонючая жижа мгновенно заполнила все нутро. И тут же меня сотряс кашель. Значит, жив. Еще бы отдышаться, но жидкая грязь не давала. Единственное, что было ясно — я тонул.

Рывок. Снова меня кто-то тащил, но уже за шкирку, сопя и порыкивая. Когда подо мной оказалась твердая почва, что-то горячее и шершавое, как терка, прошлось по лицу, едва не содрав кожу. Я закашлялся, открыл глаза и снова зажмурился: надо мной нависала пасть с внушительными клыками. Глаза твари светились, как плошки.

Пасть отодвинулась.

— Жив, принц-не-принц?

— Где мы? — выдавил я вместе с кашлем. Говорить было еще больно.

— А хрен его знает, в какую задницу нас зашвырнул Ксантис! — выругался дарэйли, отошел и встряхнулся, как собака. На меня полетели ошметки грязи. Через миг с четверенек поднялся рыжеволосый рыцарь в полосатых латах. Впрочем, в лунном свете цвет полос не сильно отличался от серого, и картинку я дорисовал в воображении.

Вот везет же некоторым. А мне и не встряхнуться, и шкуру не поменять.

Грязен я был до ужаса. Стащил с себя изодранную рубаху, отряс комья земли и натянул эту мокрую мерзость на тело. Вместе с комьями отлетела еще какая-то дрянь — длинная и тонкая. С маленькой распахнутой пастью, размозженной головой и полуоторванным хвостом. Дохлая гадюка. Бр-р-р-р. Похоже, укусить она меня не успела, лишь зацепилась за ворот.

Отчего-то мёртвая змея вызвала не только приступ гадливости. Знакомое по Лабиринту дыхание Тьмы коснулось сердца. Ощущение близкой смерти. Тьфу, мерещится тут всякое. Дохлятина же. И явно не Шойна. Не могла она так измельчать. Я носком башмака отшвырнул змею подальше в жижу и огляделся.

Вокруг — ничего похожего ни на ручей, ни на поляну. Черная гуща с клочками травы и островок примерно пять на пять саженей, на котором, кроме нас, ни души.

Из жижи выступали чахлые деревца. Отчетливо было видно, как их листья шевелятся на ветру, но шороха не доносилось: гул в голове мешал расслышать такие тонкости окружавшего нас мира.

— А остальные где?

— Ты там был, тебе лучше знать, — огрызнулся Граднир.

— А как ты меня нашел?

— Молча!

— Не смей разевать на меня пасть! — взъярился я. — И без тебя тошно!

Он сел на землю, облокотившись о согнутые колени и красноречиво уткнул морду в кулачище.

— А Ксантис где? — не дал я ему уйти в молчанку.

— В заднице! — рявкнул тигр.

Земля под нами взбугрилась, и зверюга кувырком слетел в болото, но тут же его выпнула неведомая сила. Я тоже не удержался и сполз в жижу.

Земляной пузырь размером с наш островок лопнул, явив глиняного гиганта, сверкавшего яркими белками глаз. Он встряхнулся и как-то незаметно сдулся до нормальных человеческих размеров. Ксантис, брезгливо морщась, потер пальцем невидимое пятнышко на красно-коричневых латах.